Мария Круз - Ар-Деко
Затем я вышел во двор и тщательно обшарил «Плимут», выудив оттуда, к некоторому своему удивлению, пистолет-пулемет «томпсон» с запасным диском на пятьдесят патронов. Осмотрел затвор, понюхал – чистый, если и стреляли из него, то не сейчас.
Я потряс у пленного перед лицом ключами Жильбера, спросил:
– Где ты это взял?
– Не знаю, подобрал на дороге.
Я присел напротив, посмотрел ему в глаза. Затем, после паузы, произнес:
– Пока еще мы можем договориться. Пока мы не начали тебя пытать. Нам все равно, сколько это продлится. Но после того как мы начнем делать тебе больно, у тебя выбор сузится до двух опций: ты или умрешь быстро – от пули в голову, или будешь умирать очень, очень долго. А пока у тебя есть возможность остаться в живых. Даю тебе, – я посмотрел на часы, – две минуты. Эти две минуты ты думаешь, затем говоришь, что решил. – Я поднялся на ноги и, словно вспомнив, добавил: – Забыл сказать, что потом мы сдадим тебя сицилийцам. И скажем, что ты тот человек, который убил их людей в кафе. Дальше воспользуйся воображением.
Он боевик, он не должен и не может знать, что заваруха с людьми Антенуччи началась из-за меня.
Признаться, я ожидал большего. А не того, что пленный окликнет меня через тридцать секунд.
– Я буду говорить.
Хотя… может, и правильно. Не знаю, как бы я повел себя в его положении. Выхода все равно никакого. Когда человека начинают пытать, он все равно ломается рано или поздно. И умирает куда более плохим способом, чем мог бы. Не выиграв при этом ничего. А может, испугался попасть к сицилийцам. Очень даже может быть, что он и был среди стрелков, никакие это не республиканцы, Краус в очередной раз навел тень на плетень. И кстати, последнего человека, которого Антенуччи счел личным врагом, нашли с отрубленными ступнями, кистями рук, вырванным языком и выколотыми глазами. Говорят, он еще дышал и умер только в госпитале. Именно поэтому мне очень не хотелось попадаться его людям.
В общем, пленный просто оказался реалистом.
– Где Жильбер?
– Мертв. Его поймали в номере в гостинице, он схватился за пистолет.
– Где тело?
– В Ниле. Ирландский сектор, слева от второго причала. Привязали какую-то железяку и скинули.
– Почему второй труп остался в машине?
– Не смогли увезти сразу. Вернулись.
– Как Жильбера поймали?
– У Шиллера… Шаплена, есть камень. Шиллер чувствует, если кто-то за ним следит или забирается в его место. Он был недалеко. Потом вызвал нас, когда потребовалось увезти тело.
– Кто убил второго?
– Он же. Он его точно так же почувствовал. Он с этим камнем как волшебник.
Пленный отвечал без пауз и раздумий. То ли умел сочинять на ходу, то ли заранее все придумал, то ли говорил правду.
– У кого еще есть камни?
– Только у него.
А может, и у Крауса, кстати. Но опять же рядовой этого может просто не знать. Но лучше предполагать такую возможность.
– Кто главней, Шиллер или Краус?
– Шиллер, – без колебаний ответил пленный. – Краус просто резидент. Шиллер… Шиллер как лучший артист в конторе. Легенда. Он работает по всему миру.
То есть у Крауса камня может и не быть. Не по рангу. Это хорошо. Потому что теперь только Краус знает меня в лицо и он останется здесь. Шиллер, или Шаплен, уедет сразу после аукциона наверняка.
– Сколько людей в квартире на Восьмой улице?
Похоже, он удивился вопросу. Не думал, что мне что-то об этом известно.
– Нас пятеро. Там всегда не меньше двоих.
– Сколько машин?
– Две. «Плимут» и «Ситроен».
– На котором вы за мной гонялись?
– Я дома тогда был. Но историю слышал. Да, тот самый.
– На нем раньше Отто ездил?
– Отто? – Он чуть задумался. – Может, и Отто. Я его знаю как Фрица.
– Худой, невысокий, лицо как с хлоркой выстирали.
– Да, это Фриц, – кивнул пленный. – Он умер.
– Я знаю. Где спуск в тоннель, по которому вы пойдете на аукцион?
– Не знаю. – Он покачал головой. – Где-то недалеко, но нам не показали еще. Нас туда должны провести.
– Как вы собираетесь открывать дверь в здание аукциона?
– Шиллер знает код.
– Давно?
– Два дня назад сказал, что все в порядке. А как давно знает… – Пленный чуть пожал плечами.
Вот так. То есть все же Жанин, как я подозреваю. Добралась до сейфа вице-губернатора.
– Где все оружие?
– У нас только пистолеты, легальные, автоматы привозил и увозил Фриц.
– А этот автомат – из машины? – Я показал на найденный «томми ган».
– Вчера Краус передал пять штук, уже для дела. Сказал, что лучше такие, они здесь у каждого бандита.
– Сицилийцев и корсиканцев вы уделали?
– Мы, – не стал он отпираться. – Только не знаю зачем.
– Что вы должны делать после ограбления?
