Владимир Яценко - Ржавая Хонда (сборник)
Да и не продержаться нам этот месяц.
Досюда дотянули, потому что цель была. А теперь, как наши слиняют, то, извиняюсь, не до цели мне будет. Сволочей этих давить хочу… Только они сильнее. Шерсть на ладонях! Посильней и посволочней меня будут.
Нет. Никак не продержаться! А хотелось бы.
И даже не так слинять хотелось бы, сколько до их глоток добраться. Задница лейтенанта ему приглянулась. Ну это не раньше, чем ко мне в задницу заглянет!
Тихо, Биток, тихо…
Страшно-то как! И нет выхода. Или потому и страшно, что нет выхода?
Боже, знаю: Ты – есть!
Не прошу «спаси меня», потому как не знаю, достоин ли спасения. Прошу «посмотри на меня», а всё остальное Сам решишь. Что дашь, то и приму…
А я тут уже насмотрелся. Всякого. Разного. Как, к примеру, «достойные» со смертами разбираются. Чуть что не так – хлоп! Возьмёт и в крысу превратит, с него станется. А потом ещё с семьи плату вытребует за то, что соответствующую форму приладил к сущности их отца семейства. Ошибку природы исправил, блин. Мать их всех…
А ежели денег семейство не наскребёт, так к отцу всех их подгонит. Вместе с соседями. В соответствующей форме, разумеется. Шерсть на ладонях…
«А-а-ах…» – зашелестели, загомонили зрители. Откуда здесь столько народу? Вроде, как начинали, десятка два было, а теперь-то сотни три, не меньше…
Да, похоже, вечеринка начинается. Три длинных – «внимание!».
Ну-ка, ну-ка, посмотрим, последняя передача, чай… «ЛЕПРИЦА»…
Глаза закрываю, незачем командира в неловкое положение ставить: её пароль должен тайной оставаться… Хотя… кому теперь её пароль понадобиться может?
Хороший она человек, вот что. Я же вижу. Не вчерашний. Сама-то с ними важничает, а в душе – всё кипит. По глазам вижу. С этим делом у начальства плохо. Если сбой какой, они же ничего не соображают. Особенно молодые. Вот сейчас, к примеру, дай ей гранатомёт… ох, не уверен я, что она его заряжать будет. Так по башке Корнелиуса и приложила бы. Молодёжь…
Из-за того, что со мной этот хрен сделал.
У нас ведь на флоте как – мне плюнуть в лицо можешь, но за друга будешь кишки по палубе веником собирать и в совочке к лазарету нести…
Ну и что там дальше?
Ага, понятно, «В СВЯЗИ… ОСТАВИТЬ… В ПОРЯДКЕ…». Это они от её имени компьютеру разрешение на отход просемафорили. О! А теперь комп нас о чём-то спрашивает… ух ты! Это ему ещё и моё согласие нужно. Ба! Да я теперь важная птица! «БИТОК»… ну и так далее, год рождения, группа крови, пароль, номер жетона…
А народ-то гудит, а народ-то волнуется…
А чего волноваться-то?
Улетит. Улетит птичка. А я тут с вами останусь. Вот только вряд ли видом своим сумею хоть какой-то праздник украсить.
«А-а-ах…» – ну что там ещё? Да. Недолго я в «важных птицах» хаживал. И в самом деле улетают. Звёздочка тускнеет, становится суше… Вспышка на полнеба… и всё. Свернули энергозаборник, запалили котёл, да и двинули себе на фотонной тяге.
Не шутили, значит…
Пусто. Нет в жизни счастья. Ни любви, ничего… Только шерсть на ладонях.
Что же теперь делать-то?
«А-а-ах…»
Опять? Ух ты… Да это же овации командиру. И непохоже что-то, чтобы она умирала от скромности. Руки кверху, лицо одухотворённое. Возвышенное такое лицо.
Во, блин! Неужто Корнелиус и её чем-то наградил? Молнии-то между рук. Ну, ядрёна вошь, точно! Фиолетовые! Не, не чудится. Молнии!
«А-а-ах…» «Спасибо вам, люди…» Это кто говорит? Причём голос вроде знакомый, только прямо в башке фонит, а командир рта не открывает.
«Спасибо! Это не только моя победа. Мы вместе прогнали дьявола. А сейчас мы все пойдём к царику за наградой. Я разделю её с вами. Потому что я – не просто смерта, я – одна из вас. А это многое значит…»
Дела, однако… Прямо предвыборные лозунги штатских шпарит. Во даёт! И как вовремя! Теперь, значит, на волне успеха будем себе политические дивиденды выковывать. Я тут ушами хлопаю, а командир за двоих отдувается. Да! Не зря, видать, в звёздной академии лейтенант в юбке парилась. Теперь не то что раствор серебра со щёлочью – полцарства просить можно… Кстати, а где наша химия? На худой конец заместо гранаты сойдёт…
«А-а-ах…» Что-то их шибко много. И наги эти летучие куда-то подевались. Как же она этот батальон к царику вести собирается? Через залив, ясно, – вон он, царь-дом куполами сияет. Ну а если в обход – с неделю. Не меньше. Может, на лодках? Это сколько же лодок нужно? Ну да ладно. У меня задача простая и ясная. Вот меха… это они в них дистиллировку сюда таранили. А вот и жбан с адской смесью…
«А-а-ах…»
О! Двинулись. К воде. Значит, всё-таки на лодках? Корабли их на той стороне, у причалов. А здесь только лодочки…
Сейчас, командир. Одну только минуту. Сама понимаешь, с этой химией не след торопиться. А то и следа от тебя не останется… Так, теперь всё в мешок и осторожненько на цирлах вдогонку.
