Виталий Сертаков - Кремль 2222. Юго-Восток
Сто шестой еще маленько посражался, но с одной левой не навоюешь. Красавец Гарк добил кио, задрал уцелевший глаз и полез к нам по стене. Он всаживал здоровые когти в щели, подтягивался и клацал зубьями. Правый глаз у него зажарился, морда в комок слиплась, стала видна вся челюсть сбоку, где зубья сходятся.
— Славка, почему он не сдохнет? Почему он не сдохнет? Он же весь дырявый!
— Слава, что ты там застрял? Мальчишки, тут можно спуститься, если сделать веревку!
Я стоял на узкой площадке и думал, чо делать-то. Новейший обезьян все лез и лез, а стена под ним становилась бурой от крови, но дырки в груди и на лапах маленько затянулись. Тем временем Тырр внизу помер и Сто второй под ним — тоже. Так и сдох, не вынув штыки из-под ребер обезьяна. А Поля смерти, что загораживало ход в соседний цех, отсюда сверху почти не было видно, такое уж у них хитрое свойство в темноте. Много наших так сгинули, ага, не знали раньше, что эта пакость может внутрь заводов заползать.
— Хомо, стоять! — заревел снизу Сто девятый.
— Славка, давай в него швырнем! — Голова стал совать мне с крыши куски засохшего дерьма.
Дурень Сто девятый лежа заряжал двустволку, ломал пополам о пол, но чо-то у него там заклинило. Я про Сто девятого совсем позабыл, но парень держался бодрячком. Мне даже маленько антиресно стало, до какого места можно у кио ноги откусить, чтобы он лялякать и стрелять продолжал. Ну чо, Сто девятый стрельнул в зад новейшему обезьяну. Тот задрыгался, но не упал.
— Голова, когда он вылезет, я его отманю. А ты бери Иголку и лезьте вниз.
— Слава, я тебя не брошу!
Пока Иголку рвало, Голова все, что на крыше нашел тяжелого, стал ко мне таскать. Что-то увлекся шибко, будто на зиму запас делал. Дык рыжий завсегда такой, с детства запасы делает. Кидаться обломками в нео — дело, конечно, антиресное, но сра-тегическим мышлением тут и не пахнет.
Я выскочил наружу. Крыша оказалась плоская, вся в птичьем дерьме, под ногами прогибалась. Никогда я не смотрел на Пепел сверху, даже увлекся, что ли. Мусорный комбинат окружал нас со всех сторон, запутанный, дымный, грязный. Дальше в тумане торчали вышки подстанции, еще дальше — упавшая опора и зеленая Пасека, лес без конца. С другой стороны, среди серых гор пепла, мелькала Река. Там, на берегу, кто-то шевелился, бегали мелкие фигурки. Отсюда далеко, не разобрать. А за Рекой — дома, дома, разбитые и целые, высотки и плоские, и так до горизонта. Агромадный все же город — Москва. Ну чо, жаль мне себя маленько стало, неужто так и помру глупо, до Кремля не добравшись?
Новейший Гарк высунул в дверь лапу и косматую башку. Череп у него успел обрасти волосом, на целой половине морды тоже волосья торчали во все стороны, и вообще — башка росла прямо из плеч.
— Ры! — заревел обезьян и выплюнул штык с пружиной — то, что осталось от руки Сто шестого. — Хомммо, рыры…
Ясное дело, с половиной рта много не наговоришь. Нео просунулся весь, порвал плечами железный косяк, только болты во все стороны полетели.
— Ой, мамочки, — всхлипнула Иголка.
— Иголка, где пчелы? — вспомнил рыжий.
— Ой, сейчас я, сейчас! — Она стала возиться, рвать ногтями узелок.
Нео встал на дробленый гудрон, захрустел спиной, разогнулся. Он был выше меня на метр. Выдернул откуда-то стальной угол, гад такой, разогнул и пошел на меня. Я подобрал кусок двери, что валялся среди помета, стал отступать к краю, чтобы Голова с Иголкой смогли вернуться внутрь.
— Голова, там внутри труба висит, по ней слазьте!
Гарк лениво махнул своим оружием. Я откинулся назад, ржавая коряга просвистела возле живота. Пропустил я удар мимо и сразу за угол схватился, хотел на излете из лапы у него вырвать. Дык чо, если бы получилось — хоть какая надежда его утомить!
Но ни хрена не вышло. Гарк дернул железяку, едва мне пальцы не оторвал. И сразу врезал сверху, точно дрова рубил. Хорошо, мне ума хватило эту дырявую дверь чердачную щитом не подставлять. Меня вместе с ней в гудрон по маковку бы так и забили! Кинул ее в обезьянью рожу, сам скакнул влево, перекувырнулся. А нео позади меня дверь железную надвое порвал.
Я оглянулся. До края крыши оставалось метров десять. Отступать почти некуда, новый Гарк растопырил когтистые лапищи. Иголка кричала что-то из чердачного окна и держала рыжего, тот пытался напасть на нео сзади с палкой.
