Игорь Михалков - Нибиру. Пробуждение
— Что еще ты вспомнила? — нашелся Ветров, придвигаясь ближе.
— Их Система совершенна, — произнесла Батурина. Глаза ее закатились, на шее запульсировали вены, словно каждый новый слог дается ей с большим трудом. — Против нее не устоять… Отцам необходимо больше т-энергии, чтобы вскормить свою Систему.
— Кто такие Отцы? — задал Ветров самый волнующий вопрос.
— Они — защитники, — девушка мелко затряслась. — И спасители всего сущего. И вовеки они будут. И веков…
Людмила упала на траву. Под закрытыми веками быстро двигались глазные яблоки, прокушенная нижняя губа брызнула кровью.
Не успел Роман что-либо предпринять, припадок миновал. Телеведущая коротко простонала и села, открыв глаза. Она смотрела на Ветрова с нескрываемым ужасом. Спустя минуты молчания, наконец произнесла:
— Они знают, что я здесь. И знают, что я смогла войти в их Систему. Они придут за нами. Я им нужна.
— Да кто же такие — они? — не стерпел Роман. — И где этих угарков можно найти?
— Мое Звено отошло по морю, — с некоторым сомнением ответила девушка. — То самое, которым воздействовали на Сосновый Бор. Наверное, они — там.
Она указала куда-то на север, где за многие сотни километров отсюда перекатывались морские волны.
Словно в силах разглядеть что-то на таком расстоянии, Ветров посмотрел туда. И вдруг перед его глазами замельтешили какие-то смутные силуэты. Совсем как на злосчастной электростанции. До этого видения не посещали Романа, и старший лейтенант успел решить; что они были вызваны исключительно контузией. Голова — предмет темный.
Но реальный мир вдруг исчез, лишь разноцветные фигурки людей, счастливо улыбающихся мужчин и женщин, толпились вокруг, и на их лицах словно читалось: «Мы придем! Мы скоро придем!» Фигурки окрасились разными цветами — алыми, грязно-розовыми, ярко-желтыми, — приобрели пугающие очертания каких-то немыслимых тварей. Они танцевали. И медленно приближались. В Их движениях угадывалось что-то змеиное, плавная грация, колебания голов. Каждый Их шаг отмерял одну минуту. Каждый скачок — целый час. Неумолимо продвигаясь сквозь время, Они наступали. «Мы уже близко!» Прежде это воспринималось беззвучно, на уровне эмоций, но вот возник шелест, и в нем отчетливо зазвучали все те же слова. «Мы скоро придем, мы сметем вас, уничтожим».
Ветров вздохнул раз, другой. Наваждение исчезло.
— Защитники, говоришь? Видел я, как они защищают…
И тут до него дошел смысл сказанного.
— Они придут за тобой?
— Да, — потерянно отозвалась журналистка.
Сейчас она явно стала сама собой. Не запрограммированный неведомыми Отцами автомат, а обычная женщина, охваченная тревогой.
— Ерунда, — попытался утешить ее Роман. — Здесь нас никто не найдет. Замудохается.
— Они найдут. Они обязательно найдут. — Батурина смотрела на Ветрова так, как в трудных ситуациях женщины смотрят на мужчин — с надеждой на защиту.
И проявить слабость старший лейтенант просто не имел права.
— Найдут? — Парень вдруг ощутил здоровую злость.
Он ведь был военным и защитником по призванию. Встретиться с теми, кто стоял за нападением на станцию, кто виноват в гибели друзей… Даже указательный палец на правой руке невольно зачесался. Жаль, патронов маловато, но уж на Отцов как-нибудь хватит.
— Пусть находят. Им же хуже будет.
И такая от него исходила уверенность, что Батурина поверила. Пока Ветров жив, никто ничего ей не сделает. А поверив, невольно потянулась к защитнику, чисто по-женски норовя отблагодарить.
— Все будет хорошо, — успел прошептать Роман, прежде чем наступило неизбежное.
Что ж, до прихода таинственных Отцов еще было время…
Местонахождение не определено, Израиль
8 июля 2012
Куда бежать, Мари не имела представления. Но память, благодаря бестелесному путешествию по Бункеру, сама подсказывала дорогу. Мари отгоняла мысль о том, что в каком-то смысле породнилась с пирамидой, прикоснувшись к ее противоестественному сознанию. Но так оно и было. Гранитные блоки чувствовали приближение бельгийки, темнота озарялась зеленоватым светом. Коридоры перестали излучать смертельную опасность. Воздух меж стен уже не давил — стал обычным, с едва ощутимым привкусом пыли.
Девушка испытывала лишь одно желание: спрятаться так далеко, чтобы подземные кошмары обошли стороной и больше не было страшно. Бункер услышал. Мари забилась в какой-то угол и просидела там, пока плечи не перестали дрожать. Иногда из гранитной глубины доносились пугающие звуки, но каким-то чудом удалось избежать встречи с серыми тенями; кто такие Отцы и как они могут выглядеть, девушку интересовало в последнюю очередь.
