Валидуда Анатольевич - На задворках галактики
— Есть!
— Прошников! А ты бросай пока свой ранец и дуй к Зимневу. Его и всех командиров атакующих групп ко мне.
— Есть!
Оставшись в одиночестве, поручик подсел к оставленной рации, единственной уцелевшей в роте, и начал вызывать комбата. Сейчас был подходящий момент хорошенько ударить по противнику.
____________________
* сорокавосьмилинейка — в просторечии 122-мм дивизионная пушка-гаубица АД-25.
К перевёрнутому и разорванному надвое локомотиву Масканин бежал, что аж сердце выскакивало. Трескотня выстрелов слилась в одну сплошную какофонию, среди которой уже почти не различить голосов отдельных винтовок, автоматов и пулемётов. Атакующие группы, сведённые перед атакой в одну, ушли вперёд. Но местность до сих пор простреливалась насквозь и давать шанс какому-то меткому велгонцу поручик не собирался. Прошников со своей нелёгкой 'эркой' не отставал, шумно сопел, кряхтел, но дистанцию выдерживал.
У ближайшей половины локомотива в воронке от бомбы засели егеря Котельникова, Масканин взял курс на них и рванул галопом, перепрыгивая на бегу через завалы мусора. Добежал и влетел в воронку, бросив под ноги верный винтарь. Прошников залетел следом, если б его не подхватили, наверное и шею себе сломал бы.
— Где… — выдохнул Масканин, унимая дыхалку. Бежать досюда рывками пришлось с километр. — Где ваш комбат?… Далеко? Нет?
— Там! — показал рукой егерь куда-то за спину. — Там в подвале. Там теперь новый КП.
— Тьфу, чёрт! — Масканин сплюнул, прикидывая дистанцию, и оглядел 'соседей'*, восстанавливая дыхание. Четверо егерей, все молодые — лет по двадцать. Двое ранены. Один в ногу, второй тоже в ногу и похоже что под ключицу осколком зацепило. Видимо ранения не тяжёлые раз в строю остались и оружие держат.
Близкий разрыв накрыл воронку комьями смёрзшейся земли. Вскоре за ним грохнул ещё один и где-то рядом заткнулся станкач, похоже это по нему 'скорпион' влупил. Поручик выглянул и поднёс к глазам бинокль. Видимость была плохой, обзору мешали товарняки и дым. Но всё же на глаза попалась чадящая самоходка с вырванным стволом и сорванными люками. Сквозь дым виднелась ещё одна, она не горела, но в оптику прекрасно различалась дыра в лобовой броне.
'Скорпионы' начали медленно отползать, продолжая огрызаться огнём. Видать самоходчики просекли, что по ним ПТО работают. БТРы полыхали, у одного начал с громким треском рваться боезапас. Но велгонская пехота отходить не спешила и даже наоборот — рвалась вперёд, стремясь прорваться сквозь станцию. Оружие складывать велгонцы явно не намерены и всеми силами пытаются вырваться из города, защищать который уже не имело никакого стратегического смысла. Если бы части корпуса Латышева не смогли столь стремительно взломать оборону вокруг Тарны и врезаться в город, квартал за кварталом выдавливая в упорных боях защитников, маршал Лерман не прекратил бы попытку деблокировать Тарну. Теперь же, когда судьба города практически решена, Лерман не видел смысла в намереньи прорываться во что бы то ни стало, сжигая в бессмысленных боях подошедшие резервы. Лерман теперь спешно выравнивал и стабилизировал оборону на Тарнском участке фронта, принеся в жертву гарнизон.
Огненный росчерк ударил по ещё одной отползающей самоходке. 'Скорпион' продолжал пятиться, но вот рядом с корпусом пронёсся мимо следующий снаряд, за ним прямо в боковой триплекс попал другой. 'Скорпион' встал и задымил, в открытых люках так и не появились фигурки в танкистских комбезах, видимо выбираться уже не кому.
— Чёрт! Не пойму… — поручик повернулся к егерям. — В каком подвале? Нихрена не понятно…
— Я проведу, — вызвался один из 'соседей' и представился: — Егерь шестой роты второго батальона Громкий. Я знаю как пройти, раненых туда оттаскивал.
— Добре… Ну, погнали тогда!
Бежали под пулями часто залегая и меняя направление. Громкий на ходу пояснил, что кратчайшим путём не пройти, пришлось делать крюк, огибая разрушенный пакгауз. КП комбата-2 размещался в подвале кирпичной двухэтажки.
Провожатый залёг за обрушенной стрелой крана метрах в двадцати от дырявого как решето здания. Масканин и Прошников залегли рядом.
— Чего разлеглись-то?! — крикнули из двухэтажки. — Щас гранату кину!
— Я тебе кину! — заорал Громкий. — Я тебе так кину! Я тебе щас в зад её засуну! Своих не узнаёшь?!
— Громкий, ты что ли там горлопанишь?!
— Я!
— Не узнал! Долго жить будешь! Давай сюда!
— Пошли, — повернулся егерь. — Теперь не стрельнут.
Масканин сорвался за ним. Добежали до стены. В проёме лыбилась поцарапанная рожа часового с ручником, а где-то рядом звучал чей-то мат.
Часть подвала была отведена для тяжёлораненых. Громкий провёл по лабиринтам комнат и 'сдал' 'соседей' часовому у двери.
— Поручик Масканин, — представился Максим. — Мне к вашему комбату…
— Капитан Котельников в лазарете. Он тяжело ранен, — доложил возникший как из воздуха пожилой унтер. — Сейчас за него энша штабс-капитан Арефьев.
— Проводи.
Унтер кивнул и отворил дверь. А Масканин слегка напрягся от радости. Начштаб 2-го батальона Димка Арефьев ещё пару месяцев назад был у него ротным. После перевода Арефьева во второй бат, Максим его теперь видел крайне редко.
Со спины Димку было не узнать. Он стоял у стереотрубы в затёртом и засаленном бушлате и последними словами распекал по рации кого-то из подчинённых. Если б не знакомые интонации и голос — точно не узнать!
Наконец он стянул вольногорку, снял наушники, вернув шапку обратно на балду и, отложив тангенту, повернулся.
— Ба! Вот это да! Вот это встреча!
— Здорово, Дим! — крепко обнялся с ним Масканин.
— Ну и морда у тебя! — выдохнул Арефьев, разжав объятья. — Давно умывался?
— А ты себя-то видел? Носярой окоп рыл? Даже зубы в земле…
— Тьфу, зараза!.. — Арефьев отхарнул и сплюнул. — Пришлось и землицы пожрать…
— Командир! — обратился Прошников. — Подпоручик Латышев вызывает…
— Мда, поговорили… — скривился Масканин и, после дружеского хлопка по плечу, повернулся к связисту. — Давай гарниуру.
Надевая наушники, Масканин отметил, что и Арефьева к рации вызвали.
— Крысобой-4! Слушаю!
— Здесь Латышев! Группа резерва только что отбила атаку на Засницштрасе! Противник атаковал силами до роты при поддержке двух 'Скорпионов' и двух 'Претор-II'. Напоролся на артиллерийскую засаду зенитчиков. Техника уничтожена, остатки пехоты отошли. Наши потери: шесть убито, восемь ранено, все лёгкие. Одна ЗУшка потеряна. Фельдфебеля Троячного убило. Я поставил на шестой взвод сержанта Громова. В плен взято двадцать шесть человек, Чергинец лично захватил колонеля со штабными аксельбантами. Пленного полковника под охраной двух егерей выслал на старый КП. Там сейчас Жаров с огневой группой.
— Ну молодец! Обрадовал! Держи эту Засницштрасе под присмотром, не исключено, что велгонцы попрут снова.
— Есть держать!
— Как там Карнаки?
— Прапорщик совсем плох. Похоже, к вечеру помрёт.
— Ясно… Конец связи.
Надо на Пашку представление за колонеля накарябать, подумал Масканин о Чергинце. И не только о нём. За этот день представлений надо бы написать ой как много. Егеря заслужили!
— Дед вызывал, — сообщил Арефьев. — Поздравлял. Пятый бат сейчас на Фельбертпроспект вышел, взят в плен командир бригады 'Оракс' бригадный генерал Коблофф. Третий бат тут рядом велгонцев жмёт. 51-я дивизия в центр прорвалась, гарнизон надвое разрезан, генерал-майора Вогта вместе со штабом на ноль помножили. Они сдаваться отказались. Так что мы, считай, Тарну взяли. Теперь велгонцы не долго геройствовать будут. Думаю, к ночи последние очаги сопротивления подавим.
— Хорошо бы… Фанатиков ещё дня два выкуривать.
— Да ладно. Это уже сапёров и огнемётчиков забота. Ты это… Как насчёт ста грамм за взятие Тарны?
— Не, ну его нафиг! Да и не жрамши я…
— Ну и гад ты, Макс… Всегда так с тобой!
— Ну вот… — улыбнулся Масканин. — Опять я коварно планы разрушил.
Арефьев в ответ хохотнул.
____________________
* 'соседи' — имеется в виду соседнее взаимодействующее подразделение.
Глава 12
Вечер того же дня.
Тарна была окончательно взята под вечер. В городе ещё звучали выстрелы, но подавление не сложивших оружие остатков гарнизона — это всего лишь вопрос времени.
Стремительно начинало темнеть. По застуженным улицам ветер гнал хлопья снега и гарь.
Здание городской тюрьмы имело пентагональную форму, совершенно не свойственную хаконской архитектуре. Тюрьму построили лет пять назад, до войны новая хаконская власть немало позаимствовала из велгонских веяний. Тюрьма почти не пострадала при штурме, битые окна, вырванные куски стен и рухнувшая местами крыша — не в счёт. 'Серые' защищали тюрьму до последнего вздоха. В плен их не брали, да они и не сдавались. Как солдатам, полевым частям 'серых' можно отдать должное. И если бы не их зверства, не приходилось бы им добивать своих раненых из-за угрозы попасть в плен. Баррикады вокруг тюрьмы завалены их трупами и остатками тел. А трупы тех, кто полёг в здании, егеря выбрасывали на улицу прямо из окон.
