Владимир Яценко - Ржавая Хонда (сборник)
Биток с готовностью склонился к полу и развернул дерюгу. Из узла вывалились почерствевший остаток вчерашней лепёшки и завёрнутый в холст кусок сыра. Биток дёрнулся было к еде, но Леприца заметила это:
– Зеркало, сержант!
Вздохнув, Биток обеими руками взялся за тяжеленный осколок шихты. Высокая температура расплавила песок до стекла и пропекла его на добрый метр в глубину. Сложнее всего было отделить верхний, полированный слой от «пены» – нижней части спёкшегося в губку песка. Биток на эту операцию потратил неделю. Ещё столько же Леприца зеркалила гладкую поверхность…
Биток приподнял зеркало до уровня колен и вдруг почувствовал, как осколок заметно убавил в весе, а через секунду он и вовсе взлетел над головами и поплыл в сторону Лиаифы.
Биток уже собрался вновь склониться к полу, но, оказывается, его вид привлёк внимание царика:
– Кто ты, ужасный человек? – громко спросил Лиаифа.
Если бы у Битока был берет, он бы немедленно его стянул с головы и замер по стойке «смирно». Но берета не было. Так что пришлось просто вскочить и замереть.
Леприца толкнула его локтем.
– Я – Биток, ваше достоинство. Брат уважаемой Леприцы!
Лиаифа с сомнением осмотрел обоих:
– Сходство, конечно, небольшое… Видно, ваша мать была не особенно разборчива с мужчинами.
– Матери у нас тоже разные, о достойный, – вкрадчиво поправила царика Леприца.
– Она издевается над нами! – закричал Корнелиус.
– Рылом, конечно, не вышел, – вновь прогундосил Раха. – А что это у него на голове?
– Татуировка, – охотно пояснила Леприца. – Религиозный обряд. Мы прибыли издалека.
– Из задницы дьявола, надо полагать, – перебил её Лиаифа. – И, судя по лицу твоего «брата», в это легко поверить.
Осколок тем временем подлетел к царику и опустился к нему на стол. Наг склонился над зеркалом, отшатнулся и уже через секунду громко рассмеялся.
– Достойные! Смерта права! Если я дрогнул, то дьявол и вправду может убежать. Надеюсь, я всё-таки симпатичнее. Как ты это сделала, уважаемая Леприца?
Биток перевёл дух, не дожидаясь разрешения, сел на своё место и тут же вернул лепёшку и сыр в узел. «Не знаю, чему там учат в академиях, – подумал он. – А флот еду врагам не оставляет…»
– В моём мире, там, на небе, – Леприца, красиво изогнув левую руку, направила указательный палец кверху. – Эта магия называется химией. Всего лишь взаимодействие веществ и знание основ их превращений.
– На небе? – ахнул кто-то из смертов справа от Битока.
Ахнул и умолк. Будто кляп в глотку с размаху загнали.
Биток глянул на человека и отвёл взгляд: у бедолаги срослись губы. Выпученные в ужасе глаза, налившиеся кровью щёки…
– Веществ? – ласково поинтересовался Лиаифа.
– Да, – подтвердила Леприца. – Ляпис, щёлочь, нашатырь, сахар, винно-каменная кислота и винный спирт.
И вновь воцарилась тишина.
«Прямо как компьютеры, – подумал Биток. – Получают задание и, пока не просчитают, отклика – ноль».
Бедолага с навеки закрытым ртом сполз со скамьи и, мыча и раскачиваясь, двинулся на четвереньках в сторону выхода. Путь ему предстоял долгий – главный зал совета нагов, открытый для смертов, был огромен.
Женщина, рядом с которой сидел несчастный, спрятала лицо в ладонях и мелко трясла головой, но не издавала ни звука.
– Ты собираешься к раствору соли серебра добавить восстановитель из сахара и осадить металлическое серебро прямо на плевке дьявола?
Если бы не шарканье уползающего изуродованного человека, Биток бы зааплодировал. Представитель нетехнологической цивилизации рассчитал всё абсолютно точно. И результаты расчёта представил в понятных терминах.
– Именно так, достойный Лиаифа, – склонила голову Леприца.
– Остроумно, – одобрил царик. – И сколько времени займёт эта процедура?
– Восстанавливающий раствор должен отстаиваться несколько дней, само же осаждение зависит от температуры. Ну и площадь… диаметр порядка трёх десятков метров. Думаю, за неделю управлюсь.
– Нет, – спокойно возразил Лиаифа. – С нашей помощью ты это сделаешь сейчас. До обеда. Достойный Корнелиус, куратор восточного побережья, доставит тебя к месту скверны.
Я уже отправил туда нужные тебе вещества и достаточное число помощников.
– Но для приготовления растворов нужно время, – запротестовала Леприца.
– Корнелиус располагает им, – «успокоил» её наг. – В неограниченных количествах. Что-нибудь ещё?
