Василий Головачёв - Диверсанты во времени (сборник)
То, что десант высадился не в мезозое, как рассчитывал Морев (да и пленник), а в двадцать седьмом веке, или в седьмом после Исхода – по летоисчислению Волгина, все поняли, как только включились камеры обзора местного хронотранслятора, но поверили в факт перемещения в будущее только после рассказа космолётчика, капитана звездолёта «Расёмон».
Оказалось, что после Исхода – так здесь охарактеризовали сброс человечества в прошлое – цивилизация не погибла. Выжило более полутора миллионов человек, которые смогли объединиться и восстановили человечество, доведя его численность до пятидесяти миллионов за шесть веков упорного труда ради выживания. И не только восстановили, но и отвели угрозу регресса, развив технологии до невиданных высот.
Нефть и каменный уголь как источники энергии ушли в прошлое. Их заменили сначала термоядерные электростанции, затем вакуумные преобразователи, давшие возможность создать антигравитационные двигатели и сделать рывок в далёкий космос.
Область применения нанотехнологий расширилась. С помощью нанороботов люди научились справляться с неизлечимыми ранее болезнями, решили проблему лечения рака и старения, спустились глубоко под землю в поисках новых материалов и создали на основе современных «интеллектуальных» квантовых компьютеров Интерсеть, лишённую прежних недостатков.
Но самое главное изменение произошло в социальной жизни человечества.
Нуклеарная семья, состоящая из мамы, папы и двух детей, также ушла в небытие. Возникли необычные семейные комбинации: жена – два мужа, муж – две жены, а иногда в семье было до трёх жён и четырёх мужей одновременно, хотя такие семейные союзы, как правило, распадались. И при этом более пятидесяти процентов населения планеты проживало в одиночку.
– Как это может быть? – не поверил Махлин. – Пятьдесят процентов – это же массовое уединение! Как вам удаётся решать проблемы сообща?
Волгин, слегка успокоившийся, порозовевший, бросил взгляд на трёхглазого ИсКра, смущённо развёл руками.
– Удаётся как-то… хотя я, конечно, не социолог и не психолог. Мы часто съезжаемся с друзьями… с другими семьями…
– А ты с кем живёшь? – поинтересовался Дылда.
– Ни с кем, – бледно улыбнулся Волгин. – Пока… У меня есть подруга… она тоже одна… может быть, сблизимся…
– Вряд ли, – мрачно усмехнулся сержант Сомов. – Ты ещё не понял, что произошло?
Волгин изобразил растерянность. Впрочем, скорее всего он был искренним человеком и говорил, что думал.
– Нет…
– Тебе сейчас объяснят.
Космолётчик перевёл взгляд на Морева, уже сообразив, что этот немногословный человек главный в компании.
– Подождите, ещё вопрос, – сказал лейтенант. – Если вы все такие индивидуалисты, как вы подчиняетесь законам? Или вы анархисты? У вас есть какой-то институт власти, полиция, служба наведения порядка?
– Служба… есть, – кивнул Волгин. – Народная дружина… Институт власти – Союз свободных людей.
– Кем он управляется, ваш Союз? Президентом, генсеком, царём, парламентом?
– У нас кнец, глава Собора.
– Так у вас нет президента? – удивился Махлин.
– Институт президентства был упразднён как неэффективная структура после Исхода… если я не ошибаюсь. Это было очень давно. Существуют Собор и кнец, его руководитель, иногда его называют Углом, то есть Угодным большинству.
Дылда заржал, но под взглядом Морева перестал.
– Ну у вас и терминология – почти как наша тюремно-уголовная.
– А кто вы? – решился на вопрос Волгин, оглядывая компанию обступивших его десантников.
– Расскажите ему, – сказал капитан, поманив пальцем ИсКра, – только покороче. Будем определяться, обедать и попробуем спуститься в мезозой.
Пришла очередь космолётчику слушать историю с переселением воррихо. И хотя слушал он её с возрастающим недоверием, присутствие пленника всё же не давало ему права объявить происходящее выдумкой спятивших наркоманов. Да и собственные приключения были ещё свежи в памяти.
– Закончили? – подошёл Морев.
– Так точно, товарищ капитан.
– Есть вопросы? – Морев оглядел вытянувшееся растерянное лицо космолётчика.
– Н-нет… то есть да… я не всё понял с хроносдвигом…
– Поймёте в процессе, некогда рассусоливать.
– У меня есть вопрос к аборигену, – сказал Сомов. – Разрешите, товарищ капитан?
