«Колонист» - Поселягин Владимир Геннадьевич

Сидел я за столом и уминал оладьи с молоком за обе щеки, нахваливая хозяйку, в нательной рубахе и галифе, ноги босы были, когда мы услышали шум во дворе и в сенях загрохотали шаги нескольких человек. В моей руке тут же появился наган. Тот самый, что я брал на войну и который был моим верным спутником всё время. Вот и сейчас тот был под рукой. Я встал лицом к дверям выхода в сени, укрыв револьвер за ногой, если что, выстрелить от бедра секундное дело, и, подскочив к двери, толкнув ту, посмотрел на гостей, свет из кухни освещал их, и спросил:

– Что нужно?

Трое сотрудников НКВД, двое сержанты и только один был лейтенантом, посмотрели на меня, и лейтенант сказал:

– Старший сержант Некрасов?

– Это я. У меня увольнительная до двенадцати часов завтрашнего дня.

– Вы должны проехать с нами.

– О как? Проходите в хату, нечего студить её.

Сделав пару шагов назад, я пропустил на кухню гостей и последний закрыл дверь. Я же, показав револьвер и подкинув его, ловко поймав за ствол, стал чесать рукояткой спину.

– Мне с вещами нужно проехать, или это не требуется?

– Не требуется.

– Ага, похоже, кто-то хочет со мной пообщаться, и этот кто-то облечён властью, раз вас прислал. Не в Кремль ли едем? Если в Кремль, мне нужно кое-что взять с собой.

– Я обязан посмотреть, что возьмёте. И оружие лучше оставить тут.

– Да это я уже понял.

Подойдя к столу, тут лежал полуоткрытый вещмешок, я убрал внутрь револьвер, аккуратно пальцем спустив курок, и достал плотный толстый конверт из коричневой бумаги, бросив его на стол.

– Смотрите… Тось, глянь, что у меня на спине, колется.

Пока жена, задрав рубаху осматривала спину, а потом и саму рубаху, лейтенант, подойдя и открыв конверт, начал изучать фотографии. Лицо его застыло и превратилось в восковую маску ещё при первых фотографиях, что были внутри. Тот треть просмотрел, после чего, вперив в меня тяжёлый взгляд, несколько секунд пристально изучал:

– Откуда это у вас?

– Моё подразделение финского генерала в плен взяло, при нём я нашёл знамя советского стрелкового полка и вот эти фотографии. Генерала и знамя я сдал нашим, а вот это попридержал. Товарищу Сталину хочу передать. Если уж в Кремль едем, глупо упускать такую возможность.

– Получите на входе, – сказал тот и начал растягивать шинель, чтобы убрать конверт за пазуху. По размеру в планшетку у того на боку тот не войдёт.

– Тут пёрышко было, – показала Тося, найдя, что меня кололо. Сама в один слух превратилась, слушая нас.

– Хорошо.

Дальше накинул гимнастёрку, звякнув медалями, гости с интересом изучали ряд моих наград, ну и быстро собравшись, сверху шинель, будёновку, препоясался, ремень пустой, после этого поцеловав жену, велев не ждать меня, ложиться спать, но не закрываться, я поздно буду, последовал за гостями.

Снаружи машина стояла, не у дома, а чуть дальше, где чищено от снега, это была «эмка», она же «Чёрный воронок». Лейтенант рядом с водителем сел, а бойцы по бокам меня стиснули и так и поехали, скользя и на поворотах выходя в занос. Но добрались до Кремля. Ночь тёмная была, фары светили плохо, но водитель, оттирая лобовое стекло от измороси, печки в машине не было, а надышали мы прилично, всё же довёз. До Кремля, как я и думал. Проверив пропуск, нас пропустили на территорию. Там со стоянки сопроводили к нужному зданию, где заседало правительство, и меня передали уже местным. Лейтенант конверт вернул, не обманул. Ту т я разделся в гардеробе, меня быстро обыскали, слегка морщась от вида. Да и запаха. А что? Я с фронта, форма самая обычная, не парадная, не удивительно, что от неё буквально несло порохом, потом и смертью.

Потом меня сопроводили на второй этаж, но не в кабинет Сталина, а в небольшой зал для совещаний, где было довольно много народу, почти все военной форме. Я тут и Сталина обнаружил, и Шапошникова, и Берию. Красные маршалы тоже были, как и несколько генералов. Войдя и кинув руку к виску, доложился. Обратился ко мне Шапошников:

– Товарищ боец. Опишите подробно, как прошло пленение генерала финской армии и захват немецкого самолёта. Да и как вы оказались в тылу противника – тоже.

– Товарищ маршал, разрешите?

– Говорите.

– Этот конверт с фотографиями был найден в вещах генерала вместе с полковым знаменем. Прошу изучить.

