Александр Афанасьев - На краю бездны
Веселый, разухабистый и страшненький, если внимательно вслушаться, мотивчик песни не отставал, его гнали из головы, а он возвращался, вертелся на языке, лез в уши…
Папа-Медведь отпустил рукоятки пулемета, за которые привычно держался в дороге, даже когда не было патронов, размашисто перекрестился, его примеру последовали и остальные. Что бы ни происходило в этой стране, такого не должно быть нигде и никогда. Ничто не является оправданием такому…
Сколько же ненависти в этой стране? Сколько же здесь зла…
Папа-Медведь откашлялся, и кашель этот прокатился эхом по площади.
– Я пойду и посмотрю, есть ли какие-то документы, еще что-то. Обеспечивать периметр, с машин не сходить. Грицалюк, вызови Небо, скажи, что мы заняли площадь.
– Есть!
Автомат привычно толкал под бок – у саперов он был у каждого, пулемет мог выйти из строя, могли кончиться боеприпасы, и отбиваться пришлось бы из автоматов. Под ногами омерзительно хрустели кости – просто некуда было ступить, чтобы не наступить на них.
Папа-Медведь подошел к головному танку, стоящему с развернутой пушкой. Тут уже пахло – он достал одеколон, смочил носовой платок, приложил его к носу. Закружилась голова, затошнило, но он справился с собой.
Труп – скелет в лохмотьях, кажется, парадной формы – висел перед ним, Папа-Медведь тронул его, и из лохмотьев с визгом выскочила крыса, упала на брусчатку, но не убежала – отбежала на несколько шагов и остановилась, уставившись на русского офицера, посмевшего лишить ее жилья. Крыса не боялась людей – слишком многих из них она сожрала.
Папа-Медведь топнул ногой, и крыса отбежала еще на несколько шагов, но опять не убежала совсем.
Прикасаться к трупу было страшно – в конце концов, там могла быть еще одна крыса. Преодолев отвращение, Папа-Медведь распахнул парадный китель, пошарил в кармане – сшит он был по тому же образцу, что и русский. Посмотрел на офицерское удостоверение личности – оно дублировалось на русском, в стране были русские военные советники. Полковник Мохаммед, артиллерист. Чуть погрызено крысами, но это пластик, ничего. С цветной фотографии самодовольно улыбался усач в парадном мундире.
От Парка шахидов стукнули один за другим два выстрела, кто-то страшно заорал и долбанул короткой ДШК. Потом все стихло. Папа-Медведь побежал туда…
У трибуны стояли несколько человек, кто-то на коленях, кто-то прикрывал, направив стволы автоматов в парк. За спиной, тяжело пыхтя, разворачивалась гаубица…
Папа-Медведь растолкал офицеров, едва не расшвыряв их, упал на колени…
Мишка…
Его младший брат.
Который пошел в армию вопреки запрету родителей.
Который добился-таки своего, службы в штурмовиках-саперах, вместе со своим старшим братом.
Благодаря которому он и получил кличку Папа-Медведь. А Мишка… Мишка был просто Мишкой. Стихи в отпуске писал.
Убит…
Папа-Медведь сам не знал, сколько он так стоял на коленях рядом с Мишкой. Потом провел ладонью по лицу брата, закрывая глаза, встал.
– Как? – просто спросил он.
– Сказал, по-маленькому отойдет. Очень хочет. Говорили, не ходи – пошел. А тут этот щенок… откуда только взялся…
Мишка… никогда не надевал бронежилет, говорил, что в гаубице и так тесно, а если пробьет броню, то бронежилет точно не поможет.
Мишка…
Папа-Медведь подошел к стрелку, которого чуть ли не напополам разорвало очередью из крупнокалиберного пулемета. Стоявшие рядом с ним отступились, он присел на корточки, глядя на убийцу своего брата и пытаясь понять – за что?
Это был пацан…
Пацан лет двенадцати… бедно одетый, с голыми ногами. Непонятно, как он выжил здесь, что он вообще здесь делал… тут же повсюду крысы. Все ноги, руки – в покусах, какого черта он?..
Ведь они пришли сюда, чтобы защитить этого пацана и таких, как он…
Папа-Медведь поднял пистолет, валяющийся рядом, достал из него магазин. Пусто. Патронов не было – у этого пацана было только два патрона, и он выпустил их в русского солдата, пришедшего, чтобы его спасти.
Мишка, Мишка…
Папа-Медведь провел рукой по лицу пацана, закрывая глаза и ему, потом отошел, привалился к бетону трибуны, стараясь не упасть.
За что?..
Папа-Медведь, как и все русские офицеры, получил серьезное образование, и не только по военной специальности. Он любил читать. Прошлый раз, когда во время отпуска они выехали всей семьей на Байкал, он взял с собой несколько книг североамериканских фантастов. Очень любил фантастику.
