"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

Илья Лаврентьевич сказал, что голова ее была не просто разбита, а проломлена, что этот хмурый милиционер, которого Лиза, казалось, очень раздражала, нашел ее полумертвой на лесной дороге и принес в свой дом. Поверить в такое было тяжело, почти невозможно: и в проломленную голову, и в доброту этого… милиционера. Он не выглядел добрым. Высокий, широкоплечий, черноволосый, смуглый, несмотря на зиму, с сизой щетиной, которую, наверное, не брал ни один бритвенный станок, он больше напоминал разбойника с большой дороги, чем милиционера. Даже шинель и фуражка не могли убедить Лизу в обратном. Приходилось себя заставлять, постоянно напоминать себе, что мужчина, который если и смотрел в ее сторону, то исключительно неприветливо хмуря черные брови, никакой не разбойник, а наоборот – страж порядка. В его обществе Лизе было тяжело. Тяжело с той самой секунды, когда, очнувшись, она попыталась убежать из его дома, а он поймал ее на крыльце и убежать не позволил.

Но не начальник чернокаменской милиции был самой большой Лизиной проблемой и не головная боль, а память, вернее, почти полное ее отсутствие. После случившегося на дороге девушка помнила лишь собственное имя, да и в этом была не слишком уверена. Вдруг это чье-то чужое имя, которое всего-навсего задело какие-то струны в ее душе? Имя она повторяла и так, и этак, на все лады. Лиза, Лизавета, Лизонька, Лизок, даже Лизка, но в разбитой, гудящей голове чаще крутилось не Лиза, и не Лизавета, а лиса. Возможно ли, что кто-то близкий называл ее именно так? Отражение в зеркале намекало на то, что вполне могло быть и так. Лиса она и есть, рыжая, конопатая, только вот совсем не хитрая, скорее уж глупая, если позволила кому-то на себя напасть и почти убить…

О том, что кто-то напал на нее, Лиза старалась думать как можно реже, но мысли все равно возвращались к этой пугающей информации. На нее не просто напали, ее хотели убить и, если верить Илье Лаврентьевичу, почти убили. Кто? За что?

Были и другие, не менее важные вопросы. Что она делает в этом богом забытом городе? Зачем сюда приехала? По каким таким делам?

Сколько бы вопросов Лиза себе ни задавала, ни на один из них у нее не было ответа. Наверное, от отчаяния рано или поздно она бы просто сошла с ума, если бы доктор Палий не дал ей робкую надежду. И пусть надежда эта была напрямую связана с тем, кого доктор официально величал товарищем милиционером, а раненый библиотекарь – уважительно Демьяном Петровичем, Лиза была готова потерпеть. Сказать по правде, выдержать она могла что угодно, лишь бы вспомнить хоть что-нибудь из своего прошлого.

Наверное, именно обещание Ильи Лаврентьевича лишило Лизу остатков сна. Всю ночь она не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок на узкой и неудобной больничной койке, прислушиваясь к отголоскам боли в собственной голове и звукам, которыми наполнялась больница. А еще к волчьему вою. Этот вой был такой же глухой, как и ее боль. Лиза скорее чувствовала его, чем слышала. А может, амнезия и почти зажившая рана на голове играли с ней злую шутку и не было никакого волчьего воя? Как бы то ни было, рассвет Лиза встретила едва ли не с облегчением, а визит милиционера ждала так и вовсе с нетерпением.

Он явился, как и обещал, после обеда, прискакал верхом на вороном жеребце. Они хорошо смотрелись вместе: оба рослые, оба вороные, нетерпеливые, если не сказать раздраженные. Наверное, именно из-за этого не особо скрываемого раздражения Лиза и не вышла, как собиралась, на крыльцо. Вместо нее вышел доктор Палий, переговорил о чем-то вполголоса с гостем, вернулся в больницу.

– Ну-с, дорогая моя, собирайтесь! – велел он, потирая ладони. – Демьян Петрович пребывает в нетерпении!

Про нетерпение он точно соврал, не захотел расстраивать Лизу правдой. Да она и сама не собиралась расстраиваться! Как бы ни относился к ней этот милиционер-разбойник, она с ним не на прогулку едет, а по делу! Вот об этом и нужно себе постоянно напоминать. Тогда, наверное, будет проще.