– Парафин, замша, ёмкости…
– Не нужно меня учить жизни, смерта! Кроме озвученных предметов, тебя там ждут мерная стеклянная посуда и наше пристальное внимание, чтобы твоё рвение было замечено всеми смертами, избирающими себе достойных. Если до вечера дьявол и вправду покинет небо, ты станешь одной из нас и придёшь к царь-дому пешком через воды залива. Если же нет… мы сумеем объяснить вам обоим свои представления о том, как именно следует защищать нашу честь. Корнелиус! Переправь смертов к месту работы и проследи, чтоб до вечера ни один волос не упал… В общем, ты понял. И ещё. Кто там у нас сегодня отличился? Раха? Открой болтуну рот. Только так, чтобы он закрывался. Знаю я вас…
2. Леприца
Армия была, есть и будет.
Потому что кроме Армии есть Бог, имя которому – «бесконечное чужое».
Армия может только расти.
Потому что по мере превращения «чужого» в «своё» всё больше «своего» нужно отделять от «чужого».
Устав Внеземелья. ИстиныКорнелиус посчитал забавным пронести нас на бешеной скорости метрах в двух от поверхности залива. Допускаю, что скорость была не такой уж и «бешеной», вот только воспринималась она именно так, а не иначе. И скорость эта стала особенно чувствительной, когда при подлёте к береговой линии высота сошла на нет, и мы ударились о воду. Подняв тучу брызг, радугой украсивших небо, мы по инерции продолжили своё движение уже по песку. Кувырком…
«Приключение», конечно, не смертельное. Далеко «не». Особенно учитывая нашу подготовку в космодесанте. Но неожиданное. И неприятное. Да ещё стервец этот пасть раздвинул до ушей. Улыбается, значит. Смотрит, как мы к его ногам подкатываемся.
Он-то, зараза, уже тут стоит. Мгновенно перенёсся. Поджидает…
Неудивительно, что Биток взбеленился.
Я как-то не сразу поняла, что в отличие от меня сержант Биток и не тормозит вовсе: напротив, ногами отталкивается, скорость увеличивает да к Корнелиусу рвётся. Что на песке сделать непросто. Очень!
И узел бедняга свой где-то потерял. Там у него от еды что-то оставалось. Прямо фишка у человека какая-то. Подумаешь, еда… Правда, в его последнем десанте, на Шуне, что-то приключилось. Голодали они.
О! Докатился… так в подкате и двинул Корнелиуса ногой в колено.
Жаль, конечно: ботинки наши флотские через пять минут после высадки на планету в кисель превратились. А потому второй месяц ходим в сандалиях: кожа да материя.
Местный фасон: сносу не будет целый сезон.
А что тут зимой носят и какие тут вообще зимы – придёт время, узнаем. Потому как влипли мы. И похоже, навсегда. Сделали нас, вот что. Вот эти самые наги и сделали. Как? Понятия не имею. Только нагия их превратила все наши полимеры вместе с нефтехимией – от охлаждающей жидкости до изоляционной оплётки проводов – в студень. Даже ботинок, черти, не оставили. Кто бы мог подумать, сколько синтетики было в одежде! Нагишом из остатков челнока вылезали…
И ни одного работающего прибора. И сигнал бедствия послать не можем. Нечем.
Десантный челнок – на свалку, связь со звездолётом – в утиль, нас – на вечное поселение, что на деле означает те же утиль и свалку, только с возможностью мучений. Большой-большой возможностью… Да и сами мучения предполагаются изрядными.
Кстати, о муках. Кажется, к этому пункту программы мы только что подошли вплотную. Ногу достойному Корнелиусу уважаемый Биток, ясное дело, сломал. Для этого ему ботинки не нужны. Хороший такой удар. Вся масса тела моего сержанта в нём. И масса эта, скажу я вам, немалая. Да и скорость… Масса на скорость… страшная штука!
Крепкий, в общем, у меня Биток. И скорый.
Корнелиус, конечно, тоже на ботаника не похож, но… хрустнула кость, зараза! Уж больно в подходящее место Биток целил: даже если кость уцелеет, всё одно сустав из сумки выскочит. И будет ходить достойный Корнелиус с одной из коленок, вывернутой в сторону, противоположную движению.
Ведь, ежели Биток во что-то целит, обязательно попадёт. Есть у моего сержанта такая характерность. Приятная для меня, впрочем.
Противник? Обездвижить и добить!
Ага. Хрустнула косточка нага. А Биток уже на ногах, кулаком Корнелиусу в челюсть метит. Да только всё. Этот фокус, похоже, только один раз и проходит.
Замер Биток. Замёрз. И я вместе с ним.
А Корнелиус стоит себе и косточками своими похрустывает. Сразу видно: большой любитель этого вида музыки. И по роже ничего не понять: то ли насмехается, то ли от боли скулу воротит. О! Ближе подходит. На своих, значит, на ногах. Без всякой посторонней помощи. И взгляд у него нехороший. Злой какой-то.
