Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов
Вот такое вот спасибо! Его лечишь, а он бы магазин влепил… Клизмы ему, что ли, прописать очистительные? Ишь, раздухарился…
– И как надо его вынимать? – спрашиваю я.
– Хотите научу? Пока я здесь и глаза у меня в кучу?
А что, поучиться – это я всегда с удовольствием. Оно, конечно, ему в спину-то пальнули, что ему как стрелку минус. С другой стороны, он своего обидчика в ответ наказал. Ответным огнем мирно пахавший советский трактор подавил огонь китайских батарей.
– Глаза-то мы проверим, благо вы у нас коммерческий пациент, – отвечаю я, чтоб он не шибко веселился, – дней пять всяко придется у нас побыть.
Эта новость не вышибает из него слезу. Ну хорошо, только вижу, что на кораблик свой он просто рвется. Проще будет его отвезти под присмотром, а то ведь удерет по водосточной трубе, и не ровен час еще что с ним случится. Пока выслушиваю его предложение выкроить время на занятие пистолетной наукой (а говорит он уверенно, видимо, и впрямь умеет), прикидываю, что надо успеть сделать. Успеть надо многое: размыться после ковыряния в спине; уточниться у Бурша насчет этого косоглазия; сдать дежурство; с завотделения поговорить, чтобы «американца» отпустили под мою ответственность; да одежку добыть пациенту какую-нито, не в пижаме же ему рассекать; да то, да се.
Киваю. Выслушиваю средней неуклюжести каламбур про задницы типа, я ему рассказал про его …, а он расскажет, как прикрыть мою… Ну да, американский юмор. Нахватался он уже в США. Предлагаю ему позавтракать, пока выполнять буду всякое свое разное, и на том прощаемся. В принципе таких сотрясов мозга и их последствий я видал достаточно много, только вот потом это сбывалось с рук долой невропатологам да иногда окулистам, а тут придется его вести большей частью самому. Ладно, все равно другой вариант для «американца» подходит еще хуже – без лечения, скорее всего, он либо так и останется косоглазым, либо будет потом еще хуже. Любят инсульты на нелеченые сотрясы мозга приходить, есть такое.
Бурш озадачивает меня еще больше. По его мнению, тут уже не сотрясение, а ушиб мозга налицо – больше двух дней прошло, а симптоматика цветущая. При сотрясе уже бы утихала. Худо. С другой стороны, лечение-то все равно одинаково. Покой в первую очередь.
– Назначьте ему пирацетам. Грамм двадцать.
– Не многовато будет?
– В самый раз, он крупный. А можно внутривенно закатить и позвать для этого дела Нинульку.
– Что-то у вас вид слишком хищный.
– Да что-то он мне не глянулся. Вы, к слову, поосторожнее с ним.
– Ну а что он мне может сделать?
– Да просто он из той породы мужиков, что и не заметите, а будете ему за пивом бегать. Не шибко-то расстилайтесь, ни к чему. А то на шею сядет и ноги свесит. Причем не со зла, а чисто по привычке.
Это да, тут Бурш прав. Ну да мы тож не совсем уж лыком шиты.
– Нельзя ему пива. К слову, пирацетам – это ГАМК?[61] И почему внутривенно?
– Ага. Если его внутривенно ввести, давление ненадолго подскочит, а у пациента башка будет трещать. Мелочь. Но приятно. Для слишком гордых вполне подходит.
– А почему нежная Нинулька, а не грубый Побегайло?
– Заметили, как реагировал на уколы нежной девушки подопытный?
– Заметил. Морщился.
– Вот и ответ. Громила Побегайло уколы делать навострился, да и когда новокаин колол – перед идущей вглубь иглой посылал все время анестетик, как положено по Вишневскому. Предпосылание струи анестетика перед идущей иглой – обязательное условие, так и написано. А Нинулька сначала пропорет ткани иголкой, а потом качает. И кстати, Побегайло умнее, чем прикидывается. Ему так проще, старая привычка.
– Понял. Не, я лучше дам болящему горсть таблеток сразу.
– И все-таки держите с ним ухо востро.
– Не совсем понимаю, с чего вы так его невзлюбили. Обычный пациент вроде.
– Сам не знаю. Глаза у него, знаете, такие… Как бы сказать понятно… Доводилось слышать про «ничего личного, только бизнес»? Вот мне кажется, у него эта фраза прозвучит искренне, если что.
– Ну вы ж слышали, что у него недавно двух попутчиков расстреляли, а он задержался. Чтоб разобраться с бандитами. Вроде достаточно личный подход?
