Яна Завацкая - Эмигрант с Анзоры
Я на всякий случай присмотрел себе место для боя — взобрался на пригорок, покрытый кустарником, за ним — скалка, а под скалкой, на вершине — яма. Окружить можно, конечно, но хоть от пуль я здесь буду защищен. Я влез в яму и замаскировался ветками. Теперь и найдут не сразу.
Пока есть время, можно связаться с Валтэном. Я активировал серв.
— Первый, как слышишь? Я на месте.
Подождал несколько минут. Из динамика долетело хриплое.
— Второй, слышу хорошо. Если что, давай на маяк…
— Первый, у меня все в порядке, — я старался вложить в сообщение побольше оптимизма, — подошел к ограде Общины, жду девушку. Ее обещали позвать. Если появятся Треугольные, и дело будет плохо, дам сигнал.
Сообщение улетело в пространство, к Изиру… наверняка Валтэн уже дошел до цели.
У нас с ним все было тщательно продумано. Грависвязь — медленная, со световой скоростью. Если я пойму, что дело хана, надо успеть быстро активировать маячок, собранный и подвешенный у меня на цепочке. Я успею, это секундное дело. Подпространственная связь куда быстрее света. Правда, нужно рассчитывать и на то, что маячок с меня тут же сорвут и разломают. То есть пройдет всего два-три недифференцированных импульса. Вообще-то Сеть не ловит такие случайные сигналы. Но Валтэн специально настроен на мой маячок, ему и одного импульса хватит.
Конечно, меня возьмут — сразу не убьют, им же, безусловно, будет интересно со мной пообщаться. Да и убить меня не просто, основную часть повреждений, даже смертельных, внутренняя наносистема залатает. А пока суть да дело, придет спасение. Обычно в таких случаях вызывают только спасателей, да и тех-то… это просто непорядочно, вызывать спасателей на такую планету, как Анзора. У нас за этим делом следят — поступи непорядочно, и про тебя все эстарги будут за спиной шушукаться. Спасатели обязаны будут любой ценой тебя вытаскивать, а ведь оружия они не применяют. А ско согласно этическому своду вызывать нельзя, это было бы грубое вмешательство в анзорские дела. Правда, я-то квиринец… но нахожусь здесь незаконно, без согласования с правительством. Иногда в таких скользких непонятных ситуациях Этический Свод обходят. Но ни одна База в таком случае экипаж бы не послала.
Однако мы заранее договорились со знакомыми ребятами — Ри-тори и Галнисом, они тоже в отпуске, но согласились полетать неподалеку на взятом напрокат патрульнике. В течение часа парни будут на Анзоре, а освободить меня двум ско, хотя бы и не полностью вооруженным, но зато с щитами и в броне, будет несложно.
Я бы, например, с такой задачей справился без труда.
Я сидел в яме, наблюдал тропинку сквозь ветви — ограда была метрах в двадцати от меня. Увижу, если пойдет кто-нибудь, а меня отсюда не видно.
И смутные сомнения все сильнее точили меня.
Зачем я пришел сюда? Странный, идиотский каприз. Кому это нужно? Пати? Кто я такой, кто я ей, почему я должен забрать ее на Квирин… да и будет ли ей там лучше? Жратва и барахло — да, но это же еще не все в жизни. Скажем так, это вообще очень мало значит. Я не знаю, получится ли у нас с ней… а если не получится, она останется там совсем одна. Конечно, я все равно ей помогу — но возможно, она мою помощь просто отвергнет. Мало ли…
А может, она и вообще не захочет на Квирин.
И раз так, то какой для меня смысл был в том, чтобы лететь сюда? Собой рисковать — ладно, но Валтэн… да еще и ребята, которые готовы прийти мне на помощь. Сейчас они не так уж рискуют, только время свое на меня тратят. Но если что случится… вызывать их — глупо как-то. Лучше уж одному погибнуть… Но и не вызывать тоже глупо. Вообще мне стало очень неудобно и неуютно — непонятно, зачем я придумал все это. Жил бы спокойно на Квирине. Зачем меня на Анзору-то потянуло… и людей еще потревожил ради своего глупого каприза. Родину, видите ли, повидать захотелось.
Единственное, что слегка успокаивало — Валтэн ведь искренне меня поддержал. Он сам предложил все это, разработал план, я только поддакивал и нехотя соглашался. Сам полетел со мной, потратился на мой ландер… Ничего не спрашивая, не высказывая своего мнения по этому поводу — просто помог, и все. Значит, не считал ненужным капризом?
Я сразу заметил легкое движение на тропинке — кто-то шел от ворот Общины. Кто-то один… одинокая фигурка двигалась в мою сторону. И вскоре я безошибочно узнал Пати.
Надо же, оказывается, я все-таки забыл ее. Она красивая… очень. Хотя может быть, другие так и не сказали бы — маленькая, как бы невзрачная. Просто мне ее лицо почему-то милее других. Кажется, она стала старше, взрослее, полукруглые мягкие черты заострились и потемнели как-то. Ну конечно, ведь четыре года прошло. А вот глаза я хорошо помню, остренькие карие блестящие глаза и тонкие ровные брови, дугой взлетающие к вискам. Тонкие запястья как-то сиротливо торчат из рукавов общинной куртки.
