Дмитрий Ермаков - Метро 2033: Третья сила
Состав заброшенный стоит, уснул он навсегда.
А между шпал бежит-журчит холодная вода.
Нет никого. Лишь у одной из сорока колонн,
Потерянный давным-давно лежит один патрон.
– Лежит один патрон, – повторила девушка вслух. – А вдруг там реально патрон лежит? Нам бы пригодился.
Но гулять по грязной платформе желания у нее не возникло. Рысева выключила фонарь. Холод, о котором она на какое-то время забыла, начал докучать с новой силой. Зубы стучали сильнее и сильнее.
Она тронула Молотова раз, другой. Тот не реагировал.
– Дядь Борь, а, дядь Борь, – взмолилась девушка, печально шмыгая носом. – Пойдем уже! Тут холодно, сыро, противно. Мы должны дойти. Дойти до этой… Как ее? Новой деревни. Борис Андреевич, пожалуйста, пойдем!
И тут случилось то, чего Лена никак не могла ожидать. Бадархан встал, подошел к товарищу и, не говоря ни слова, отвесил Борису мощный подзатыльник. Сработало. Молот вскочил на ноги, потирая шею.
– Буд, ты чё?! – пробормотал сталкер. Он ошалело оглядывался по сторонам, переводил взгляд с девушки на азиата.
– Это не я. Это демоны Крестовского, – парировал бурят с ехидной усмешкой. – Зато ты очнулся. Опять, что ли, парк мерещится?
– Он самый, – тяжко вздохнул Борис, подбирая с пола упавший АКМ. – Будь неладен. И зачем мы туда полезли?..
Будда лишь пожал плечами. Лена поняла: сталкеры вели речь о совместном рейде на поверхность, во время которого они столкнулись с чем-то ужасным. Но вопросы задавать не решилась.
Затянувшийся привал закончился. Беглецы тронулись в путь. Пятнадцать минут спустя они взобрались на темный, заваленный мусором перрон Старой деревни.
Станция буддистов оказалась такой же пустой и заброшенной, как Чкаловская или Крестовский остров. Ни единого человека. Ни палаток, ни фанерных хибар. Ничего. Никого.
Сталкеры начали волноваться еще на середине пути. Они то и дело останавливались, прислушивались, вглядывались во тьму.
– Почему свет не горит? Почему ни звука не слышно? – повторял Борис снова и снова. Будда только пожимал плечами. Он покинул общину буддистов много лет назад и все это время ничего не слышал о родной станции.
Попав на станцию, беглецы убедились окончательно: далекий путь через все метро оказался напрасной тратой сил. Буддисты покинули свой дом, или погибли в бою с неизвестным врагом, или вымерли от болезни. Некому было приютить измученных путников. Лучи двух фонарей напрасно шарили вокруг – везде видны были лишь брошенные вещи, покрытые слоем пыли.
В полном изнеможении Молотов рухнул на колени посреди станции, уронив автомат. Сильные руки сталкера повисли, точно плети. Голова поникла.
– Жопа, – прошептал он чуть слышно. Крупная слеза выкатилась из глаза Молота, соскользнула по щеке и приземлилась на пыльную гранитную плиту.
Бадархан скрылся в темноте. Его шаги раздавались то тут, то там. Луч света мелькал среди изящных светильников, выстроившихся в ряд по центру станции. Потом раздался удивленный возглас, какая-то возня, топот уже не двух, а четырех ног. Опять странный шорох и неразборчивые выкрики. Наконец, Будда появился перед друзьями, волоча за руку мальчишку лет пятнадцати, замотанного в грязную, рваную оранжевую накидку.
– Вот, прятался в железном баке! – доложил бурят, выталкивая вперед местного жителя.
Мальчик испуганно озирался по сторонам. Судя по всему, есть и мыться ему не доводилось давно. На лысой макушке красовалось огромное пятно. Щеки паренька ввалились. Руки и ноги дрожали.
– Помнишь его, Буд? – обратился сталкер к товарищу.
– Смеешься? Когда я уходил отсюда, этому пацану исполнилось лет восемь. А они в этом возрасте все на одно лицо.
Борис кивнул, признавая правоту слов Будды, и приступил к допросу чудом уцелевшего буддиста.
– Кто ты? Где остальные? – спрашивал сталкер. Мальчик сначала молчал. Потом вдруг громко вскрикнул, точно его ужалили, и затараторил:
– Ясная Поляна. Лев Толстой. Лев Толстой – Будда. Ясная Поляна.
– Кто ты? Где все? – Молотов терпеливо задавал одни и те же вопросы. Но в ответ слышалась все та же абракадабра про Толстого и Ясную Поляну.
– Ты знаешь Данзана? Данзана Доржиева? – подключился к допросу Будда. – Это философ. Самый мудрый человек на станции. Мы с ним дружили, – объяснил бурят Лене и Борису.
– Ясная Поляна! – упорно твердил паренек.
