Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Сержант, слава богу, терять времени не стал – быстро освободил руки и ловко скользнул к майору, сидящему по другую сторону сосны. Резко приподнялся и ударил ножом в шею. Майор дико вскрикнул и вскочил на ноги, из перебитой артерии хлынула алая кровь. Он судорожно прижал к шее пальцы, стараясь остановить ее, но было уже поздно – рана оказалась слишком глубокой, кровь била небольшим фонтанчиком, заливая ему лицо и мундир…
Сержант отскочил от майора и кинулся к спасительным кустам. Но тут навстречу вышел ничего не подозревающий Хоненбрайн – он только что закончил свои дела и возвращался на пост. Шофер с ходу ударил его ножом в грудь, Рудди покачнулся и отступил на шаг, а сержант, с силой оттолкнув противника, вломился в кусты, надеясь найти в них укрытие.
Но по нему тут же ударила очередь – это пришедший в себя Дормен открыл стрельбу из автомата. Пули достигли цели – шофер, как подкошенный, рухнул на колени, а затем повалился лицом на землю. Но часть пуль досталась и бедному Хоненбрайну – получил два попадания в грудь. Это вдобавок к ножу, все еще торчавшему из его правого легкого… На губах Рудди показалась розовая пена, он упал, задергал ногами и забился в конвульсиях.
На звуки выстрелов прибежал лейтенант Грау. Ему хватило всего пары секунд, чтобы разобраться в обстановке.
– Зачем ты стрелял, идиот? – зло прошипел он Дормену. – Поставил под угрозу всю операцию! Теперь придется срочно уходить – уже через десять минут здесь будут русские.
– Но пленник пытался бежать… – начал оправдываться радист.
– Кто его охранял? – сухо спросил Грау.
– Рудди, – ответил Дормен и кивнул на лежащего унтера. – Русскому шоферу как-то удалось освободиться от веревок. Он ударил ножом сначала своего майора, а потом и Хоненбрайна. Я выстрелил ему в спину и попал. Но, кажется, задел и Рудди…
– А вы что делали? – обратился Грау к Максу.
– Курил, – спокойно и с достоинством ответил Макс. – Я считал, что пленники находятся под надежной охраной. Но, кажется, ошибался. Непростительная небрежность вашего подчиненного чуть не стоила мне жизни – этот русский мог ударить ножом меня тоже. И тогда жертв стало бы больше…
Грау холодно посмотрел на Макса и подошел к Хоненбрайну. Тот хрипел и корчился от боли, но помочь ему было уже нельзя. Как и майору – он бился в последней агонии. Грау молча вынул кинжал и одним точным ударом облегчил страдания бедного Рудди, а затем снял с его шеи опознавательный медальон. На русского майора он даже не взглянул – сам подохнет. После чего приказал:
– Немедленно уходим.
Два раз повторять команду не пришлось: оставшиеся члены группы дружно побежали за Грау, углубляясь в лес. И очень вовремя – позади послышались выстрелы и какие-то крики – это неслись красноармейцы, поднятые по тревоге бдительным водителем «полуторки».
* * *Бежали по лесу больше часа, пока наконец не удалось оторваться от погони и залечь в небольшом еловом лесу прямо у линии фронта. Решили дождаться темноты – раньше перейти на ту сторону все равно не получится, слишком плотное охранение.
Лейтенант Грау доложил по рации о провале и получил приказ немедленно возвращаться – добыть «языка» уже не удастся. Русские встревожены, как пчелы, к которым в улей влез медведь, и теперь прочесывают все ближайшие лески и перелески в поисках нахальной немецкой разведгруппы.
Лейтенант Грау приказал всем отдыхать, а сам сел в сторонке и закурил. Он был очень мрачен: во-первых, потерял верного товарища, опытного и умелого разведчика, а во-вторых, не справился с заданием. Провалы у него случались и раньше, но этот был особенно обидным. Так глупо все получилось!
И ладно бы, если бы нарвались на хорошо подготовленную засаду и приняли бой с превосходящими силами противника, а так вышло предельно глупо и нелепо. Из-за какой-то обидной случайности (или небрежности?) погиб отличный солдат, которого Грау хотел уже порекомендовать в командиры разведгруппы, а ценный пленник, носитель важной информации, оказался потерянным. Видно, придется возвращаться с пустыми руками, что начальству совсем не понравится. Конечно, ему самому или его людям наказание за провал не грозит, все понимают, что разведка есть разведка, и за линией фронта случается всякое, но…
Франц Грау имел репутацию человека, который всегда справляется с поставленной задачей, а тут такое… Позорный провал, да еще на глазах у чужого лейтенанта, Петера Штауфа. Который, несомненно, расскажет всем своим знакомым и сослуживцам, как прославленный разведчик потерпел постыдное поражение.
Это было не только обидно, но и очень несправедливо! Ведь он, лейтенант Грау, все сделал правильно и грамотно. Разработал отличный план, блестяще его осуществил, захватил важного «языка»… Но потом все почему-то пошло наперекосяк…
И с каждым часом, пока они ждали ночи, укрывшись в густом ельнике, лейтенант Грау становился все мрачнее и мрачнее. Смотрел в бинокль, надеясь на чудо – может, им все же удастся захватить какого-нибудь «языка»? Пусть и не столь значимого, как тот русский майор, но хотя бы… Чтобы не возвращаться с пустыми руками.
И судьба улыбнулась немецкому лейтенанту – по краю леса шел одинокий красноармеец. Небольшой, худенький, невзрачный какой-то… Он сосредоточенно смотрел себе под ноги и ни на что больше не обращал внимания. В руках сжимал большой черный котелок. Грау кивнул Шмидту и Дормену, те скользнули навстречу бойцу. Сам же он остался наблюдать за обстановкой.
Через минуту беспечный русский был схвачен и плотно упакован – руки туго стянуты за спиной веревкой, во рту – кляп. Точно не рыпнется… Пленник мог только мычать и испуганно вращать глазами. Его притащили к Максу – лейтенант Грау решил сразу устроить допрос. На всякий случай. Захватили с собой и котелок, в котором, к великому удивлению Макса, обнаружились какие-то грибы.
При ближайшем рассмотрении боец оказался молодым азиатом – то ли казахом, то ли киргизом. Его освободили от кляпа, дали немного хлебнуть воды из фляги – чтобы пришел в себя. Макс начал переводить вопросы лейтенанта Грау и ответы на них пленника. Сделать это оказалось непросто – боец очень плохо знал русский язык, намного хуже, чем можно было ожидать. Сначала вообще верещал только на своем родном и лишь затем, после нескольких увесистых тычков и затрещин, стал, с трудом подбирая слова, отвечать на великом и могучем.
Выяснилось, что его зовут Махмуд Асанбаев и три месяца назад его призвали в армию из какого-то дальнего кишлака под Карагандой. Асанбаев служил помощником батальонного повара и выполнял самую тяжелую работу – наколоть дров, натаскать воды, почистить котлы. И, самой собой, нести еду на передовую, где шли особенно тяжелые бои…