– Залечь в квартире на месяц и потом уехать из страны по другим документам.
Добиться чего-то полезного кроме этого от пленного не удалось. Может, он и врал. Но не думаю. Ему просто не сообщали лишнего. На самого себя он и так достаточно наговорил.
– Что делать с ним будем? – спросил Иан, когда допрос закончился.
– Мы заключили сделку, – забеспокоился пленный. – Вы обещали.
– Если бы не обещали, мы бы и не думали, – обернувшись, сказал ему я.
Что с ним делать, я не знаю. Слово я ему дал, это обязывает. Где-то его держать… а нам негде держать людей. Мы этим не занимаемся. Сдать полиции? Тогда это и себя сдать, он уже слишком много видел. Отпускать нельзя. Даже если я заставлю его сейчас написать все, что он сказал, расписаться и поставить дату, то все равно… никаких гарантий. Скорей даже наоборот.
– Что думаете? – спросил я.
– Я ему ничего не обещал, – буркнул Иан, взял с верстака «вальтер» с глушителем, шагнул к пленному, приставил срез глушителя вертикально к макушке и потянул спуск. Хлопнуло, запахло порохом, по полу покатилась гильза. – Все.
– Все, – кивнул я.
Другого выхода все равно не оставалось. Отпустить его – это как самоубийство совершить.
– Вывезти его надо куда-то, – сказал Рауль.
– И машину, – добавил я.
– Машину не надо, – возразил Иан. – Пока на склад, а потом я ее так переделаю, что никто не опознает. Пригодится.
– Она даже раньше пригодится. – Меня посетила одна мысль. – Давайте его в багажник, должен втиснуться. Только ленту срежьте, там ваши отпечатки могли остаться.
Если бы машина было другой, то труп пришлось бы грузить в салон, но у «туристического» седана немалый багажник для чемоданов. Пришлось потрудиться, но тело втиснулось, крышка захлопнулась.
– Что ты задумал? – спросил Иан.
– Ликвидируем Крауса. Иан, давай за «Фордором» прокатимся. Рауль, ты со мной тогда. Поедем на «Плимуте». Носовой платок есть?
– Конечно, за кого ты меня принимаешь? – возмутился он.
– Вот и отлично. Лица завяжем. Я что угодно готов поставить на то, что Краус ровно в восемь приедет в офис. Или даже раньше.
– А если нет? – спросил Рауль.
– А если нет, то и нет. Но я уверен, что да. Иан, давай прикинем по карте, где ты нас будешь ждать.
Я помнил, куда свернул Краус тогда вечером. Наверняка поехал домой, куда еще в такое время? То есть скорей всего он с той стороны и появится. Впрочем, даже если с другой, то все равно не страшно. Поэтому мы встали на улице, перпендикулярной Хохенцоллерндамм, не доезжая до перекрестка метров триста, выбрав место так, чтобы быть поодаль от всего, привлекая как можно меньше внимания. Американских машин и в этом районе хватало, они большие и дешевые, хоть и прожорливые, так что «Плимут» в глаза не бросался. Надвинули шляпы пониже, приготовили платки.
«Томми ган» – он меня натолкнул на мысль. Главное оружие гангстеров. И то, что у Шиллера есть камень, а вот у Крауса его быть не должно. И о том, что у Крауса конфликт с «аутфитом» после публикаций в газетах, только слепоглухонемые не знают. Так что все… соответствует. И правило «не бей первым» уже не работает, Краус послал Отто меня похитить, так что все по-честному, хоть и не могу сказать, что по-джентльменски.
И еще у Крауса машина приметная. У него и костюмы дорогие, и булавка в галстуке золотая, и «Хорьх» роскошный. Любит он себя, балует. Так что заметить должны издалека, хоть машин уже прибавилось.
Вообще немецкий сектор начинает жить раньше, чем другие, и раньше заканчивает. Некоторые конторы тут и в семь утра открываются, но большинство все же в восемь. Люди идут по тротуарам, по Хохенцоллерндамм трамваи едут полными, откуда-то пахнет свежим хлебом. Утро, спокойствие, степенность. Но мы это сейчас все разрушим.
– Вон он, – сказал я, поворачиваясь к Раулю с заднего сиденья. – Заводи! Платки!
«Хорьх» ехал солидно, неторопливо, сбрасывая скорость перед светофором, до которого было еще далеко. Мы пропустили его мимо, а затем Рауль резко отвернул от тротуара, и «Плимут» набрал скорость, быстро нагоняя «Хорьх». Краус даже не повернулся в нашу сторону. Нет у него никакого камня. Не по чину.
Я вскинул автомат, прицелился. Краус что-то успел увидеть в зеркало, потому что резко обернулся, но «томми ган» гулко, как в железный таз молотком, загрохотал выстрелами, завибрировал в руках, отдавая в плечо, выбросил струю серого дыма, и очередь перечеркнула голову немца, опустилась вниз, туда, где за дверцей было его тело, прошила его тяжелыми пулями сорок пятого, а «Хорьх», беспомощно вильнув, свернул в сторону, на тротуар, и с глухим стуком врезался в стену дома. И я успел увидеть, что ветровое стекло машины сплошь забрызгано красным. Нет, такие не живут.