Из больницы Лиза вышла, даже не взглянув на свое отражение в зеркале. Из-за волнения забыла шляпку, но возвращаться не стала, потому что плохая примета. Подумалось, что она откуда-то знает про плохую примету, но лишь на мгновение.

А он не спешился, так и продолжал гарцевать на своем жеребце. На Лизу глянул привычно хмуро, но потом все-таки нашел в себе силы вежливо улыбнуться.

– Добрый день, Лизавета! – произнес официальным тоном.

– Добрый, товарищ милиционер!

А день и в самом деле был добрый. Высокое синее небо и солнце в прорехах белых облаков говорили о том, что весна уже не за горами, что еще чуть-чуть – и потекут ручьи, а там и лето! Лето Лиза особенно любила, хоть и не помнила, за что.

– Ну, поехали! – Он протянул ей руку, и не успела она осознать, что происходит, как оказалась в седле.

– Мы поедем вот так? – спросила она, не оборачиваясь, затылком чувствуя его горячее дыхание.

– А как иначе? – Кажется, он удивился. – На машине у нас проехать можно разве что летом, а санями я, знаете ли, пользоваться не привык. Если вам неудобно…

– Мне удобно! – возразила она, пожалуй, излишне поспешно. Просто испугалась вдруг, что он может передумать. – Спасибо, товарищ милиционер, все очень хорошо!

Он лишь многозначительно хмыкнул. И непокрытого Лизиного затылка снова коснулось его дыхание.

– Ну, куда мы теперь? – спросила она.

– Я созвонился с Иннокентием. Помните такого? – В голосе его послышалось ехидство, причины которого Лизе определить не удалось.

– Помню. – Наверное, зря она согласилась на эту авантюру доктора Палия. Вот и товарищ милиционер, похоже, сожалеет, сопит раздраженно.

– Отлично! Я просил его кое о каком одолжении.

– Дело касается банды? Мне Илья Лаврентьевич рассказывал.

– Дело касается всего! – сказал он зло и тронул жеребца с места.

– А я что буду делать? – Не нужно было спрашивать, следовало сидеть тихонечко, молчать и благодарить судьбу и товарища милиционера, что снизошли и сжалились.

– А вы будете наслаждаться видами, – буркнул он. Хорошо хоть жеребца в галоп не пустил, Лиза бы этого точно не пережила. – И город посмотрите. – Раздражения в его голосе становилось с каждой секундой все больше. – Я доктору обещал.

Доктору обещал… Ну все понятно тогда, отдает долг товарищ милиционер. Больше Лиза вопросов задавать не стала, вцепилась в гриву жеребца, чтобы ненароком не свалиться на землю.

– Не надо так крепко, – послышалось над ухом. – Он не любит.

Наверное, вороной не любил, чтобы его дергали за гриву, оттого и мотал нервно головой.

– Я боюсь упасть, – призналась Лиза, разжимая пальцы.

– Вы не упадете, я не позволю.

Не позволит. Точно не позволит! Не будут всякие девицы с его коня падать! Стало смешно и уже не так страшно. А товарищ милиционер деликатно, но довольно крепко обхватил Лизу за талию. Чтобы не свалилась. Объятиями этот жест назвать было тяжело, но Лизе стало одновременно и спокойнее, и теплее. Вот только непокрытая голова и уши мерзли. Шляпка не спасла бы положения, но, возможно, хоть немного защитила от ветра.

– Не надует? – спросил товарищ милиционер все тем же мрачным тоном и дохнул в затылок, согревая хоть на время.

– Не беспокойтесь.

– А я вот что-то все равно беспокоюсь.

Улочка, по которой неспешной рысью шел вороной, вывела на городскую площадь. Здесь у приземистого двухэтажного здания были развернуты торговые ряды. Не говоря ни слова, товарищ милиционер спрыгнул на землю, выдернул Лизу из седла и велел:

– Ждите меня здесь!

Отсутствовал он недолго, вернулся минут через пять, глянул на Лизу сверху вниз, достал из-за пазухи белый пуховый платок.

– Наденьте, – велел таким тоном, что и захочешь, а не откажешься.

Впрочем, Лиза и не собиралась отказываться.

– Если вы еще и простынете в придачу, доктор Палий с меня голову снимет.

– В придачу к чему? – спросила Лиза, повязывая платок.

– В придачу ко всему, – хмыкнул он и вскочил в седло. – Ладно, давайте уже поедем. Времени у меня мало.