Она шла все медленнее, недоуменно оглядываясь. Я пропустил ее чуть дальше, вылез из ямы и в несколько бесшумных прыжков оказался на тропинке позади Пати. Не слышит… я окликнул ее.
Она медленно, очень медленно обернулась. Долго смотрела на меня. Изучала? Хотела убедиться, что это именно я?
— Здравствуй, Пати, — сказал я.
— Где ты мог спрятаться? — она оглядела местность, — здесь же негде.
Ей не пришло в голову, что я мог сидеть в леске в десяти метрах от нее.
— Там, — я махнул рукой. — Ну что, Пати? Как дела?
— Хорошо, — ответила она машинально. Я шагнул к ней, протянул руку. Правую. Она подала мне свою, мелькнули белые знакомые насечки на запястье. Ладонь ее лишь бессильно скользнула в моей руке… задержалась. Отпустила. И тут Пати увидела, видимо, случайно скосив глаза. Снова поймала мою руку, перевернула, внимательно осмотрела чистое, без номера, запястье.
— Ты… — она посмотрела мне в глаза.
— Я был на Квирине. Я живу теперь на Квирине. Пати, я прилетел, чтобы с тобой увидеться.
Она молчала, видимо, не зная, что сказать.
— Я должен рассказать тебе все. Пойдем куда-нибудь… присядем, — предложил я.
— Пойдем на трубы, — быстро сказала Пати. Я кивнул. Это действительно было достаточно укромное и малопосещаемое место, к тому же — за пределами ограды.
Спереди возвышалось здание старого дерево-обделочного цеха — еще бревенчатое… теперь там был склад. Проволочная ограда на фоне потемневших, покрытых мхом бревен казалась почти незаметной.
Сзади стеной стоял лес. Трубы газопровода — желтоватая и серая — тянулись направо и налево, уходя в бесконечность, наглядно демонстрируя аксиому о параллельных, которые никогда не пересекутся — на земле. Я вскарабкался вслед за Пати на желтую трубу, сел, упираясь ногами в серую. Может быть, хоть здесь что-то шевельнется в душе… вот на этой трубе, оседлав ее верхом, зажав в зубах дымящийся чинарик сенки, сидел Таро. Арни стоял посредине, левую ногу на желтую трубу, правую — на серую, маленький, щуплый повелитель мира, бурно жестикулируя, разглагольствовал о чем-то по своему обыкновению.
Нет, не помню. Равнодушие. Тоска.
Здесь мы первый раз с Пати поцеловались. Нет, не помню. Вот она, Пати — и это ее я мог целовать? Чужая… милая, хорошая девочка, красивая… не моя.
Она сидела на трубе, свесив ноги, аккуратно сложив руки на коленях — как примерная ученица. Внимательно слушала. Я рассказал ей все. Все, по крайней мере, что смог, что счел уместным… Я закончил рассказ. Пати молчала, упорно глядя в землю.
— Ты осуждаешь меня? — спросил я, придвигаясь к ней ближе. — Я был неправ?
— Не знаю, — сказала Пати, словно очнувшись, — не знаю. Понять тебя можно. Ты спасал свою жизнь. Зайнеке — я тоже считаю его несправедливым человеком. Он, конечно, был неправ…
В голосе ее явственно слышалось «но».
— Но ты на моем месте так бы не поступила? — спросил я.
— Не знаю, — повторила Пати, — я думаю, что нет. Но я не имею права так говорить. Я никогда в твоем положении я не была. Тебя можно понять.
Мы немного помолчали.
— А ты изменился, — сказала Пати другим тоном, внимательно посмотрев на меня, — я тебя не сразу и узнала.
— Что, так уж сильно изменился?
— Ну… ты стал такой большой, сильный… такой был маленький, худой мальчик, а теперь… возмужал, — объяснила Пати, — и взгляд у тебя совсем другой.
— Тебе не нравится? — улыбнулся я. Пати пожала плечами.
— Нет, почему же…
— А ты не изменилась, — сказал я. На самом деле я просто ее забыл… может быть, и изменилась. У меня не очень хорошая зрительная память.
— С чего бы мне-то измениться?
— Ну а как у вас дела? — спросил я, — расскажи хоть…
Пати начала рассказывать, оживилась. Я тоже слушал с огромным удовольствием. Надо же, как много изменилось. Во-первых, половина наших мальчишек сейчас в армии, война же идет. Элт и Риан погибли. Лилла замуж вышла… ты его не знаешь, его к нам перевели из Туйской Общины. Несколько человек получили места в Магистерии. Надо же, и рыжий Ким получил… ну да, у него появился шанс, поскольку нас троих не стало. Сама Пати стала старшей по этажу — общественной работы теперь очень много, но ей нравится, она общается с людьми, кому-то помогает… активно участвует в проведении общих праздников и мероприятий. Она и раньше была общественницей (провести конкурс на лучшего знатока истории Лойга, организовать вылазку на природу, протолкнуть чью-нибудь идею по оформлению стенда, выслушать желающих поплакаться в жилетку…), и по тому, с каким оживлением, с какими раскрасневшимися щеками Пати заговорила об этом сейчас, я понял, что пожалуй, в этом она нашла свое призвание.