Подойдя и передав конверт, я вернулся на место и начал описывать, как получил приказ от комбата и, отобрав одно отделение бойцов из своего взвода, вместе с корректировщиками направился в тыл к финнам: требовалось уничтожить артиллерийские батареи, что так мешали нашей дивизии продвигаться вперёд. И вот так докладывал в виде рассказа. А финт с маршалом был обдуманный, через его голову Сталину конверт я передать не могу, а тут Сталин точно заинтересуется и прикажет предъявить то, что я дал для изучения. Вон как у Шапошников лицо застыло, пока он, слушая меня, рассматривал фотографии красноармейцев, замёрзших на дороге, сложенных штабелями, позирующих финнов у захваченных машин и танков, генерал там тоже был. Колонну пленных красноармейцев. Сталин вскоре не выдержал, под конец моего рассказа требовательно протянул руку, и Шапошникову ничего не осталось как передать всю пачку. Сталин не менял выражения лица, попеременно окрашиваясь во все цвета радуги, как маршал, оно у него превратилось в восковое. Но фотографии просмотрел все. А когда я закончил, он спросил:

– Как вы оцениваете боеспособность армии своим взглядом командира взвода?

– О, финская армия подготовлена хорошо, это профессиональная армия, которая умеет и вполне может добротно воевать, что и делает. Однако она малочисленная, и, после того как мы прорвали линию Маннергейма, до её падения остались считанные недели. Это понимают они и это понимаем мы. Скоро финны затребуют переговоров о перемирии, поэтому командир нашей дивизии давит, гонит бойцов вперёд, чтобы как можно больше территорий захватить. В этом случае они перейдут нам, Советскому Союзу.

– Спасибо, товарищ Некрасов за хорошо подготовленную информацию, но я спрашивал о Красной Армии, – сказал Сталин. – Вам с самых низов должно быть отлично видно, как обстоят дела в Красной Армии.

– Товарищ Сталин, в древности посыльному, принёсшему дурные вести, отрубали голову. Что будут рубить мне? Есть одно правило: солгать или промолчать. Лгать я не люблю, поэтому лучше промолчу.

– Можете говорить, сейчас не древние времена. Репрессий не последует.

Маршалы и генералы закивали, недобро поглядывая на меня.

– Тогда, товарищ Сталин, уж извините за дурные вести. Раньше, до того, как меня временно, до окончания срока боевых действий с Финляндией, призвали, а призвали меня шофёром, лучше не спрашивать, как я в разведчики попал, я тоже думал, что Красная Армия – это сила и мощь. Боевые же действия показали, насколько я был глуп, слеп и бездарен в военной сфере. Сейчас я отлично знаю, что у Советского Союза, армии просто нет. Может, во время Гражданской или после пару лет она существовала, но потом было сделано всё возможное, чтобы из армии сделать ополчение. Поэтому, когда я слышу, как нас называют Красной Армией, это вызывает у меня лишь горькую усмешку. Надо называть Красное Ополчение. Потому что эти ополченцы ни хрена не знают и ни хрена знать не хотят. Один только случай демонстрирует это, когда один генерал, советский, отдавая приказ атаковать доты, сказал: «Снаряды экономить, бойцов не жалеть. Бабы ещё нарожают». Для него такие слова норма, я для меня дикость. Бойцы и командиры в передовых дивизиях, которые имеют частые боевые столкновения, ещё что-то делают, учатся, уставы читают, боевой опыт нарабатывают и передают его бойцам, а остальным это не надо и не нужно. Ничего умнее, как в полный рост атаковать пулемётные дзоты, придумать не могут.

– Значит, армии у нас нет? – нахмурился Сталин.

– Нет, – честно ответил я. – Есть вооружённый пушками и пулемётами сброд в военной форме, а армии нет. Если с финнами повоевать годик-другой, меняя на передовой дивизии, то возможно, после этого срока, когда части получат боевой опыт, с натяжкой армию можно будет назвать армией, но сейчас точно нет. С низов это всё видно хорошо, вы правы. Вам это любой командир, получивший боевой опыт, подтвердит. Только попросите их правду говорить, пообещав от политработников прикрыть. Они вам такое вывалят… это я ещё слова потерпимее, не такие обидные подбираю, командиры только матом смогут говорить о боеспособности наших частей. Моё личное мнение, хотя, думаю, многие из командиров, тех, кто пороху понюхал, меня поддержат, если начнётся война, например, с Германией у западных границ, хотя в этом году вряд ли, скорее всего в следующем, то несмотря на то, что мы всю нашу армию сосредоточим там в три эшелона, немцы за три месяца пройдут две трети расстояния до Москвы, причём не особо напрягаясь. А бойцы и командиры Красной Армии будут сдаваться в плен целыми частями, радостно улыбаясь, ведь войну они с комфортом в лагерях переждут, а потом вернутся живыми. Немцы Киев возьмут, Крым, Ленинград, думаю, тоже, хотя, возможно, до окружения дойдёт. Финны поспособствуют. Готов поспорить, что, если война начнётся, всё будет так, как я говорю. А я уверен, что так и будет, не умеет наша армия воевать и не хочет, высокие зарплаты получать желает, из-за них форму и получили, а воевать нет. Пусть другие идиоты это делают. Дивизии ополчения, например. Так что если кто готов поддержать спор, то я со своей стороны ставлю новенький, в прошлом году купил, мотоцикл с коляской. Если война будет и пойдёт по-другому, отдам проигрыш. Только я знаю, что не проспорю, Красная Армия меня не подведёт. Точнее подведёт, но всю страну.