Владимир Кусакин - Все равно!
Он сидел за столом с пистолетом в руках и как только я вошёл с телом Рога, раздался выстрел.
— Что с-сука, обмануть меня хотел?
Он сделал ещё три неприцельных выстрела, завозился в комнате, потом раздался звон стекла и шум упавшего тела. Он сделал всё правильно, бежать не размениваясь на заложников, это был его единственный шанс. Я посмотрел в окно, на всякий случай. Он уходил на лыжах широким, размашистым шагом. Так ходят охотники, проводящие большую часть жизни в тайге. Они и летом ходят точно так же. На Студенцы его путь был теперь закрыт, он понимал что его там будут ждать. Он стремился на другой берег реки. Река в этом месте мелкая, я её всю облазал, в надежде найти золото. Лёд зимой тонкий, но утонуть нельзя, потому что мелко.
Я проверил ребятишек. Четыре пары испуганных глаз таращились на меня из угла комнаты. Присел на корточки.
— Не бойтесь, я пришёл за вами. Меня зовут Шаман, мы прилетели сегодня на самолёте.
Они слышали обо мне от своих родителей. Крик радости раздавшийся в тишине сбил меня с ног и я упал на пятую точку, пока дети лазали по мне крича что-то невообразимое, а я обнимал их всех сразу.
Потом усадил за стол, подбросил в печку дров, и стал кормить из бандитских припасов. А они смотрели на меня, как я ем набивая полный рот, и пытались повторять, что собственно мне и было нужно. Детям надо было восстановить свои силы, согреться, и по-возможности забыть на время о том что произошло. А манерам их будут учить родители. Или дедушка Голдман. Я сейчас ясно увидел, как он визжа от удовольствия катается с Лейлой и мальчишками(впрочем кто их разберёт, мальчишки они или девчонки) на нартах. Потом я видел его сидящим на сцене ангара в кресле прямо над нарисованном на полу красном пятне, обозначающем вершину нашей золотой горы.
— Вы знаете месье Ронин, какая самая заветная мечта у евреев? Ну хорошо, за всех я не скажу. Только за себя. Так вот, у меня всегда была мечта сидеть на вершине громадной золотой горы, и знать что она вся твоя. Это ведь на самом деле гора?
Я требую чтобы мой офис был прямо здесь!
А я смеялся и говорил что с этим проблем не будет, поскольку разрабатывать золото не входит в наши ближайшие планы. Нам бы пристроить основной капитал, чтобы он работал и приносил доходы. Потом я спрашивал его какой самолёт он предпочитает, а он говорил что предпочитает летать только с нами, на нашем самолёте. Что ему и было обещано.
— Как то ловко вы меня… — он хлопал своими глазами лишёнными ресниц, — А вы уверены что вы не еврей, месье Ронин?
На что услышав что я никогда не видел и не знаю своих родителей, сказал:
— Теперь у меня есть надежда!
— Всем выйти из дома с поднятыми руками! — скомандовал родимый голос Степана на улице. — Даю ровно тридцать секунд!
Я подмигнул детям и поднял руки кверху. Они повторили мой жест, и мы все пошли к выходу под свет фар снегоходов, и фонарей наших курсантов, которых этот медведь притащил сюда на верёвке.
— Дядя Стёпа! — закричали малыши, перебивая друг-друга и захлёбываясь словами. — Нас спас дядя Шаман! А они убежали!
И все смеялись глядя на меня с поднятыми руками.
— Отпусти руки, Жека! Кончай! — Игорь хлопнул меня по спине так что я скатился вниз, где меня принял Франц и остальные.
— Хороши! — сказал им, — А гостей на кого оставили?
— Так им Голдман сейчас лекцию читает. — ответил Франц. — Обещал что не уснут до нашего приезда. Я слышал как он начал свою речь: "Дорогие господа из шпионских учреждений!"
Он опять засмеялся.
— Жека! — Стёпа не был бы ментом, если бы не вёл себя так. — Где преступники? Ты отпустил их?
Остальные вопросительно на меня посмотрели. Вернее на кровь на моих рукавах.
— Сволочь ты Стёпа! — сказал я вполголоса. — Ну что ты орёшь? Думаешь всем интересно знать?
Я посмотрел на своих бойцов. Они смотрели с интересом.
— Мерзавцы, если вам так приятно смотреть на покойников, я вас всех устрою копать могилы на кладбище! Ну хорошо. С той стороны, под пандусом. — я показал.
— Но чтоб молчок, а то тут менты некоторые давно ко мне подбираются.
Степан покачал головой и пошёл с остальными смотреть.
— М-да, — сказал он, появляясь из-за угла через пять минут. — А где ещё один? Я всё знаю!