И там была книга – «Стальная крыса идет в армию». Он прочитал ее с удовольствием, потому что они, саперы-штурмовики, и были этими стальными крысами, прогрызающимися через усиленную оборону противника, через города, через укрепленные районы, взрывая, снося, сжигая, подавляя сопротивление огнем главного калибра и пулеметов. И там была такая фраза: «Мы должны спасти туземцев… от них самих». Эта книга была про армию и про колонизацию.
Спасти туземцев от них же самих…
Спасти туземцев от них самих – может, они зря сюда пришли? Может, туземцам нужна именно такая, заваленная костями площадь? Может, они просто хотят так жить, им это нравится, и любой, даже вот этот пацан, не задумываясь готов умереть за свое право так жить, приносить жертвы на стадионах и площади?
Может, их просто оставить в покое?
Но если их оставить в покое… если они будут делать то, что хотят… то как русским жить по соседству со страной, где есть заваленная костями площадь?
– Господин майор…
Где же правда?
– Господин майор?
Папа-Медведь открыл глаза:
– Что?
– Небо нашло для нас транспортный вертолет, он доставит боеприпасы, его надо посадить и разгрузить. Он же заберет раненых. У нас есть еще небольшой резерв… что прикажете ответить, господин майор?
– Пусть присылают немедленно. Передавай – Площадь парадов зачищена, у нас один убитый. Конец.
Тот же день.
Екатеринбург-1000
Аллах Акбар! – раздался крик,
И взрыв фугаса в тот же миг…
– Сдавайтесь! Шансов нет, обещаем, что оставим в живых! Освободите гражданских, они ничего не значат сейчас! Слово русского офицера, что…
В ответ раздался выстрел, по броне противно цвикнула пуля. Неточная пуля…
Офицер, в титановом шлеме, похожем на шлем мотоциклиста, юркнул обратно за броню, прячась, добежал до штабной бронемашины.
– Ну?
– Бесполезно… Надо все это дерьмо снести к бениной маме. Они не сдадутся…
– Там заложники…
– Их уже расстреляли, господин полковник.
Подполковник, сменивший арабскую одежду на черную униформу спецназа, внимательно посмотрел на армейского офицера, вынужденно исполняющего роль переговорщика, похлопывая об ладонь черным беретом. На берете тусклым серебром отсвечивал символ спецназа, батальонов смерти, как их раньше называли, – череп и кости.
– Если бы там были твои, так же бы говорил? – поинтересовался он.
Армейский офицер махнул рукой.
– Делайте, что считаете нужным. Но их не взять без тяжелой техники.
– Жизнь покажет…
Если бы не уважение к старшему по званию, армейский офицер точно бы покрутил пальцем у виска.
Подполковник достал рацию, настроил на нужный канал.
– Всем Глазам, прошу доложить, что видите?
– Глаз-один, наблюдаю пулеметный расчет. Левее двести и выше от ориентира один.
– Глаз-два, наблюдаю машину между ангарами! На машине пулемет… похоже на «Мк44»[91]. Расчет наготове, пулемет направлен в нашу сторону…
Подполковник помечал для себя расположение целей на карте объекта.
– Глаз-восемь, наблюдаю снайпера на крыше… левее на два деления от ориентира-три. У снайпера крупнокалиберная винтовка… кажется, британская «AW-50», сам снайпер в маске. Рядом корректировщик и пулеметный расчет… господин подполковник… в пулеметном расчете все тоже в масках.
– Понял тебя, Глаз-восемь.
Пошли следующие доклады.
– А вот сейчас, как подорвут хранилища с ОЯТ[92], – потом жена домой не пустит… – с веселой лихостью заявил еще один офицер в форме генерала русской армии.
– Можно будет лампой по ночам работать, – поддержал шутку кто-то.
Генерал недобро глянул, и шутки прекратились.
Подполковник выслушал доклады всех снайперов, подвел итог, хлопнув ладонью по броне. Офицеры повернулись к нему.
– Там до сорока рыл только наверху, внизу – неизвестно, но наверняка вдвое больше. Бывшая охрана комплекса, наемники. Вероятно, те, кто хотел уйти, уже ушли, эти остались. Как минимум, что у них есть – три тяжелые снайперские винтовки, четыре пулемета крупнокалиберных, столько же ротных станковых, а сколько обычных ротных – бес его знает. Гранатометы автоматические – два, одноразовые реактивные гранаты у всех – плюс на автомобилях, которых мы видели только два, но, возможно, есть еще – североамериканские скорострельные пулеметы типа «Миниган». Шесть тысяч выстрелов в минуту. Не исключено, что есть и мины, и много чего другого, чего мы не знаем. Такая вот обстановка, господа офицеры.
