Юрий Леж - Перекресток
Видимо, и Ника ощущала нечто похожее, потому что за все время позднего обеда она, на удивление, не сказала ни слова, лишь изредка бросая совсем уж подозрительные взгляды на обслуживающую их девушку. Кстати, кроме Игоны, никто другой в помещении кафе не появлялся, даже просто не мелькал в дверях кухни, в подсобках, не было слышно и человеческих голосов, только где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, похоже, бубнил о чем-то радиоприемник.
Завершив плотный, сытный обед очередной, теперь уже заключительной порцией водки, Антон с удивлением обнаружил, что графинчик был рассчитан именно на шесть лафитничков, будто кто-то заранее знал, сколько выпьют нежданные гости, хотя этого не мог бы сказать ни сам романист, ни его спутница. А еще — как-то очень уж незаметно, будто по мановению волшебной палочки, а отнюдь не с помощью человеческих рук, исчезали со стола грязные тарелки, вилки, ножи… а следом за ними опустошенные или неиспользованные соусники, икорница и прочая посуда. К концу обеда на столе оставался лишь пустой графинчик из-под водки и массивная хрустальная пепельница, сделанная с таким изяществом, что самое место ей было не в провинциальном придорожном кафе, а в имперском музее декоративно-прикладных искусств.
— Желаете десерт? — спросила Игона, привычно уже, жизнерадостно улыбаясь, будто сама вместе с клиентами откушала и выпила от всей души.
— Карев, я сейчас лопну и безо всякого десерта, — остановила раскрывшего, было, рот Антона блондинка и следом намеренно обратилась к официантке: — Спасибо, милая, но мы, пожалуй, ограничим себя в обжорстве. Десертом нам послужит дорога до поселка…
— Знал бы заранее о таком местечке, непременно захватил бы с собой пару сигар или даже свою трубку с голландским табачком. После такого обеда непременно нужно курить сигары, даже тебе, Ника… — оценил качество блюд романист, посчитавший своим долгом, невзирая на всяческие странности, похвалить и местного повара, и официантку.
Вот только она комплимента, похоже, не поняла или не восприняла слова Антона, как комплимент. А может быть, сыграло свою роль то, что клиент не обращался непосредственно к Игоне, а говорил, как бы, в общем, для всех, в зал.
— Сигары — это хорошо, — мечтательно протянула Ника, но тут же словно оборвала себя: — Дорогой, расплатись, пожалуйста, а я подожду тебя в машине… Да, Игона, где тут у вас туалет?..
…рассчитавшись и неторопливо выходя на крыльцо, романист никак не ожидал увидеть блондинку уже сидящей в автомобиле, правда, несколько необычно: на переднем сиденье, боком, опираясь на открытую дверцу и поставив на землю свои изящные ножки, Ника нервно, глубоко затягиваясь, курила свою ароматную «дамскую» папироску.
— Как-то ты быстро «носик попудрила» и остальные свои дела закончила, — сострил Антон, обходя автомобиль и устраиваясь за рулем. — Садись нормально, сейчас ночлег поедем искать…
— Нормально сяду, — послушно согласилась блондинка, резким движением забрасывая ноги в салон и с силой захлопывая дверцу. — А вот ехать никуда не надо…
— Предлагаешь провести романтическую ночь в авто? — нарочито почесал в затылке Карев. — А что? очень неожиданно и стильно… правда, как-то по-подростковому, я бы предпочел узкую, скрипучую кровать, но под крышей, однако с тобой…
— Чтобы я не предлагала, а ночевать придется в машине… — кивнула в тон его словам девушка. — Я глянула через коммуникатор… здесь нет никаких жилых поселков… до самого Сумеречного города — пусто, почти триста верст во все стороны: хоть влево, хоть вправо…
— Может быть, там люди недавно… хотя, у тебя же разведданные, как из генштаба противника, можно не проверять, — высказал комплимент, скорее, инопланетной технике, чем блондинке, романист.
— Короче, на настоящий момент живых людей или крупных животных там, куда нас послали — нет, есть развалины, заброшенные шахты, какой-то старинный рудник, закрытый аж двести лет назад, но всё — пустое, — повторила Ника.
