Роман Злотников - Генерал-адмирал. На переломе веков
— Да я бы с радостью! — с отчаянием в голосе воскликнул Константин. — Только мне требуется зарегистрироваться при штабе. А кто тут этим занимается — непонятно. Второй час уходит, как я тут по разным кабинетам брожу. Сначала отправили к штабс-капитану Бридину, потом к поручику Зелиховичу, а того на месте не оказалось. Тогда послали в третий отдел. Там же говорят, что ничего не знают. И кто только эту регистрацию придумал?!
Василий Иванович рассмеялся:
— Понятно, молодой человек, потерялись. А регистрацию придумали жандармы. Так что вам следовало подняться на третий этаж и дойти до конца коридора — там сидит ротмистр Полежаев. Вот он-то вам все и сделал бы.
— Жандармы? — удивился Константин. — А они-то тут с какого бока?
— С такого, что, как выяснилось, в этих местах полно японских агентов. Да и не только японских, — заговорщицки подмигнул молодому репортеру Василий Иванович, — но действующих в интересах японцев. Про покушения на генерал-адмирала слышали? Вот то-то. Поэтому они тут присматривают за тем, чтобы всяких лишних глаз на позициях наших войск было поменьше. Для того и регистрация нужна.
— Так мне на третий этаж? — вскинулся Константин.
Немирович-Данченко, усмехнувшись, кивнул, а затем бросил в спину припустившему к лестнице молодому репортеру:
— Кстати, советую выкроить время и добраться до Порт-Артура. У моряков все гораздо четче устроено. Такого, как здесь, бардака, нет и в помине. А дела там разворачиваются не менее интересные, чем на суше…
Совету легенды русской журналистики Константин последовал практически сразу. И не потому, что этот совет дал ему такой человек. Просто все так совпало. Он, чертыхаясь про себя, уже заканчивал заполнять формуляр, врученный ему ротмистром Полежаевым, когда в кабинет ввалился дюжий жандармский офицер.
— Никола, — зарычал он на ротмистра, — где там эти два лентяя? Давай их быстро сюда. Через полчаса пройдет литерный на Порт-Артур, и у него будет двухминутная остановка в Мукдене. Я договорился — нас посадят.
Полежаев кивнул и только начал подниматься из-за стола, как Костя вскинулся и торопливо заговорил:
— Господа, господа, позвольте с вами! Мне тоже нужно попасть в Порт-Артур. Ну пожалуйста!..
Дюжий жандарм настороженно уставился на молодого репортера:
— А ты кто таков?
— Журналист, — пояснил ротмистр, выбравшись из-за стола. — «Военные версты» читал?
— Это в «Новом времени», что ли?
— Ну да, — кивнул ротмистр, подходя к боковой двери. — Так вот — его работа… Эй, Мищенко, Половцев — подъем! Вас ждут великие дела.
Из-за приоткрытой створки послышался звук долгого, сладкого зевка, а затем сонным голосом пообещали:
— Зараз будьмо.
— Возьмешь? — поинтересовался ротмистр Полежаев, возвращаясь к своему столу. Дюжий жандарм смерил Константина суровым взглядом, потом вздохнул и махнул рукой:
— А, где наша не пропадала. Собирайтесь, господин репортер. Может, и про нас, горемычных, наконец-то правду сподобитесь написать. А то мы у вас все сплошь сатрапы и душители свободы.
Константин в ответ деликатно промолчал.
В Порт-Артуре молодой репортер пробыл почти полторы недели. Несмотря на то что крупные японские корабли не рисковали приближаться к порту, город жил по-фронтовому. Улицы круглосуточно патрулировались морскими пехотинцами, доступ в форты, на пирсы и судоремонтный завод был ограничен, а по ночам акваторию, примыкающую к порту, обшаривали яркие лучи прожекторов с Электрического утеса. Так что никаких особых боев и тревог за то время, что он провел в Порт-Артуре, не случилось. Впрочем, и сказать, что десять дней в Порт-Артуре прошли для Константина зря, также было нельзя. Он накоротке сошелся с несколькими молодыми офицерами, в основном с истребителей миноносцев, каковые на данный момент были самыми активными кораблями русского флота — почти еженощно вступали в перестрелки с японскими миноносцами, а то и легкими крейсерами, — и наслушался от них множества историй, часть из которых оформил в виде трех репортажей, и те, как и предыдущие, пошли в газете на ура.
