Сергей Дорош - Темные звезды
А так хотелось крикнуть в эфир: «Огонек! где ты?!»
Прямо хоть крадись к движку внешнего сгорания или генератору электростанции, чтобы прижаться лбом! ДВС не заземлен — стоит на каучуковых подушках, чтоб не трясся…
Подкатила к Безуминке:
— Бези, лапушка, найди его!
Та отвела в сторонку, взяла за плечи:
— Ласточка, на гигаине было проще, там половина вещания — треп. В прямом эфире слухачей навалом. Кроме дежурных, сидит группа на прослушке нелегалов. Еле-еле не по службе перемолвишься. К тому же я с батальонными мало знакома — кому верить?.. Одно скажу — Удавчик в деле, в каком-то ведомстве, но не у Бертона.
— Ага, своего ты сразу запеленговала, только шлем надела, — надулась Лара, отвернувшись, — а мне помочь не хочешь… Уйди, не трогай.
— Какой он «мой», что ты воображаешь?! Он сам на меня вышел!
— И час вещания совпал. Еще скажи — случайно!
Так и поссорились. Ларе стало совсем одиноко. Вот тебе и ангельские голоса, и вольный эфир! Все разбежались по своим кельям, кто в дворянский корпус, кто в отдельный домик, будто и дружбы не бывало… Осталась только Ласка — привязалась, нельзя бросить.
«На вакацию уговорю ее поехать со мной в Гаген. Тетки Ласку плюшками накормят, а то худоба худобой. Лишь бы глаза прочистились… А как же ей без Паты? вдруг все обратно зарастет рубцами?..»
Десятый шар упал во второй храмин-день липца, в конце полнолуния. Удар пришелся еще западнее, в страну Тахона, о которой Лара наверняка знала лишь то, что это страна дикая и грязная. Книги говорили о Тахоне так: «Туда не дошла ни одна армия. Край Великой земли у льдистых морей, где равнины и болота, где дождь и ветер, где ездят на овцебыках и собаках, где люди низкорослые, лишайные и косоглазые, темные ликом, где хижины из шкур и палок, где столица Золотого Короля кочует, как скотное стадо». Оттуда телеграмм не приходило — лишь полыхнуло небо при падении звезды, и раздался приглушенный гул.
На теле Мира появилась новая незаживающая язва. В Эндегаре, собрав армию, остановили мориорские машины и окружили кратер запретной зоной, но город Стеринг пришлось бросить — вся земля под ним была изрыта патами, превратившимися в живые сверла. В газетах печатались виды пустых и рухнувших домов, безлюдных улиц, где ветер носит тряпье и обрывки бумаги.
На голову промышленного Эндегара многие призывали гром и молнию — торговый соперник империи! Как стерпеть, когда тамошние заводчики перебивают торг нашим воротилам? А их политики и генералы? — наложили лапу на тингайский каучук, тянутся к жарким островам, лезут в Тахону… Но взглянешь на картины разорения, на караваны растрепанных беженцев — тоже люди, над всеми одна беда.
При виде карты, где отмечались места падения шаров, Ларе становилось жутковато — словно небо по линейке забивало гвозди в материк, прокладывая какую-то границу.
Она мечтала о шлеме. Заранее решила, что согласна и на карцер, лишь бы выйти в дальний эфир.
Наконец, в дождливый день за ней пришел нахмуренный наставник:
— Идемте, ан. Пора наукой заниматься.
Вот тюремный корпус, о котором столько сказок — де, там призраки стонут, кровавые пятна на стенах и тому подобные ночные страсти. Старинные заброшенные здания мало-помалу обрастают призраками, будто плесенью и мхом.
«Если тут духи водились, они разбежались. Электричества не любят. Чистенько, побелка свежая…»
Но, шагнув в лабораторный зал, Лара ощутила себя так, словно на самом деле вошла в дом с привидениями. Или перенеслась на месяц назад, во дворец Птицы-Грозы.
— Рад вас видеть, ученица, — скрипуче приветствовал ее Рикс Картерет, осунувшийся и поблекший. Три знакомых кресла с колпаками стояли на своих привычных местах, и свод потолка был так же давяще низок, и окошки напоминали бойницы.
— Как… вы… — еле смогла вымолвить Лара.
— Точно так же, как и вы. Медиумов мало, а ученых еще меньше. Продолжим с того, на чем остановились в прошлый раз.
— Я гигаин пить не буду!!
