Олег Верещагин - Не вернуться никогда
Камней у берега тут не было — а значит, всё зависит от искусства неведомых мореходов. Если и опрокинет — не спасёшь никак… Так что никто не изъявил желания пойти посмотреть. Никто — кроме Вадомайра.
— Взгляну, — коротко сказал он, отстраняя полотнище, прикрывавшее вход.
— Не ходил бы, кэйвинг, — лениво посоветовали с кормы. Кто-то зашевелился — идти тоже, но Вадомайр отмахнулся:
— Я скоро…
…Над морским берегом, куда Вадомайр добирался довольно долго, ветер бил так, что, дуй в спину — наверняка затащил бы в воду. Высокие волны, украшенные белыми гребнями — как боевые шлемы — с громом ударяли в берег, и мальчишка ощутил, как содрогается земля. Солнце еле пробивалось сквозь тучи, перемешавшиеся с морем. Не иначе как доплёскивали до неба… Вадим подумал вдруг, что, если когда-нибудь вернётся домой, то будет знать, что писать. Ему стало смешно, когда он вспомнил о "поисках", "концепциях", "интерпретациях" и прочей лабуде, которую он не понимал и не принимал и раньше… но теперь неприятие, как щитом, закрылось презрением к тухлым внутримозговым поискам "художников от слова худо". Малевичи-Кандинские-Шагалы, ха! Нарисуйте вот эти волны, это свирепое солнце, эти содрогания тверди под ногами… А он — он нарисует. Во всяком случае — попробует.
Корабль мотало уже гораздо ближе к берегу. Похоже, судно было с востока, "из другого мира" — узкий корпус, две высокие мачты, чуть закинутые к корме, без парусов (сорвало или убрали?) Уж не один ли из "купцов", приплывавших в порт, попал в шторм? Разобъёт ведь. Вадомару стало жаль красивый корабль и людей на нём. Им надо грести на запад изо всех сил, а у них даже вёсел нет — вот что значит не иметь вёсел! Вышвырнет на берег — и размолотит даже на пляже. Без скал.
Корабль ворочало между валами, как щепку. Молния вдруг залила всё вокруг разноцветным сиянием и, падая, мальчишка успел ощутить боль в затылке и удивиться, что не услышал грома.
* * *Буря кончилась.
Это было первое, что подумал Вадомайр, открыв глаза, потому что над ним было летнее безоблачное небо, с которого лилось солнечное тепло. Он попытался встать…
…и обнаружил, что связан. Весёлый смех, прозвучавший неподалёку, ударил его, как плеть.
— Да не дёргайся ты, — сказал кто-то по-русски. Вадим извернулся…
Он лежал на опушке небольшой дубравы, в глубине которой всё тонуло в тени. На торфяниках, расстилавшихся ниже, стояла хижина, до неё было шагов сто. А совсем рядом горел костёр, и двое людей в чёрном (вот блин!), повернувшись, смотрели на связанного парня. Над огнём жарился большой кролик, а люди улыбались.
Вадиму улыбаться совсем не хотелось. Его подкараулили и огрели по затылку, как… как этого кролика, жарящегося над костром!
Одному из сидящих было лет двадцать — смуглый красавец с неожиданно серыми глазами, орлиным носом и тонкими губами. Другой был лет на пять младше — плечистый, рослый, светлокожий и белобрысый. У обоих на коленях лежали парные ножны — длинные, слегка изогнутые сабли, длинные прямые кинжалы.
— Очнулся, Вадик? — белобрысый встал и подошёл ближе. — Хорошо. Я уж решил, что огрел тебя сильней, чем нужно.
— Вы кто? — коротко спросил Вадим.
— А то ты не знаешь, — белобрысый отвернулся и отошёл к костру, заговорил с товарищем по-данвански! Вадим напряг слух. Речь шла о корабле и грузе — ни то ни другое ему не понравилось. Смуглый между тем свистнул в два палцьа — резко, коротко.
Дверь в хижине распахнулась. Послышались смех, какие-то переговоры; появились ещё пятеро, так же одетые и вооружённые. Загорелый блондин лет восемнадцати, его ровесник — огненно-рыжий, веснушчатый, тёмно-русый мальчишка на пару лет младше и две девчонки, его ровесницы: гибкая, стройная смуглая черноглазка и желтоволосая крепкая девица с широким жёстким ртом. Очевидно, все семеро были голодны, потому что поспешно расселись у огня — перешучиваясь и толкаясь — и начали делить кролика. Столь же очевидно было и другое — они кого-то ждут. Все семеро посматривали на рощу. И кого-то опасаются — они принесли с собой ещё и пистолеты — длинные, с ортопедическими рукоятками — которые положили каждый рядом.
— Когда мои ребята вас разыщут — они здорово повеселятся, — процедил Вадим, зная, что говорит пустые слова. От костра повернулись все разом. Старший красавец сказал:
— А до этого повеселимся мы. Скоро мы все вместе тёплой компанией отправимся на наш корабль — и тебя ждёт настоящая ухохатка.
