Вадим Денисов - Генетический взрыв
Молодёжь до сих пор таскает смартфоны. Сотовой связи нет, спутниковой навигации тоже, но осталась загруженная в устройства музыка и фотоаппараты. Планшетами они не пользуются. А ведь что может быть проще и полезней! Корпорации весь мир успели заснять спутниками, нужно пользоваться. Ну и дьявол с ними, с навигационными системами, карты-то остались с нами, качественные, детальные, по которым легко определять своё местонахождение даже без навигации. Основные события происходят в относительно знакомой местности, так что точки привязки всегда найдутся. Вот и вся хитрость. А то дальномер, беда какая, у него сломался, как же теперь жить… Планшет и карта, это однозначно лучше, чем прикладывание пальца к носу.
— Ну ты и гонщик… Это что вообще было такое, а? Это ж кидалово натюрелль! — потрясённо пробормотал Данила. — Прогнал левака, а мы купились!
— Ты купился, — быстро поправил напарника уфолог.
— Хорош, тихо! — чуть повысил я голос. — Наблюдаем дальше.
На многих участках имеются художественно оформленные пчелиные ульи, скорее всего, декоративные, маловато их что-то для промысла. Если учесть, что здесь довольно много гостевых домов, то ничего удивительного в таком украшательстве нет; ульи, как и резные медведики, составляют часть необходимого краснополянского колорита. Бассейны и места для пикника тоже видны, их легко опознать по дугообразным пластиковыми навесам из синеватого пластика. Отдыхающих сюда привлекали чистым горным воздухом, рекой, покрытыми буйной растительностью склонами, но в основном, конечно, низкими ценами. До моря далековато, до Красной Поляны не ближе.
Перед въездом в ущелье Ахцу есть развалины Свято-Троицкого монастыря, основанного в самом начале прошлого века. Примерно тридцать послушников поселились тут с прицелом на будущее развитие, ведь обитель строилась у дороги, ведущей к царскому курорту — Романовску, так раньше называлась Красная Поляна. Место, похоже, бойкое, — прикинули они, — сюда будут заезжать именитые гости, значит, перепадут и царские милости. Однако их надежды не оправдались, курорт, так и не развившись, захирел, и вскоре монахи поняли, что ошиблись, оставшись в стороне от больших дорог. Некоторые начали самостоятельно добывать себе пропитание — заготавливали лес, занимались садоводством, разводили пчел. Другим такая жизнь не понравилась и они, бросив свою обитель, спустились обратно в долину, откуда и прибыли. Им на смену пришли пчеловоды из местных жителей, греков, эстонцев и горцев Абхазии… Кое-какие подробности я знаю из рассказов Игоря Залётина, который увлекается изучением истории края, но сам не занимаюсь. Мне кажется, что время краеведения ещё не пришло, пока что мы пишем Новую Хронологию.
Теперь тут долго монастыря не будет.
Контингент поменялся. После того, как человечество бездарно профукало историю старую, оказавшись политически и технологически не в состоянии предотвратить катастрофу, подобные тихие местечки полюбили новоявленные бандитские группировки. Ещё полгода назад их было до неприличия много — организованный криминалитет пытался организовать устойчивые сообщества, способные кормиться не только лишь грабежом или рэкетом. Почти ни у кого не получилось. Что бы они не лепили, в итоге всё равно рождались варварские схемы, ориентированные исключительно на паразитизм.
Характерная примета таких мест — новые кладбища, где достаточно скромно захоронена братва, павшая в междоусобных стычках. Братские погосты в духе Бут Хиллс, кладбища, где прикапывали тех крутых парней, которым не повезло — непременная принадлежность вооружённой демократии а-ля Дикий Запад, наиболее видимый результат кратковременного господства на локальном участке банд, в которые сбивалась шваль, прибывшая в богатый город со всех предгорий региона. В XIX веке в Соединённых Штатах всё проходило точно так же — готовый на всё молодой народ непрерывным потоком прибывал из-за океана, и мало кто из них хотел первым делом стать законопослушным гражданином, торопясь сбиться в стаи по профилю.
Бандиты по-своему старались, изобретали формы стабильной организации сообщества, но дико-западная криминальная схема, которую они не могли модифицировать в принципе, по многим параметрам всегда проигрывает той гражданской командно-хозяйственной, основанной на безусловной приверженности её членов к исполнению принятых порядков и законов, что действуют в нормальных общинах. Дикий Запад не может обеспечить необходимой концентрации усилий. Преступники, даже формально объединённые в группы, всегда стоят сами за себя, на общество в целом им глубоко плевать. Там человек человеку волк, а банда держится крепко за вожака лишь до той поры, когда выясняется, что грабить больше некого, и всё нужно делать самим.
Разумное единоначалие, верность интересам большинства и плановый подход даже при равном масштабе хозяйства эффективнее в разы.
Иногда в глухих уголках встречаются те, кого бандиты или одуревшие после катастрофы местечковые царьки выжали почти досуха, но на трассах их не особо видно, до сих пор прячутся, бедолаги. Я сильно зол на синеву. Паразиты грёбаные… Смертельно усталые люди уже много месяцев из последних сил тянут свое хозяйство из хаоса к свету, а тут приезжают уголовные морды, и всё забирают. Плотность населения — один человек на десятки квадратных километров, в самой большой сочинской общине меньше пары сотен человек, а мы тут что-то делим, вместо того, чтобы просто помогать друг другу. Вооружённое противостояние надоело всем, кроме окончательно больных на голову.
Отшельникам живётся непросто, хотя при таком изобилии живой природы, что окружает некогда курортный город, трудно жить впроголодь.
Часики-то тикают…
Ладно, мне нужно выбрать момент, когда тарелка отвалит куда-нибудь подальше. Побыстрее бы! Раненые долго ждать не могут.
— Да, самим им не уйти, — поделился мнением Данька, направив бинокль чуть выше домов.
— Тут без вариантов, — откликнулся я.
Игорь, скорее всего, знал, что в этом доме есть большой подвал, вот они там и засели. Но в плане маневра убежище расположено крайне неудачно, вокруг всё простреливается. Большая часть деревьев в саду уже сбросила листья. Склоны небольшого ущелья за посёлком — это труднопроходимые заросли, стандартный местный буш, пересечёнка с густым кустарниковым покрытием и кривоватыми узенькими деревьями с розоватыми стволами и мелкокожистой листвой. Это самшит, знаменитая «кавказская пальма», заповедное дерево, которое растёт очень медленно, что с лихвой возмещается редкой твердостью и прочностью его древесины. Самшит так тяжел, что тонет в воде, я, правда, не проверял. Раньше из самшита чего только не делали: изготавливали подшипники, ткацкие челноки, клише, посуду… Ценную древесину хищнически уничтожали, сбывали за границу, и государство взяло самшит под охрану. Тем не менее, какой-то промысел продолжался, и на обзорной площадке торгаши продавали туристам мелкие поделки.