– Знаете, свои ощущения очень трудно передать, особенно когда коллега не сильно ориентирован в психологии, терминологии психологии и времени на трехчасовой обзор нет… В общем, мне он не нравится. Мне кажется, что после того, как попутчиков потерял, поменялся он сильно. Может быть, ошибаюсь, но я подобное уже не раз видал.
– Ну а вы подоходчивее, снисходя к моему интеллекту.
– Говоря проще, с такими глазами пристрелят другого человека без особых терзаний только потому, что это выгодно. И еще мне кажется, для него воевать стало интересно. Не необходимость, а именно удовольствие. Вкус крови, знаете ли…
– Это ненормально?
– Нормально, вполне. Только вот ухо востро надо держать, чтоб не попасть между его интересом и им самим.
– Ну вы прямо бандита рисуете.
– Тонкая материя – я сразу предупреждал. Для бандита больше характерно несколько другое – как его левая нога возжелает. Ваш пациент в принципе социально адаптирован, но… Хотя, может, так и надо меньше заморачиваться… Аминь глаголю вам: аще не обратитеся, и не будете яко дети, не внидите в Царство Небесное. Да, и попробуйте милдронат после разовой ударной порции ГАМК.
Озадаченный, двигаюсь дальше, отметив про себя, что вообще-то уже подписался катать пациента по его делам. Недалеко до беготни за пивом, недалеко. С другой стороны, меня впечатлило, что человек так рвется к семье, что аж из Америки прибыл. Тут вон в мирное время пять минут на метро для многих несказанное препятствие. Да еще не голый-босый прикатил, думал, значит, все время, что да как делать. Нет, определенно хочется ему помочь, как в детской сказке хромому муравьишке все помогали вовремя добраться до муравейника. На всякий случай твердо решаю, что вот пиво носить пациенту не буду. Это решение меня несколько успокаивает.
Препараты добываю у анестезиолога, в очередной раз полюбовавшись на его «пещерное творчество». Так он называет аккуратно развешенные примитивные, но понятные с первого взгляда схемы действий при реанимации и упрощенные схемы фармакологического пособия при типовых анестезиологических и реанимационных мероприятиях. Действия медиков расписаны подробно и на э-э-э… весьма доступном языке. Так же доступно, как сцена охоты на мамонта, нарисованная на стенке пещеры.
Некоторые перлы вроде «расслабитель мышц» или «усыпитель» вошли в повседневный обиход. Автор этих пособий для «клизмационных бригад» твердо стоял на принципе «неважно, как это выглядит, главное, как это работает» и оказался прав, действительно работает. Теперь, пока его напарник приходит в себя после инфаркта, работы на анестезе воз и сто маленьких тележек. Забираю лекарства, заодно он с царского плеча выдает мне и эмоксипин.
Сам анестезиолог при этом старательно готовится к сегодняшнему дню вместе с наиболее продвинутой бригадой, натаскивает их в надежде, что сами смогут работать. Любуюсь кропотливой подготовкой, заодно ловлю себя на мысли о том, что точно так же нудно, привычно и придирчиво готовя оборудование и снаряжение, готовились к своим восхождениям альпинисты, приятели Ольги[62]. И что-то очень недавнее в голову лезет. Ну да, так и наша команда к выезду готовится. Причем чем опытнее боец, тем внимательнее и дотошнее он в сборах. Рукокрыл с Тимуром еще могут набардачить чего, а вот Брысь, Андрей или, скажем, Ремер шаманят над каждой мелочью…
Вот, помнится, рассказывали мне о своей подготовке к бою те, кто в Отечественную воевали. В частности, снайпер подбирал патроны только одной партии, каждый тщательно осматривал, начиная с капсюля; все с легкими следами окислов, вмятинками, царапинами (особенно на пуле) тут же браковались, потом каждый патрон протирался чистой тряпочкой и под конец еще все они «прошуршивались», то есть тряслись у уха – в зависимости от наполненности пороха и его состояния звук иной получался, некачественные тоже отбраковывались…
А еще вспомнилось, как наш препод, доцент Тарасов, земля ему пухом, рассказывал. Выдали им оружие и боеприпасы, и сидели они в дотах под Гатчиной. Когда дело дошло до дела и немцы появились, оказалось, что в коробках с пулеметными лентами вода (то ли конденсат, то ли еще что, короче, не посмотрели ни разу, коробки и коробки). И пошли осечки и заедания. Пришлось над костерками прямо в окопе у дота ленты сушить. Чем кончилось, не рассказывал, он попал как знающий немецкий язык в дивизионную разведку переводчиком, а Гатчину сдали довольно быстро… Только вот после того Тарасов тоже к своему оружию и боеприпасам стал относиться очень внимательно, потому что запомнилось, как ленты сушить пришлось в самый последний момент. И в медицинских делах та же кропотливость в подготовке была его фирменным знаком.