— Разве я предлагал? — скрипел ученый старикан, настраивая приборы. — Пока граф не составит новую микстуру, ограничимся прямым эфиром. Меня интересует ваша точность наводки и дальнобойность. А также зрение за горизонт…
— Готово! — Открылась другая дверь в зал, и пара ассистентов вкатили по утопленным в пол рельсам платформу на колесиках. На платформе стояло высокое, выше роста, сооружение вроде клетки из деревянных брусьев, а внутри этой конструкции Лара увидела… Эриту! Пожалуй, Лис возмутилась бы таким видом и нарядом — кавалерийские штаны, короткая и узкая рубашка, а главное — ан-эредиту держали в неподвижности ремни и пояс, словно выставленного на площади преступника.
— Добрый день, ан. — Лара невольно кивнула и попыталась сделать книксен.
— Благодарю, ан. — Пошевелившись, Эрита скривилась. — Надеюсь, я все-таки подниму это в воздух.
— Честно сказать, я считала, что наука и учеба выглядят как-то по-другому… — Садясь под колпак, Лара то и дело косилась на клетку с принцессой. Ассистент поднес ко рту Эриты трубку от сосуда с голубой жидкостью — так в кондитерских пьют через соломинку.
— Запишите: влито полпинты, концентрация — ползолотника на пинту.
— Сейчас я засну, — спешно заговорила Эрита, облизнув губы. — Позовите… передайте… пожалуйста!.. вы…
Ее слова замедлялись, язык перестал повиноваться, и вот голова Эриты свесилась набок, только глаза остались полуоткрытыми — они продолжали смотреть на Лару, не отрываясь. В них мерцали то ли слезы, то ли просьба, ставшая слезами.
— Она слышит?
Ассистент установил на лоб принцессы медный кружок с проводами.
— Проверка связи. Ан Эрита, ответьте «да».
Качнулись стрелки на приборах.
— Медленно начинайте подъем.
Клетка заколебалась и стала отрываться от платформы.
— Превосходно. Замечательно. — От удовольствия профессор улыбнулся, как оживший труп. — Поставьте стопор. Надо измерить ее тягу и отметить, сколько она продержится на лету. Наблюдайте!.. А теперь вы, голубушка. Сделайте пробный вызов и получите ответ. Вещайте сразу на большую дальность, сколько сможете.
— Любой медиум?
— Да, только государственный, чтобы он мог себя назвать.
Лара медлила, глядя на Эриту.
«А, и ей не удалось связаться! Значит, Безуминка отказалась?.. Молодчина Бези! Нам надо мириться… Побоялись кадету писать, Ваше Высочество? Конечно, выследят, государю-отцу донесут… такая царственная цаца — и шуры-муры с кадетишкой… И что, я стану угождать вам?»
Не успела она позлорадствовать, как ощутила стыд.
Ведь вместе клялись: «Чтобы один помогал другому».
Соврать ей? Притвориться, что связалась, наболтать чего-нибудь, чтобы поверила?..
«Не для того клялись. Ну, а что я скажу ему?..»
— Говорит Ласточка из Гестеля! Вызываю Огонька из двадцать второго батальона!
В жаркой белокаменной Делинге, за полторы тысячи миль от тюремного корпуса, модно одетый парнишка в легком платье и широкополой шляпе, шагавший под сенью магнолий в компании праздных гуляк, сбился с ноги от неожиданности.
— Дьявол… Лари, ты? Вот подарок! Привет! Пеленгуешь меня?
Сарго, оглянувшись, издал звериное рычание, а Удавчик зашипел через плечо:
— Придурок, ты нас запалишь. Заткнись. На улице это не делают.
Гривастый брюнет в дымчатых серых очках, приданный бывшим жандармам для усиления, как доброволец, немного отстал, поравнялся с Огоньком и внушительно шепнул:
— Если не умолкнешь, я устрою тебе обморок и понесу на руках.
Огонек ума приложить не мог, как Лари слышит его — с обруча, с такого расстояния!
«Девчонка — просто клад! О, гром господень, как же давно я не видел ее!..»
— Пеленгую, нормально. Где ты?
— Восточная Делинга, — только и сумел промолвить Огонек, поглядывая на подземного воина.
— Одна девочка… ты с ней носился на ракете, и не только… передает тебе привет. Она тебя помнит… сволочь, она тебя помнит, ты слышишь?! Можешь к ней вернуться, миловаться с ней — а ко мне не подходи! Я тебя ненавижу! Конец связи!
Огонек остановился столбом посреди тротуара.
«Она меня любит!»
Повернувшись, Удавчик хотел рявкнуть что-то ужасное, но лишь выдохнул:
— Чертовы влюбленные сопляки!
Конец первого сезона.