А лейтенант как-то сверху получается. Ну дела, летит она. Не, точно! Как же это? Выходит, она нагом заделалась? Как? Ну, блин с матерью… и шерсть на ладонях! Точно, летит. И вроде как сияет…
А первые ряды дошли до воды и пошли себе дальше. И за ними ещё народ валит.
ИДУТ!
По воде идут, черти. И Леприца над ними.
О, меня заметила. Улыбается. Ко мне идёт. Нет. Летит.
– Ну, как тебе моё шоу, сержант? – И видно, как по ней молнии скачут, волосы дыбом, искры из глаз. Вот-вот дым изо рта повалит. – Сама не пойму, чем это меня долбануло. Вроде ничего не курили…
И вижу я, что командир себя уже не контролирует. И вся эта публика глазами только на неё. И руки все – к ней. И каждому она – бог, царь и товарищ… А ну как передумают?
– Ты… это, командир. Поосторожнее… – выдавливаю из себя.
– Да ты что, Биток?!
A-а! Шерсть на ладонях! Так и есть, дым изо рта! А-а-а! Пожарный дивизион? Правила поведения при самовозгорании летающего лейтенанта? Не! Не пил! Сухой, как дюзы крейсера после недельного форсажа.
– Да что с тобой, Биток? Ближе нас никого в этом мире нету…
Те, кто поближе, притихли, слушают, только где-то вдали кто-то кому-то пересказывает то, что и сам недослышал.
А остальные уже весело по поверхности залива чешут, чуть ли не вприпрыжку. И что характерно – ни одна зараза не тонет. В смысле не плывёт… Не знаю, как это сказать. А! По заливу шагают, как по палубе. Вот. А мы уже вроде как последними на воду ступаем.
Ну, братцы! Никакая это не вода! Но и не суша. Ступаю мягко, как по ковру. Ах да! Шерсть на ступнях. А мелкую зыбь просто перешагиваю, будто кто-то шифер побил да от не хрен делать и разбросал.
«А-а-ах…» Что опять не так?
Корабли.
Корабли на той стороне залива разворачиваются. К нам. Гребцы вёслами своими мерно помахивают. Ну и чего волноваться? Я иду со своим командиром, а она совершенно не по-уставному держит меня за руку. Ясное дело, что она меня держит, я-то со своей шерстью её за руку взять не могу. И шерсть моя ей ничуть не противна. А что по воде идём, так вроде и привык уже. Чудно, конечно, но… мало ли чего в жизни бывает.
«А-а-ах…» Да что же это им никак неймётся?!
Корабли.
Совсем близко. И прямо на толпу. На нас, то есть. Но мыто позади. А те первые вдруг сразу в воду проваливаться начали. Пачками. Вот они в полный рост шли, бульк… а теперь только голова и торчит сверху. Первый ряд. Потом сразу два ряда. Четыре. И эта волна уже и до нас докатилась. Только мы с командиром и остались на поверхности.
Не проваливаемся. Блин! И за руки уже не держимся. Мать!
Вижу, как форштевень первой галеры, вздымая пенный бурун, подкрашенный ярко-голубыми водорослями, подминает под себя одну чёрную точку, потом вторую, и ещё россыпь вёслами… головы купальщиков скрываются в воде, чтобы исчезнуть навсегда.
– А-а-а…
Это мой командир кричит.
– Сержант! – Ага, это меня. – Гранату! Мне! Живо!!!
Простой и ясный приказ. Это очень важно. Что. Кому.
И мера поспешания…
Далековато до кораблей будет. Метров двести. Чушь! Трёхлитровая колбасина первого меха со смесью раствора серебра и щёлочи, быстро уменьшаясь, летит почти по прямой.
Пламя. Дым. Кренится мачта. Вёсла, будто ножки насекомого, летят в разные стороны, вспыхивают. А вот уже вторая… третья… Лейтенант мечет меха со взрывоопасной смесью точно и прямой наводкой. Никаких там легкомысленных парабол и прочих выдумок слабаков.
Ещё одно судно окутывается дымом. Всё происходит с немыслимой скоростью.
Только сейчас долетает «бах!» первого взрыва, слышны вопли горящих людей. Бах! Бах! Она властно протягивает мне руку! Всё, командир, нету больше. Но ей всё равно, она вырывает у меня из рук сумку и швыряет её с той же силой и в том же направлении…
Пустая матерчатая сумка, вместо того чтобы коротко, по-совиному, спланировать тряпкой на воду, летит грозным снарядом параллельно поверхности. Пламя. Дым. Бабах!
Я заглядываю лейтенанту в лицо. И я вижу смерть. Всё. Допекли человека. Ей мало. Она разворачивается спиной к тонущим, горящим, кричащим людям; спиной к проклятиям, воплям и мольбам о помощи; спиной к аду, который сама же и устроила.