Вдруг стало темно. Я даже не сразу сообразил, откуда туча. Но это была вовсе не туча. Из пасти Гарка хлынула кровь, глазья выпучились, а угол выпал из лап. Здоровый рукокрыл со всего маху ударил его сзади, когтями и клювом. Крылья хлопали, закрывали небо. Гарк стал валиться вперед, я еле отскочил. Рукокрыл разодрал ему шкуру на затылке, стали видны позвонки. Гарк приподнялся на локтях, не желал он помирать.
— Славушка, ложись!
— Ложись, дурень, загрызут!
Второй рукокрыл налетел справа, мне досталось когтями с крыла. Ясное дело, я упал. Не потому, что страшно, а просто жить охота. Нео сумел поймать мышь за лапу, но тут ему разодрали горло. Таких здоровых рукокрылов я близко не видал. Выходит, не врал дядька Степан — уносили факельных патрульных вместе с конем, случалось и такое! Просто они дикую жизнь любят, не селятся рядом с кузнями да вонючими цехами…
Рукокрылы стали кушать. Прилетели еще четверо. Хлопали крыльями, урчали, топтались. Я маленько приподнял башку. Кто-то лез снаружи по скрипучей лесенке. Затем показалась знакомая кожаная маска.
— Вечно мне самая грязная работа достается, — ухмыльнулся под маской отшельник Чич.
Громадным мышам стало тесно вокруг дохлого нео. Один обернулся, зашипел, в зубьях клочки обезьяньего мяса торчат.
— Живей, красавчик, чего разлегся? — Чич заскрипел зубами. — Беги, догоняй своих, я долго мышек не удержу.
ЧУЖАКПокрытый короткой шерстью, лазутчик издалека походил на ловкую обезьянку. Но никто его издалека не видел. Чужак прятался на полуобвалившейся крыше соседнего цеха, среди переплетения рваных балок и зарослей крыш-травы. Физиономию лазутчика закрывала широкая влажная повязка, были видны лишь раскосые темные глаза. Неизвестно, как давно человек проник на крышу строения. Он внимательно проследил за пиршеством рукокрылов, затем свесился вниз и стал следить за группой людей. Сквозь дыру в стене здания чужак видел, как люди собрали годное оружие и поклажу, как двинулись гуськом в глубину комбината.
Спустившись до уровня второго этажа, чужак некоторое время лежал под потолком на ржавой металлической конструкции. Он ждал тех, кто должен был появиться. В такие моменты разведчик предпочитал не думать, он знал, что тело и нюх обгоняют разум. Он дождался. Из темной щели в глубине цеха показались уродливые фигуры осмов. Они вполне могли заметить чужака своим обостренным набором чувств, но не заметили. Только потому, что тоже шли по следу. Они тоже выждали, когда закончится бой, а теперь собирались прикончить победителей.
Лазутчик задерживал дыхание и мысли, пока четверо осмов не выбрались наружу, в один из захламленных дворов. Лазутчик знал, что ему не следует встревать в чужие споры. Но нынче ему показалось важным, чтобы трое мужчин и женщина нашли то, что ищут. То, что искали они, могло пригодиться и ему.
Поэтому мужчина тихонько развязал колчан и приготовил стрелу. Двоих осмов он убил в затылок. Недовольно поморщился под мокрой повязкой. Те, кто учили его стрелять, были бы крайне недовольны. Целиться в спину — и не убить троих, это позор! Впрочем, маленький разведчик быстро исправил положение. Третий осм успел отшатнуться, повернулся… и был убит стрелой в глаз. Четвертый кинулся бежать, не надеясь на свои способности.
Разведчик спрыгнул вниз. Через окно выбрался во двор. Первым делом отыскал свои стрелы, тщательно их очистил. Стрелы следовало беречь. Несколько секунд гость с сомнением разглядывал поверженных осмов. Новые интересные объекты имело смысл изучить. Но… совсем не оставалось времени. Те трое хомо и старый шам… они тоже были интересные.
И лазутчик легко припустил по следу.
31
РЕАКТОР
— Ну как, нашла, красавица, что я просил?
— Ой, здесь оно. Внизу.
— Вот и ладненько.
Ну чо, маленько неприятно мне стало. Вроде я не совсем дурак, и вроде все мы заодно, а эти двое лялякают промеж собой, и ни фига не понять.
Ясное дело, Иголка на шама здорово разозлилась. Если честно, мы все на него разозлились. Мог бы пораньше явиться, что ли. Кабы не договор наш, вбил бы ему башку в плечи. Но такой уж он хитрец, отшельник Чич. Я его натуру разгадал — никогда вперед не полезет, если можно другими прикрыться. Будет ждать, пока за него дело сделают да кровушку прольют. Ну чо, такой союзничек достался, ешкин медь!
— Только ты про Насосную станцию не забудь, — напомнила Иголка.
— Покажу, покажу, отчего не показать? — Отшельник развязал маску. Ешкин медь, не мог я на глаз его слепой долго смотреть, лучше бы он тряпки свои не разматывал. Еще я подумал — если Чич захочет, всех троих нас заколдует и обманет. Я рыжему тихонько шепнул, чтоб позади отшельника держался. Если чо, так сразу чтоб по коленкам стрелял. Со стреляным коленом далеко не уползешь! Голова очень радостно согласился, но я вовсе не был уверен, что он успеет выстрелить…