— Стёпа! Не изводи ты меня со своими ментовскими штучками! Живой он, пока.
— Почему "пока"?
— Видишь он речку переходил? Вон там, где полынья? Это он купался, а потом пошёл в горку. Куда ему деться?
— Напартачил ты тут, даром что шпион. Этого я сам брать буду! — заявил он садясь на снегоход.
— Держись правее, Стёпа! Целую в глазик!
— Тьфу на тебя! — ответил комендант. И только снежная пыль.
Он вернулся через двадцать минут один.
Мы тронулись, не дожидаясь. Я слышал как кто-то кричал ему:
— Степан, где же твой арестованный?
— Застрелился в ногу… скотина!
А какую ещё пытку он мог придумать, в двух шагах от полярного круга?
Оплакивать своих мёртвых будем завтра.
Мы приехали, когда в ангаре обстановка была далеко от мирной. Если бы у гостей были помидоры и тухлые яйца, они наверняка забросали бы ими Голдмана, который уже в пятый раз рассказывал им о ценовой политике корпорации "Де Бирс" на неогранённые алмазы в странах третьего мира.
— И это ещё не всё! — с жаром восклицал он потирая руки, когда я ввалился на сцену.
— А вот и тот кого мы ждали! — мгновенно переключился докладчик. — Попросим!
Голдман захлопал в ладоши. К моему удивлению публика с энтузиазмом поддержала. Видимо он и в самом деле надоел им хуже горькой редьки.
— Простите за опоздание, господа! На стойбище оленеводов, на чьей земле мы сейчас находимся, было совершено нападение. Четверо бандитов убили моего друга — тунгусского царя Ыйдена, ограбили его дом, и взяли в заложники всех мужчин, женщин и детей.
Две трети зала встали как по команде.
— Мы можем помочь?
— Перейдите сюда, на сцену, пожалуйста! Все кто встал с места!
Они пошли к нам. Многие были довольно молодые офицеры, но среди них много людей с седыми волосами, занимающими в разведке солидные должности. Они хотели рискнуть своими жизнями за наших оленеводов и их детей.
— Остальных проводят на самолёт, он уже ждёт вас на взлётной полосе.
Из зала послышались раздражённые выкрики:
— Это что за фиглярство? Мы что за этим сюда ехали?
Двое в серых костюмах кричали что они представители ФСБ и не позволят так с собой обращаться.
— Передайте мои лучшие пожелания вашему директору, и чтобы в следующий раз он присылал более достойных сотрудников. Я вам не верю, это очень затрудняет отношения между людьми. Мы работаем только с теми кто нам нравится. Вы не из их числа. Наша охрана вас проводит.
Вооружённые курсанты мгновенно появились из боковых дверей, в считанные секунды окружив оставшихся в зале.
— И пожалуйста господа, без эксцессов.
Высокий седой старик шёл по направлению к выходу.
— Подождите! — закричал я. — Мне надо с вами поговорить!
Он повернулся ко мне.
— Ты сделал всё правильно, Жека. И ты выбрал свой путь. Это тебе. А мне пора, извини.
На моей ладони лежала карточка под номером двадцать восемь…
За два последующих часа мы договорились о сотрудничестве и взаимопомощи со всеми оставшимися. Конечно не всё пойдёт так гладко, когда доклады будут представлены в высокие кабинеты. Но жизнь не кончается на этом. Как сказал двадцатьвосьмой: "Всё будет хорошо!"
И я верю в это.
Эпилог
На следующий день, после того как мы отправили наших гостей по домам, состоялись похороны Ыйдена. Услышав о трагедии случившейся у нас, стал прибывать народ с соседних стойбищ и посёлков. Мы отвезли его тело в пещеру, где находилась статуя прекраснейшей женщины. Здесь в вечном холоде он будет храниться нетленным, пока существует этот мир. Отныне это место будет не просто святым. Это будет местом поклонения всех последующих поколений. Потому что так сказал я — Великий Шаман и мои Великие друзья, которые тоже иногда непрочь пошаманить..
Она пришла на рассвете, оттолкнула меня на край кровати, отобрала подушку, стукнула меня ей и сказала:
— Я всегда знала что ты врун, Жека.
— Почему? — спросил я, ещё не совсем пришедший в себя после двадцатичасового перелёта из Австралии, где Карась со своей Региной нашли маленькую пирамиду с египетскими письменами.
— Я читала что ты написал. Как будто каменная баба превратилась в меня.
А ты там в роли этакого Пигмалиона. Скажешь неправда?
— Это не я, это Игорь написал, он сказал что так будет интересней.
— Мне неинтересно когда так врут! Неужели нельзя написать правду?
— Тогда не поверят, точно!
— А тебе не всё равно?
