Pferd Mantel - Колокола Обречённых
Вечером Политыч собрал Колычева, Фёдора и Ивана, и предложил, коль скоро уж они – штатные разведчики, наведаться назавтра на арининскую лесопилку. С идеей никто не спорил, но больно уж много «но» всяких набиралось. Станки-то – они куда денутся? Если только кушалы первыми подсуетятся – но тем сейчас не до того: Алпатов через пару дней новый рейд в Тверь надумал. До Арининского-то рукой подать – сорок минут пешим ходом, а там что делать? Станок – не бревно, его втроём вручную в кузов не закинешь, да и то взять: электричества-то нет. Вот тут Политыч и раскрыл свои карты: оказывается, года три назад, бывал он там – брус заказывал, и видел – стоит армейская передвижная электростанция под навесом. Каково уж её состояние – это неизвестно, но с этим и на деревне разобраться можно. Было бы с чем разбираться! Приволочь её и Федин вездеход в состоянии. А вот что дальше делать и как с ней быть – понимания не было. Никто из мужиков с таким оборудованием не сталкивался, и тут Ваня вспомнил про Саню Волкова. Гадать не стали – пока старики обдумывали детали, Фёдор завёл свой «пинц» и, вместе с Иваном, рванул на Село – разыскивать Волкова. Теперь всё просто – тупо заявились в правление за справкой. Туда их не пустили – внутри Алпатов совещался со своими мужиками, но и не отказали – попросили пару минут на крыльце покурить. Через несколько минут друзья уже знали, где дом Сашки, и направились прямо к нему.
Волков друзьям был рад. Уже неделю парень ошивался на Селе, один, а дела для него так и не нашлось. Днём потихоньку ковырялся со своей машиной, приводя её в чувство, по вечерам сидел в доме заперевшись. Пару раз ходил в патруль по разнарядке – понял, не его это… Визиту Феди с Иваном он обрадовался и, не раздумывая, согласился. Погрузили Санины иструменты в «пинц» и вернулись на деревню, чтобы уже с утра двинуть на лесопилку.
Волков был действительно механиком от Бога. Когда вернулись обратно, притащив в деревню заветную электростанцию, Сашка копался с ней весь день, а к вечеру, фыркнув, генератор ожил. Подключили к сети, проверили – деревню тянет, а уж пару станков запитать проблем не будет. Вот только горючка…
Кушалинские явились на разговор после Службы, вечером. Явился сам Алпатов и с ним пять мужиков, вызвали Колычева, сели прямо на брёвнах, стащенных днём на край деревни. Деревня невелика – слухи ветер носит: по одному, да по двое сходились уставшие, заработавшиеся за день, велешинские мужики на это импровизированное толковище.
– Ну что, Степан Макарыч? – начал Григорий, ковыряя в зубах сорванной сухой травинкой. – Решили обособиться?
Дед Макар с Политычем сидели пнях за на скорую руку сколоченным столиком. Фёдор с Иваном примостились на корточках чуть в стороне, покуривая – разговор обещал быть непростым.
– Ну как обособились, Гриша? – развёл руками дед Колычев. – Другое у нас. А то не было разговора с тобой касаемо всех дел? Был, правильно. А ничего не делается. И зима-то – вот, на носу. Как ты нас не слышишь, пришлось своими силами стараться.
– И что тогда у нас получается, мужики? – спросил Алпатов. – Значит, все сами по себе, вы так предлагаете что-ли? Нехорошо как-то получается, дед Макар. Вроде как решили же – жить одной общиной все. Во всех делах вместе участвовать, а теперь…
– Я тут перебью тебя, Григорий. Ничего? – поднялся Фёдор. – Ты вот говоришь: во всех делах вместе участвовать. Правильно это, и все, наверное, с этим согласны.
Фёдор обвёл взглядом окруживших их деревенских мужиков и те согласно закивали головами, поддерживая своего соседа.
– Только получается, Гриш, что у всех дела эти немного разные, а делать вместе надо те, которые важны тебе. А другие, которые нам важны, это всё потом. Так вроде получается, нет?
– А тебе оно виднее, конечно, Срамнов, что важно, а что нет. – резко ответил Гриша, поднимаясь с бревна. -Ну я не против, Федя – давай вместе разберёмся, пока все здесь. Ты думаешь, коли с Москвы сюда приехал, то всё знаешь лучше всех и во всём охуенно разбираешься – а это не так, я тебе всё по полочкам разберу, раз уж пошёл такой разговор.
– А при чём тут Москва, Гриш? – вылупил глаза Фёдор. – Какая разница – кто откуда? О другом речь: ты говоришь – общие дела. А я говорю тебе – наши дела, а ты зачем-то передёргиваешь…
– Вы не закипайте тут, мужики. – вклинился в начинающуюся перепалку Политыч. – Чтобы не ходить вокруг да около, сам видишь, Гриша – неустрой наметился. Это оттого, что люди всё по-разному видят, каждый по-своему. Заместо того, чтоб к Федьке цепляться – лучше нас послушай, вопросы наши и пожелания. Если видишь где неправые мы – поясни в чём, и объясни понятно. Потому как, наверное, пришёл ты к нам не пугать, а общий язык найти, так?