– Отвечай на вопросы! На станцию напали? Нет? Эпидемия случилась? Нет? – спрашивал Борис.
– Лев Толстой – Будда! – слышал сталкер в ответ.
Так продолжалось минут десять. А потом мальчик рухнул на пол и громко захрапел.
Борис Андреевич сплюнул с досады.
– Вот жопа так жопа… – протянул он.
Молотов хотел присесть на скамейку, но та оказалась настолько трухлявой, что тут же начала разваливаться. Борис поспешно вскочил и разразился потоками брани.
– А-а-а! Поляна, мля! Толстой, мля! – рычал он, обхватив голову руками, вращаясь на одном месте, точно юла. – Да когда ж это кончится?!
Лена приблизилась к Борису, осторожно положила ему руку на плечо. Шепнула: «Дядь Борь, не надо, не кричите». Молотов сразу успокоился, перестал ругаться, но выражение тоски и обреченности в его глазах лишь усилилось.
Перед ним стояла чужая в этом жестоком ледяном мире гранита и мрамора девушка. Та, что лишилась в одночасье родных, друзей, дома. Борис дал себе слово во что бы то ни стало спасти дочь своего друга. Поклялся найти такое место, где она будет в безопасности. Лена доверилась ему, покорно шла следом, сбивая в кровь ноги. А он завел Рысеву на самую окраину обитаемого мира и остался в прямом смысле слова у разбитого корыта.
К приморцам нельзя. На голубой линии делать нечего. До Северной Конфедерации им теперь не добраться – соединительный туннель обрушился после взрыва РГД. Патронов к «стечкину» осталось всего два десятка, да двенадцать к АКМ. Борису негде купить ей еды. Им негде переночевать. Никакого выхода. Сплошная безнадега, сплошная пустота, куда ни посмотри.
Борис застонал, обреченно махнул рукой и сел прямо на пол. Он готов был выть волком и биться головой о гранитные плиты. Или рыдать в голос, проклиная судьбу.
«Нельзя. Они смотрят на тебя – Будда, Ленка, – неимоверным усилием взял себя в руки Борис Молотов. – Нельзя при них».
Короткий приступ отчаяния прошел. Сталкер немного успокоился. От ругани и слез толку все равно не будет, значит, надо что-то делать. Действовать, искать выход.
«Господи, помоги! – взмолился Борис Андреевич. – Господи, дай мне сил!» – потом резко повернулся к Будде и спросил: – А что на соседней станции? Что на «Комендантском»?
Бурят почесал в затылке. Поморщился. Так он обычно делал, когда пытался сосредоточить мысли.
– Ничего там нет, – объявил Будда, закончив манипуляции с головой. – Станция обрушилась. Один раз ходили туда с Данзаном. Ничего нет.
– Тогда ищи, где у них тут запасы пищи. Матрас для Ленки отыщи. Если оружие найдешь – вообще супер. Ну, и одежду теплую какую-нибудь. Понял? А этого психа все-таки попробуй разговорить. Вдруг он еще не совсем того.
– А ты куда? – спросили Лена и Будда почти одновременно.
– На Спортивную, еды куплю и лекарства какие-нибудь достать попытаюсь. Гаврилову записку передам. Попробую узнать, ищут ли меня в Альянсе. Пока не вернусь, позаботься о Ленке, друг, – обратился Борис к азиату.
Это было единственным разумным решением, которое пришло в голову сталкеру. Тащиться к границам Альянса втроем смысла не имело. А вот провести разведку в одиночку стоило.
Девушка обняла Бориса на прощание. Тревога сквозила в ее глазах, губы слегка вздрагивали, но это был страх не за себя – Лена боялась, как бы беда не случилась с ним.
– Возвращайтесь скорей, дядь Борь! – шепнула девушка, украдкой утирая слезы, и отвернулась, чтобы не видеть, как Молотов исчезает в кромешном мраке.
«Хм. Или у меня от усталости ум за разум заходит, или Ленка в меня влюбилась, – размышлял сталкер, шагая мимо станции Крестовский остров. – Она, может, и сама этого еще не понимает, но я влюбленных женщин много видел. Это состояние трудно спутать. Вот еще не хватало… Что теперь делать-то? Она ж еще девчонка. А я – взрослый мужик. Не дело это».
Немного подумав, Борис решил пока отложить решение этого вопроса на потом. Имелись трудности куда более насущные.
На Чкаловской творилось что-то странное. Молотов понял это еще на половине пути. Во-первых, на станции, где светильники были разбиты лет двадцать назад, а кабели разворованы, горел свет. Во-вторых, оттуда доносился шум – голоса, топот ног, лязг и скрежет. Создавалось ощущение, что за какие-то полчаса «Чкала» превратилась из заброшенной станции в густонаселенную[42].
– Вот те раз. Неужто «спортсмены» услышали Ленкины причитания и решили своих «нижних» переселить? – бормотал сталкер, ускоряя шаг. Но до станции он не дошел.