– Только один.
– Я читал – ещё до всей этой катавасии… что через пятьсот лет человек сильно изменится. Ну, там, станет отбирать самых головастых детей…
– Это называется скринингом оплодотворённых яйцеклеток, – сказал продвинутый Махлин.
– В общем, человеческие мозги можно будет впихивать в суперкиборга, а дети повырастают без лишних деталей.
– Чего? – фыркнул Вольнов. – Каких деталей?
– Ну, волос не будет на голове… рот увеличится… дополнительные руки появятся, да и форма тела изменится.
– Бред!
– Были такие прогнозы, – авторитетно заявил Махлин. – Но я не слышу вопроса.
– Почему он, – Сомов ткнул пальцем в Волгина, – не изменился? Человек как человек, не то что трёхглазые воррихо. А прошло после сброса шестьсот лет.
– Им некогда было заниматься усовершенствованием генотипа, люди выживали. Правильно, Рай-Бо Исирович?
Волгин неуверенно кивнул.
– Заканчиваем ликбез, – объявил Морев. – Полчаса на сборы и обед. Время не ждёт.
– Обедать нашими консервами, товарищ капитан? – спросил Дылда.
– Есть другие варианты?
– Мы нашли здесь запас ворриховских консервов, а с нами «язык», он посоветует или хотя бы подскажет, что можно использовать в качестве жратвы.
– Хорошо, берите его с собой, ему тоже не мешает подкрепиться.
Разошлись по отсекам транслятора.
Ренат не рассчитывал на близость с Марьяной, так как она большую часть времени находилась у пульта, где сидел пленник, но девушка сама решительно взялась за организацию своего досуга.
– Отдохну, надоело торчать рядом с этим полудинозавром, да и пахнет от него… как от крысы.
– Как от кого? – удивился Дылда, которому тоже приходилось всё время следить за оператором.
– Мускусом он пахнет. Ты не чуешь?
– Не знал, что крысы воняют мускусом.
– Есть такие крысы. Идём. – Марьяна взяла Рената под руку и вывела из поста управления, не обращая внимания на перегляд бойцов.
Они нашли на самом верхнем этаже пирамиды каютку на двух жильцов, заперлись, и Ренат забыл, о чём хотел расспросить девушку, получившую от ИсКра дополнительные сведения о жизни соотечественников. Марьяна разделась первой и даже с нетерпением помогла спутнику сбросить «Ратник», что оказалось не таким уж и простым делом. После этого они с жадным возбуждением занялись любовью, отбросив мысли о проблемах и о том, где находятся в данный момент, не зная, что ждёт их впереди.
Помылись под струями настоящего душа в крохотной душевой кабинке по очереди, так как двоих кабинка не вмещала. Марьяна сделалась задумчивой, и Ренат её понял: нормальная человеческая жизнь, полная ожиданий добрых встреч с друзьями и подругами, с отцом и матерью, осталась в другом времени. Какой бы мужественной Марьяна ни была, она прежде всего оставалась женщиной, мечтающей о счастье, любви и признании. Обо всем том, чего нынешний мир дать не мог.
Остальных они нашли по взрыву хохота, прилетевшему в коридор из кают-компании на втором этаже здания. Здесь собрались почти все бойцы Морева, обступившие ИсКра и стоявшего с ошеломлённо-обиженным видом Дылду. В руках сержант держал две банки воррихо-консервов, жёлтого цвета и сиреневого.
– Вы чего? – полюбопытствовал Ренат.
– Ты знаешь, что мы ели? – обернулся к нему Сомов и, ухмыляясь, кивнул на банки.
– Ну, Марьяна же переводила… овощи?
– Саранчу! А в красной банке – черви!
Чувства Рената отразились на его лице, и Сомов засмеялся, присоединяясь к остальным.
– Как вы узнали? – спросила Марьяна.
– ИсКр сказал.
– По-русски?
– Ну да, спроси, если хочешь.
Марьяна заговорила с пленником, не понимавшим причину веселья своих пленителей, и тот ответил, указав на жёлтую банку:
– Саранша… мейвей янг…
– Что я говорил? – отсмеялся Сомов.
ИсКр показал на сиреневую банку.
– Шервь… клинс шенти.
Марьяна улыбнулась.
– Что он сказал? – мрачно поинтересовался Вольнов, бросая банки на стол.
– Похоже, это и в самом деле консервы из саранчи и червей, полезные, очищают желудок.
– То-то меня всё время тянет в кустики…
Новый взрыв хохота потряс кают-компанию.