Кожа прочно приклеилась к рукоятке ножа, пришлось отдирать. Сплюнув на руки, один раз, второй, Мари кое-как оттерла их о полу пижамы. Поправила волосы, стараясь не думать, что и на них осели мелкие спекшиеся капельки. Тряхнула головой. Надо что-то предпринимать! Чем дольше торчишь на одном месте, тем больше вероятность, что Отцы нашли тело своего подхалима и теперь занимаются активными поисками убийцы.
Идти оказалось очень трудно, словно два удара ножом высосали из организма все ресурсы. В голове кружилась унылая пустота. Страх куда-то потерялся, Бункер дружелюбно открывал перед ней дорогу, уводя опасности стороной. На какое-то мгновение Мари даже поверила, что скоро окажется в полной безопасности. Очнется на свежем воздухе, в шезлонге где-нибудь у Красного моря, а дни в Убежище сгинут в обрывках воспоминаний.
Ноги привели в большое, идеально круглое помещение: несколько высоких колонн, опутанных каменной вязью, похожей на скопление гельминтов. Рельефные полоски бежали по колоннам вниз, струились по полу к широкому столу с изящно выгнутой поверхностью. Напротив стола, словно первобытный пюпитр, возвышалась в виде раскрытой книги стела на тонкой ножке.
Остановившись во входном проеме, девушка вернулась к действительности. Первым ее ушей коснулся слабый писк. Тоненький и несмелый, словно где-то в потемках Бункера потерялся щенок. Над выпуклым краем стола что-то двигалось.
Лишь здесь Мари с обреченностью прислушалась к себе. Ведь знала, где выход из Бункера. А примчалась сюда — в эту страшную комнату. Взыграло любопытство? Или что-то большее? Возможно, хотела убедиться в том, что все произошло на самом деле: бедняжку-Лизу использовали во сомнительное благо бесчеловечных уродов. Или, если покривить душой, желала помочь практически незнакомой девушке?..
На залитом кровью граните, в кипе влажных простыней, покоилась обессиленная женщина. Высохшая, бледнее листа бумаги, совсем не похожая на пышущую здоровьем еврейку, еще вчера (вечность назад!) без устали говорившую о боге и преодолении препятствий. На впалом животе, шевеля крепко стиснутыми кулачками, лежал… Мари готовилась увидеть мутанта. Какое-нибудь многорукое двухголовое существо, демона с оскаленной пастью… Обычный ребенок. Мальчик, очень красный, почти до синевы — по-видимому, Лиза рожала с трудом. Закрытые глазенки, носик с алым пятном на кончике, поджатые губы. Он тихонько скулил, двигал губами в сосательном рефлексе.
— Помоги… — почти неслышно попросила роженица.
Мари осталась там, где стояла. Все естество ее запротестовало при виде Лизы. Даже приняв во внимание все ужасы Убежища… ТАКОГО быть не могло! Забеременеть и родить в считаные часы? Это не просто невозможно — это противоречит всем законам природы.
— Я чувствую тебя, — шевельнулись искусанные губы. — Помоги…
Мари проглотила горький комок. Подступила, нависнув над еврейкой. Малыш пошевелил ножкой, перестал скулить.
— Чем тебе помочь? — едва вымолвила Мари.
— Возьми… его. — Лиза повернула к ней голову. По высохшему белому следу на скуле проползла слезинка. — Возьми… это! Убей… меня.
— Держись, — поладила ее по плечу Мари. Осеклась, понимая тщетность своих усилий. Скрипнула зубами. Соврала. — Что бы там ни было, держись. Я как-нибудь вытащу тебя отсюда. У тебя же родственники во Втором секторе?..
— Убей меня… Больно! Сил больше нет. Меня больше нет. Убей… Забери… это. Спаси… Пока они не вернулись.
Мари подумала, что даже если хватило сил пырнуть ножом сумасшедшего старика, то ударить обессиленную женщину — не хватит.
— Что мне с ним делать? — спросила она растерянно. — Его же кормить нужно.
— Забери… — выдохнула Лиза. — И убей… меня. Пока они…
Грудь еврейки почти не колебалась. Казалось странным, что она вообще в состоянии говорить — Мари определила, что жить Лизе осталось недолго.
— Извини, — бельгийка отступила. — Я так не могу. Я должна выбраться отсюда. И потом, кто знает, кого ты родила.
— Это ребенок… маленький. А меня…
«Как легко уходить от ответственности, — сквозь вихрь эмоций проскочила неожиданная мысль. — Родить кого-то и тут же бросить, умерев. Перевалить все проблемы на другого… Но это действительно ребенок, хотя и рожден при диких обстоятельствах. Эй, неужели она?..»