– Ну, так, Степан Политыч. – согласился, немного успокоившись Григорий.
– А коли так, тады послушай сперва меня, старика. – присел на свой пень, покручивая в пальцах папиросу, Политыч. -А ты, Макар Степаныч, тады поправляй меня, где неправым буду. Вот, Гриша, случился большой неустрой в нашей жизни. Война сперва, а потом и вовсе конец света пришёл. То ли хорошо, то ли худо – не знаю, а только мы тут все выжившие, и нас таких немного. Посмотреть вокруг – тихий ужас, сколько же народу полегло. И у каждого из нас в семьях потери… Нет, нету тут никого, кто родных и близких не лишился бы. Как отец Паисий сказал бы – таков Божий промысел, и я с ним согласен. Но вот случилось это всё уже, и это ещё не конец – что ещё предстоит изведать нам! И правильно ты говоришь, Гриша – общие дела делать надо. А дела энти – оне из порядка выходят, который мы все установить должны. Вот ты, Гриша – тебя народ главным над всем выбрал, и получается, что всем ты должен ведать и на всём руку держать. А чтобы делать всё с умом теперь – большие знания нужны, а у тебя, как я вижу, их нет.
Григорий слушал Политыча нервно затягиваясь и поигрывая желваками.
– А нету их – не потому, что ты нехороший. – продолжал старик. – Выбрали все тебя оттого, что доверяют. Ты воевал, боевой офицер и дело это, военное, ты знаешь. А деревенские наши дела – оне не только мертвяков рубить и добро из города тащить. А ты только этим и дышишь. А другие все дела – оне ж ведь тоже общие, Гриш. Дрова те же, топливо и на земле работать надоть. Ты поставил мужиков старшими над этим всем – и трава не расти. А мы тут всю жисть прожили – и видим: не будет на Вельшино к зиме дров тех же. Такими темпами никак не поспеют…
– Давай объясню я вам, что думаю о том, что ты сейчас тут сказал, Степан Политыч. – перебил старика Алпатов. – Упрёки ваши, наверное, справедливые: всё не успеваем. Но есть важное, а есть самое важное. Как я вижу самое важное сейчас, вот что. Транспорт – раз. Машины, трактора – без них никуда нам. Топливо – два. Без техники – хана нам по зиме, мужики. Дрова, мы их в любое время нарубим – были бы техника, топливо да руки. А как дороги снегом по зиме завалит – в город не попадёшь уже. Чистить-то некому. Поэтому и тороплюсь я из Твери по-максимуму всего вытащить: пока не пропало, не сгорело, не испортилось и снег не выпал. Тогда уж всё – живи на том, что Бог послал. На земле, говоришь, работать, Политыч. Правильно – надо, да только сентябрь к концу идёт. По весне об этом беспокоится станем, и то – техника с топливом нужны опять же. Вы, я вижу, времени зря не теряете – тихой сапой генератор на деревню притащили. А чем заправлять – то его думаете? Он ведь – как прорва, сколько не налей ему солярки – всё сожрёт. У нас в батальоне был такой, в Ичкерии… То, что на земле на следующий год вырастим – тем на следующую зиму и питаться станем, а на эту-то чем людей кормить? А в Твери жратвы ещё полно, и пока не поздно надо её вывозить оттуда. Не одни мы такие умные – и другие есть, кто выжил. В городе нет – нет – да и постреливают. Не мы возьмём – другие возьмут. Потому и тороплюсь… Электричества нет – генераторы нужны. Где их – взять? Опять там же – в городе. Оружие, одежда, боеприпасы – только там. Но пока мы с мужиками этим всем заняты, вы, велешинские, нам клинья сзади заколачиваете. Чё скажешь – молодцы.
Алпатов обошёл собравшееся присутствие по кругу, останавливая цепкий взгляд своих серых глаз на каждом из мужиков и встал, как вкопанный, уставившись на деда Колычева.
– А чиво, Гриша? – привстал с пня Макар Степаныч. – И не зыркай на меня так-то. Что Степан Политыч щас тут сказал – под кажным евоным словом подпишуся. Можа, ты и прав в чём, Гриша. А тока и я скажу тебе: никак не можно одно делать, а про другое забывать – словно и нет ево вовсе. Худого мы тут не делаем, и супротив твоево начальства не выступаем.
Мужики закивали головами, поддерживая своего старосту.
– Всего, что сами мы туда управили – всё тута лежит, на чём сидим. За три дня леса почти на зиму навалили. А если не мы – то кто?!
Алпатов слушал Макара Степаныча не перебивая. Все мужики – и кушалы, и велешинские, тоже хранили молчание, ожидая – чем же закончится этот спор.