Кстати, именно в Порт-Артуре, начало меняться его отношение к великому князю Алексею Александровичу. До сих пор Константин, как почти любой молодой человек, выросший в столице и исповедовавший прогрессивные убеждения, относился к генерал-адмиралу не очень положительно. Нет, как и любой здравомыслящий и образованный человек, он приветствовал усилия Алексея Романова по промышленному развитию страны, а также его стремление увеличить число образованных людей и открыть широкий доступ к получению высшего образования детям из малоимущих семей. Но этого было мало. Гигантское состояние великого князя и его близость с императором предоставляли ему такие возможности, которые Алексей Александрович, по единодушному убеждению всех прогрессивно мыслящих людей страны, не использовал и на треть! А какие слухи ходили о том, что он вытворял в своей так называемой «вотчине»? Да там царило настоящее Средневековье, со всеми положенными этому дремучему времени атрибутами — от права первой ночи до крепостного права. Причем крестьяне там были так запуганы, что, стоило кому-то хотя бы намекнуть на нечто подобное, они тут же хватались за дубье… Во всяком случае, Стива Янковский, царь и бог их молодежного кружка, поэт, жуир и бонвиван, однажды даже дравшийся на дуэли, рассказывал об этом со всей уверенностью…
Но едва только Константин, подвыпив в компании молодых морских офицеров, позволил себе пройтись по великому князю так, как было принято у них в кружке Стивы, он тут же поперхнулся от яростных взглядов мгновенно умолкнувших мичманов и лейтенантов.
— Ты, репортер, поосторожнее с языком-то, — эдак ласково попросил его мичман Тогурко, артиллерийский офицер с истребителя миноносцев «Иегудиил», успевший уже заработать себе «клюкву».[47]
— Да я не… — непонимающе повел плечами Константин. — А что, собственно?..
— А то, что, будь рядом кто из морпехов, ты бы уже зубами подавился, — пояснил лейтенант Вышеградский. — Они — ребята резкие и объяснять ничего не привыкли. Заслужил — получи.
— Да в чем дело-то? — уставился на приятелей-собутыльников молодой репортер.
И поскольку морпехов среди собравшихся за столом не было, ему разъяснили. И то, как относятся к генерал-адмиралу на флоте. И откуда это отношение взялось. И как великий князь готовился с полудюжиной безбронных паровых корветов и всего парой полноценных боевых кораблей атаковать английский флот в их гаванях — Сингапуре и Гонконге.
— Так что ты бы, Константин, по первости разобрался бы, а потом всякие небылицы плел. Мы все на рассказах о тех днях и о том, какие задачи его высочество перед флотом ставил, выросли. И в том, что флот наш ныне японцев в хвост и в гриву гоняет, во многом как раз его заслуга. Он всем тогда накрепко в мозги вбил, что для русского моряка все возможно, понял? И англичан в их базах прищучить. И супротив десятикратно превосходящего японца выйти. А еще он сделал так, чтобы это наше бесстрашие на твердую сталь смогло опереться. Знаешь, сколько те же английские комендоры в год снарядов выпускают? А мы? То-то… Генерал-адмирал на этом флоте и дух бесстрашный зародил и сделал так, чтобы сей дух не к гибели, а к победе вел бы. А ты — «князенька…» Совсем вы там у себя в модных салонах нюх потеряли!
Правду они ему говорили или нет, Константин так и не разобрался. Но то, что великого князя на флоте уважают, — осознал. И потому впредь в отношении Алексея Романова высказывался куда более осторожно. Особливо в присутствии флотских.
Через пару дней после того разговора, отправив очередной репортаж, он решил, что пора наконец проведать и своих старых знакомцев, с которыми добирался до Маньчжурии. Поэтому молодой репортер покинул Порт-Артур и за три дня доехал до места дислокации ставшего ему за время долгой дороги до Маньчжурии почти родным 85-го пехотного Выборгского Императора Германского Вильгельма II полка.
Батальон подполковника Саватеева занимал позиции в первой линии обороны, в паре верст от берега реки Ялу. Денис Дементьевич поприветствовал Константина с добродушной усмешкой:
— Ну что, господин репортер, возвернулись? Соскучились без нас? А мы, вишь ты, позиции оборудуем. Столько земли перекидали — канал от реки до залива прорыть можно.
— Здравствуйте, Денис Дементьич, — с радостной улыбкой поздоровался с ним Константин. — Да уж вижу. Совсем в землю закопались.
Саватеев махнул рукой:
— И не говори. Как не русские. Для солдата ведь что главное? Дух! Мы ж японца и так вмиг раскидаем. Видел я этих желтых. Казаки с того берега из поиска притаскивали. Щуплые донельзя, нашему мужику на один удар. А мы тут в земле роемся… А все наместник! Совсем Куропаткина запугал. Мол, ежели войска отойдут, а потом выяснится, что тут недостаточно оборудованные позиции были, — вмиг разжалует. А то и чего похуже с ослушником приключится. Вот потому и роем, будто кроты.