— А зачем же нас… — начал, было, Антон и тут же спохватился: — То есть нас, просто-напросто, послали?.. чтобы не мешали чему-то или кому-то? вряд ли мы стали бы возвращаться и требовать компенсации за бесцельно потраченное время, если бы отъехали отсюда в ночь на десяток-другой верст…
— И даже больше того скажу, — серьезно подтвердила Ника. — Вправо от ближайшего поворота и в самом деле идет дорога… такая, на которой мы застрянет и просидим в лужах до рассвета, а то и подольше…
— Вечно с тобой какие-то приключения, — вздохнув, проворчал романист. — Хотя, мне эта официантка как-то сразу не понравилась…
— …очень уж она правильно и точно говорит, — подхватила блондинка. — …и только тогда, когда обращаются прямо к ней… как-то не по-людски, ты не находишь?
— И все кафе… такого на наших дорогах не бывает, — покивал Антон. — И посуда, и сервис, а народу — никого…
— Больше тебе скажу, Карев, — перебила-добавила Ника. — Я вот заглянула в местный сортир… не морщись, литератор ты мой, так вот, это не сортир — это Версаль в мраморе, в блистающих бронзовых кранах и со свежими полотенцами…
— Может, и унитазы малахитовые стоят? — съязвил романист.
— Унитазы обыкновенные, хотя — чистейшие и новейшие, будто поставили их за полчаса до нашего приезда… ты же знаешь, что, когда надо, я не брезгливая… так вот, в сортире нет запаха. Вообще никакого!..
— Всё страньше и страньше, — процитировал Антон. — Официантка, говорящая только тогда, когда к ней обращаются, и посылающая нас куда подальше от этого места, изысканная сервировка и отличные блюда, как в лучших столичных заведениях, на совершенно пустынной трассе, теперь еще вот нефункционирующий до нашего появления сортир, и таинственное отсутствие людей, ну, кроме этой пресловутой официантки… кстати, хочешь — добью тебя последней деталью?
— Добивай, я сейчас ничему не удивлюсь, — милостиво разрешила Ника.
— За обед с меня взяли, похоже, по ценам двадцатилетней давности… считай — по себестоимости, а то и ниже… и какой же из всего этого следует вывод? — решил подвести итоги романист.
— Что я приношу удачу не только нолсам, — кивнула блондинка. — Ткнула «пальцем в небо» и — попала… А значит, ночь мы проведем в машине, а удобства, как ты и не мечтал, будут под кустиком… вот только отъехать чуток в сторонку надо бы, не гадить же прямо здесь, у крыльца…
29
…После отъезда генерала, подготовки документов промежуточной комиссии, согласования и подписания актов на закрытие темы, после составления и рассылки еще не одного десятка нужных и важных бумаг, будь они хоть исключительно в электронном виде, наступил «час тишины», как иронично звали присутствие на рабочих местах почти уволившихся сотрудников другие служащие «почтового ящика». Герд и Вадим в обязательном порядке приходили на работу, слонялись по коридорам, сидели в курилках, выслушивая институтские сплетни и свежие анекдоты, обедали в общей столовой, опять слонялись по коридорам в тоскливом, но совершенно законном безделье.
Про «зет-восемьсот одиннадцать», кажется, все окружающие её люди забыли, не приглашали в кабинеты на тесты, не гоняли в спортзале, не брали многочисленных анализов, прекратили сеансы гипнопедии, хорошо хоть не забывали кормить, но порции день ото дня становились все меньше и меньше, похоже, ей доставались остатки не потребленного другими подобными объектами спецпитания. Только Герд стал чаще бывать в каморке, где теперь почти безвылазно пребывала его Зина, он приносил книги, показывал на своем, личном планшете интересные фильмы и почему-то очень много — о других планетах, жизни в давно прошедшие века, чуть ли не при каменном веке. Он не пытался говорить с Зиной, понимая, что отвечать она сможет так, как была запрограммирована всем воспитанием в институте, но просто сидел рядом, иногда обнимая ее, поглаживая по плечам, целуя в затылок, в жесткие, соломенного цвета волосы, которые росли так медленно, что за четыре года едва-едва покрывали её не по-женски сильную шею, это тоже была часть эксперимента — наряду с ускорением общего созревания, замедление роста волосяного покрова на всех участках тела.
Однажды их застал в подсобке Вадим, привычно изнывающий от безделья, мотающийся по всем кабинетам и лабораториям исследовательского центра, куда он имел доступ, и отвлекающий от текущей работы сотрудников пустопорожней болтовней.
— Ну, что, не можешь никак решиться? — грубовато спросил он Герда, заметив, как при открывании двери тот отпрянул от «зет-восемьсот одиннадцать». — Ладно, давай я сам, что ли, её отведу…
И, не дожидаясь ответа, скомандовал, обращаясь к неподвижно сидящей женщине:
— Встань, следуй за мной!
— Нет, — крикнул, срывая голос Залов. — Не смей! Я… я это сделаю потом… сам…