— Мы такой удачи и не ждали, — добавил рыжий, — чтобы ты сам припёрся поглядеть на корабль. Думали, придётся караулить или нападать ночью. Что, с бочонками хороша была идея?
Вадим хотел спросить, как они это сделали. А Вадомайр прорычал:
— Дайте мне меч!
В ответ послышался смех — громкий и оскорбительный.
— Едут, — рыжий встал и показал в рощу. Все разом обернулись.
— Где? — спросил смуглый, вставая.
— А вот.
Узкий клинок сверкнул в воздухе — в руке рыжего — как ночная молния. Ртом смуглого хлынула кровь, он зажал рану рукой, выхватил свою саблю, но потом зашатался и рухнул в костёр лицом.
— Гришка! — удивлённо и громко закричал загорелый блондин. Смуглая девчонка даже и кричать не стала — прыгнула через костёр, оскалившись и выдёргивая саблю, на рыжего, стоявшего, широко расставив ноги, с саблей перед грудью.
Три выстрела — широкоротая стреляла сразу с двух рук, из своего пистолета и пистолета смуглой, который та оставила на земле. Загорелый кашлянул и, рухнув ничком, трудно выгнулся, застыл. Смуглая, получив пулю между лопаток, свалилась в огонь поверх лежащего там зарубленного парня. Плечистый белобрысый, который хвалился, как ударил Вадима, умело прячась за рыжим от девчонки, обходил костёр — скалясь, достал саблю.
— Гришка, Хильда… — прошептал тёмно-русый мальчишка. Девчонка что-то ему сказала — умоляюще и быстро, Вадим не понял. Тот медленно покачал головой и неожиданно рванулся за пистолетом.
Девчонка выстрелила. Мальчишка, успевший схватить пистолет, скривился, выстрелил в сторону леса и осел на бок; покачал головой и лёг, выпустив оружие. Не обращая внимания на свхатившихся парней, девчонка опустилась на колено рядом с убитым, прикоснулась ладонью к его лбу и осталась сидеть.
Между тем белобрысый изловчился ранить рыжего кинжалом в левый бок. Но это был его единственный успех. Левая рука рыжего Гришки словно бы выстрелила из-за его спины. Белобрысый качнулся, лицо его оставалось осатанелым… но вот жизнь — жизнь сбегала с него, как сбегает со стального шлема вода. Кинжал рыжего торчал у него в горле. Шагнув вперёд, он попытался взмахнуть саблей — но не смог и свалился — ничком, выбросив руки к убившему его врагу.
Надо сказать, произошедшее оглушило Вадима и совершенно обескуражило его. На его глазах свои бились со своими совершенно безо всяких причин! А события продолжали развиваться. Гришка, подойдя к Хильде, тронул её за плечо и сказал по-данвански: "Что ты, ну?" Та огрызнулась, гладя волосы застреленного пацана. Гришка ещё что-то добавил, и девчонка поднялась, убирая клинок, подобрала пистолеты и застыла лицом к дубраве. Гришка подошёл к связанному Вадиму и кинжалом рассёк тонкие ремни.
— Давай вали через торфяники — так, чтобы вооооон тот холм, — Гришка вытянул руку, — был между хижиной и краем болот. Тебя там ищут уже давно, только прохода через болота не знают. Сразу отплывайте, иначе… — он провёл рукой по горлу.
— Ты кто? — срывая остатки ремней, спросил Вадим. Гришка хмыкнул:
— Да никто. Нас и нет, если подумать. А вообще я в Перми родился, Хильда — в Тромсё. Давай вали, нам тоже дохнуть не очень охота.
Вадим дёрнул парня за плечо:
— Вы мне почему помогли?
Гришка вздохнул, хлопнул Вадима по локтю:
— А так. Знаешь, как раньше говорили — свет и во тьме светит. Дерьма-то. Давай, не торчи тут, я ж говорю… зёма.
Он махнул Хильде рукой и уверенной побежкой направился в рощу. Девчонка — за ним, не оглядываясь.
— Удачи! — крикнул вслед Вадим, всё ещё ничего не понимая.
Они не оглянулись.
* * *Своих людей Вадомайр встретил сразу за болотом. Не зная пути через него, ратэсты в отчаянье и гневе рыскали у кромки, снося кусты и перекликаясь. Судя по тому, что они хором говорили Вадомайру, сообщя отряд решил, будто их юного вождя украли гномы. Вадомайр ничего не стал объяснять. Его подмывало повести людей обратно через болото — помочь Гришке и Хильде, куда бы те не отправились… но он помнил о своей цели и приказал спускать скид на воду и выгребать под ветер.
— Ты неосторожен, — буркнул кормчий. — Живёшь так, словно простой ратэст и уверен, что после твоей гибели нас не бросятся делить Галад и Остан Эрдэ. А мне не очень-то хочется этого. Да и мало кому хочется.
Вадомайр усмехнулся:
