Андрей Плеханов - День Дьявола
– Значит, так, - заговорил Демид. - Мы присутствуем при очень интересной процедуре - изгнании большого демона посредством пентаграммы и заклинаний. Никто из вас, естественно, ни черта не понимает, но это не так уж и важно. Это технические детали - увы, у меня нет времени объяснять их, все расскажу потом, если выживем. Выглядеть эта процедура будет так: мы с Ваном будем произносить всякие непонятные слова. Потом появятся лучи, они свяжут наши серебряные кольца подобием пятиконечной звезды. Это и есть магическая пентаграмма. Потом, вероятно, вы увидите демона. Выглядеть он будет не очень приятно, это я вам обещаю. При этом будут, как водится, трясения земной поверхности, великий глас, всепожирающий огонь и прочие прелести. Вы должны стоять. Просто стоять и ничего не делать. Это будет самым трудным - устоять на месте. Потому что все, что вы испытывали в своей жизни до этого, покажется семечками по сравнению с этим. И наконец! Внимание, Мигель! Когда я скажу: «Кидай!», ты метнешь свой кинжал. Тебе придется сделать это левой рукой, правую поднимать нельзя. Ты сможешь попасть демону в сердце?
– Постараюсь, - пробормотал я. - А где у демонов сердце?
– У демонов нет сердца. Но ты кидай туда, где у него должно быть сердце. Представь, что оно там есть. Хорошо?
– Пойдет.
– Тогда начинаем.
Демид говорил оживленно и довольно остроумно. Он держался так, словно каждую неделю убивал по демону. Конечно, он подбадривал нас таким образом. Но я хорошо помнил про те пятнадцать процентов, в которых заключался наш шанс на выживание. И еще вот что пришло мне в голову: никто не говорил, что все Пятеро могут погибнуть или, наоборот, выжить. У каждого из Пятерых была своя судьба. Мог погибнуть кто-нибудь один, наименее стойкий. Или даже трое… И вполне было вероятно, что шансы выжить у таких опытных людей, как Ван и Демид, были намного выше, чем у нас, троих новичков.
Руки мои слегка дрожали.
Я боялся. Я не чувствовал в себе какой-то особой силы, не видел какой-то особенной роли, делающей меня в нашей пятерке первым. Метнуть кинжал вовремя-а почему бы и нет? На это, пожалуй, я был способен - всегда, в любом состоянии. Единственное, что я осознавал хорошо, это была торжественность момента. Конечно, мы не были облачены в церемониальные одежды. Собственно говоря, на всех нас, кроме Вана, не было почти никакой одежды. У нас не было молитвенников в руках, не играл орган, никто не размахивал кадилом и не разбрызгивал святую воду. Мы работали, так сказать, в походных условиях. Но все равно: эти мгновения, последние перед началом изгнания демона, были самыми красивыми и торжественными за весь сегодняшний сумасшедший день.
Низкий звук раздался над площадкой. Он вибрировал в странной гармонии несочетаемых нот. Слова - растянутые, искаженные, не похожие на звуки, которые может издать человек. Это Ван, закрыв глаза, запел мантру,
– Adiutorium nostrum in nomine Domini, qui fecit coe-lum et terram… - громко провозгласил Демид. - Surge, illuminare![ Помощь наша в имени Господа, сотворившего небо и землю. Восстань, светись! (лат.)] I maan toe lataan sijerusta ex ton, ex toan! Bas wisago erta, erta res ertanio…
Понять то, что произносил Демид, было совершенно невозможно. Здесь были обрывки из католических молитв и фразы на совершенно непонятном языке. Но звучало это красиво. Я стоял и ждал.
– Именем Божьим, аминь! - закончил Демид.
Я видел, как он прищурил глаза и сжал зубы. Такие лица бывают у людей, которые ожидают, что сейчас их окатит ледяной водой. Демид знал, что сейчас произойдет что-то очень неприятное. Он уже видел такое. Он приготовился к этому.
И… И ничего не произошло.
10
Часы на моей руке все так же ритмично тикали. Мы стояли и смотрели на знак в центре нашего круга, на ровные красные язычки восьми свечей, смотрели друг на друга. Смотрели все более недоуменно. Ничего не произошло и не собиралось происходить.
– Где демон? - Лурдес первая нарушила тишину. - Где демон, черт его возьми?!
– Помолчи, - прошипел Демид. - Подождите… Подождите немного…
– Не будет никакого демона! - взвизгнула Лурдес. Она сорвалась со своего места и решительно зашагала к Демиду.
– Стой на месте! - заорал Демид. - Ван же предупреждал тебя, goddamned fury[Проклятая фурия (англ.).], чтобы ты не куролесила! Умерь свои страсти! Ты сейчас все испортишь!
– Это ты все испортил! - Лурдес толкнула Демида в грудь, он не удержался и сделал шаг назад со своего места, обведенного красным мелом. - Ты - самоуверенный болван! Ты ни черта не знаешь! Ты делаешь все неправильно, а времени у нас осталось в обрез! Нет у нас времени на твои идиотские эксперименты. Неужели ты ничего не слышишь?! Ты же тоже телепат, черт тебя побери! Разве ты не слышишь, что говорит Дьявол?
– Ты с ума сошла… - пробормотал Демид. - Господи, вот невезение! Попались мне помощники сумасшедшие. Ты не должна слышать демона. У тебя обруч на голове, он защищает от посторонних мыслей…
– А я все равно слышу его! - Лурдес наступала на Демида, и он вынужден был отходить назад. - Слабо, но слышу! Он смеется над нами. Он говорит: «Они все делают неправильно! Они - ослы, они не могут даже правильно понять подсказки!» Он говорит: «Никогда мне не попадалось таких тупых Пятерых. Они не успеют!»
– Демид, - вмешался я. - Может быть, дело в том, что ты не знаешь истинного Имени демона? Помнишь, ты говорил? Это то, чего не хватает в твоем заклинании.
– Дело не в этом… - Демид торопливо шагал ко мне словно надеясь спастись от Лурдес, поговорить с нормальным человеком. - Понимаешь, Мигель… Словесная формула, которую я произнес, еще не изгоняет демона, она только как бы выдергивает дух его на поверхность. Что-то должно было произойти обязательно. И - ничего… Даже кольца не сработали.
– Значит, все-таки что-то не так?
– Что-то не так, - удрученно признался Демид.
– Демид - не профессионал! - заявила Лурдес. - Он возомнил о себе слишком много. Ван, может быть, ты что-то скажешь? Мне кажется, что ты умнее, чем этот гений демонологии.
Ван молчал.
– Я знаю, - сказала вдруг Цзян. - Мы забыли. Была подсказка… Мы пропустили очень важное. Мигель, ты чувствуешь силу? Свою большую СИЛУ?
– Нет, - сказал я. - Ничего я не чувствую.
– Мы не обратили внимания. Там, в послании де Балмаседы, было написано… Я сейчас вспомню. «Два самых страшных для Дьявола качества должны будут слиться воедино. И только так можно убить Дьявола в его сердце». Кажется, так.
– Что ты имеешь в виду? - На этот раз я покинул свое место и быстро пошел к Цзян. - Какие два качества?
– Одно - это СИЛА. Это ты, Мигель. А второе - ЛЮБОВЬ. Это я ЛЮБОВЬ… Нам нужно слиться воедино.
– Я не совсем тебя понимаю.
– Почему это ты так решила? - раздался голос Лурдес. Она, кажется, все уже поняла. - Может быть, должны слиться СИЛА и СТРАСТЬ? Это тоже может победить Дьявола!
– Ань Цзян права. - Тихий голос старика вдруг перекрыл все наши крики. - Сила и любовь. Конечно, как я мог это забыть? Вы должны быть вместе. Вы должны действовать как единое целое, Мигель и Цзян. Только тогда, Мигель, ты обретешь свою большую СИЛУ, которой нам сейчас не хватает.
– Но как это можно сделать? - Я все еще недоумевал. Я был самым тупым здесь, на этой платформе. Правильно говорят: сила есть - ума не надо.
– Все уже давно поняли, - Цзян положила руки ладонями мне на грудь, посмотрела мне прямо в глаза, и мне стало не по себе от ее любви, обволакивающей как туман. - Мы должны с тобой слиться в любви. Совсем, понимаешь? Мы должны с тобой стать единым. Должны заниматься любовью.
– Ну не сейчас же?
– Сейчас, - твердо сказала Цзян.
– Я - против! - выкрикнула Лурдес и топнула ногой. - Вы сбрендили, ей-богу! У нас остается двадцать минут, а вы собираетесь устраивать тут секс-шоу! Цзян, отойди от Мигеля! Он мой!
– Он будет твой… - Цзян говорила тихо, но руки ее действовали, медленно стягивали маечку. - Он будет твоим, Лурдес. Но сейчас он - мой. Я люблю тебя, Мигель…
– Я люблю тебя, Цзян, - прошептал я и дотронулся до ее рта губами.
– Ostia puta! - Лурдес рванулась к нам с явно агрессивными намерениями, но Ван поймал ее за руку.
– Потом тебе будет стыдно, - тихо сказал он. - Им не будет стыдно, что они делали это перед нами. Потому что это - чистое чувство. Это - красота. Это - любовь, земная и небесная. А тебе будет стыдно за ту ярость, что не смогла сдержать ты в себе. Тебе будет стыдно, потому что ты обнажилась этим больше, чем они, снявшие свои одежды. Ревность - тоже страсть, но не лучшая из страстей. Но знаешь, Лурдес, не мучайся и не стыдись этого. Потому что такова твоя внутренняя природа. Здесь такое место - оно заставляет нас проявлять свои истинные чувства. Когда все это кончится, ты снова обретешь себя. Ты станешь сильнее и мудрее, Лурдес, ты успокоишь пламя своей души. Ты - хороший человек, Лурдес, мы любим тебя. Успокойся. Все будет хорошо.
И Лурдес вдруг прижалась к нему, обняла его, спрятала лицо свое. Она не хотела, не могла видеть нас с Цзян. Я не знаю, плакала ли она в этот миг. Но она расслабилась, отдала свою боль Вану.
