Артем Каменистый - На руинах Мальрока
Но все обошлось — неприятель не стал злоупотреблять мерами предосторожности и расположился на берегу. Более того — с лошадьми мы напрягались зря: до искомого сада было чуть более часа ходьбы. Партизаны после диверсии причалили неподалеку от замка, и быстрым маршем пересекли долину поперек, в одном из самых узких мест. Там, меж двух холмов, затаилась деревенька, о которой мы даже не подозревали — из Мальрока она не просматривалась. Естественно, разглядеть костер в саду, тоже не могли — его надежно скрывал холм. Да и огонь был небольшим — мы лишь в паре сотен шагов от зарослей заметили его отблески.
Остановив отряд, я приказал Дирбзу:
— Остаетесь здесь — дальше я пойду один.
— Не понял?! — изумился латник.
— Что непонятного? Один пойду. Хочу поговорить с этими ребятами по-хорошему.
— Да они вас сразу убьют!
Объяснять воину, что я руководствуюсь приказом, переданным через Зеленого, я не стал. Не знаю, как он на такое отреагирует, да и не стоит посторонним раскрывать особенности жизни стражей-самозванцев. Придется выкручиваться…
— Один раз я уже был у них в гостях, и жив до сих пор.
— Вот и не рискуйте больше. Зачем с ними по-хорошему?
— Да хотя бы затем, что они до сих пор не убили ни одного из нас. Да — пакости делали, и подранили парочку, слегка, но это можно простить. Большая кровь не прощается. Нас не так много, чтобы не попытаться переманить их на свою сторону, раз они к нам так добры.
Говорил, а у самого зубы сводило от злости — вот во всем был с Дирбзом согласен, так что приходилось наступать на горло собственному мнению.
— Добры?! Ну-ну… По вам не скажешь, что вы к ним сильно добры. Сэр страж — мы легко окружим сад, и никто отсюда не выйдет. Не надо лишнего затевать — опасно это. Хотите поговорить, так давайте их живьем схватим, и говорите сколько хотите. В замке нашем, в темнице, для таких разговоров инструмента разного хватает.
— Попробую для начала убедить словами. Они меня в свое время не убили, так что не буду им злом отвечать сразу. Дирбз — нечисто что-то с этими разбойниками. Почему-то думаю, что слов будет достаточно. Нам очень не помешает их помощь. И помощь искренняя нужна — человек с вырванными ногтями искренне помогать не станет. Поверь Дирбз — я это точно знаю.
— Да и я знаю, но только рисковать вам нельзя. Давайте, раз уж так хотите миром дело решить, сам схожу и поговорю.
— Не надо. Вас они не знают. Начинайте окружать сад. Если услышите мой крик, сразу бросайтесь со всех сторон — сад маленький, и никуда они не спрячутся.
— Все же зря вы. Очень зря. Если их восемь, и при них тот горец, то очень и очень зря.
Пересадив Зеленого на плечо Дирбзу, я спешился, зашагал к темной стене деревьев.
* * *С сержантом я был, в общем-то, согласен — не стоит командующему так глупо рисковать. Но что-то останавливало меня от жесткого решения. Мои люди хороши, но схватить восьмерку противников без эксцессов вряд ли сумеют. Полетят стрелы, зазвенит сталь — кто-то умрет, кого-то покалечат. После такого начала подружиться будет гораздо труднее, не говоря уже о недвусмысленном приказе, переданном Зеленым. Хоть я и самозванец не обязанный подчиняться магистру и его попугаям, хоть и зол за нападение, но умом тоже понимаю — нам до зарезу необходимы союзники из местных. Хоть какие-нибудь, хоть полные отморозки и маньяки — но чтобы работали на нас. На данный момент имеются две шайки, и я, не колеблясь, выбираю шайку Рыжей Смерти. Пусть она и малочисленнее первой, но зато на ее счету нет смертей — лишь парочку наших неопасно стрелами задели, да меня в канале искупали. Сгоревшие струг и лодки я как-нибудь прощу, как и задетое самолюбие. Но это я такой всепрощающий, а вот рыжая может обидеться всерьез, если с ней устроят разговор как с пленницей — женщины, они такие.
С другой стороны, если они в категорической форме не согласятся дружить, в этом заросшем саду им будет нелегко достать меня из длинных луков. Я успею позвать помощь и легко продержусь до ее прихода — у противников, насколько помню, не было копий, а топорами и мечами меня достать будет непросто. Да и трудно в таких дебрях действовать длинным оружием — я с трудом пробирался вперед, стараясь не создавать шум: за садом и раньше не особо ухаживали, а сейчас он и вовсе в джунгли превратился.
Луна будто всю ночь мечтала сделать мне пакость — выбралась из-за туч, когда до полянки с едва тлеющим костром оставались считанные шаги. Замер столбом, мечтая лишь об одном: пусть на мне немедленно вырастут ветки с листьями. Можно даже с плодами. Да пусть хоть дятел по голове стучать начнет, лишь бы за дерево приняли!
Тишина, — лишь костер изредка потрескивает. Ни ветерка, ни криков ночных птиц. Даже лягушки в ближайшем ручье квакать перестали. От углей света почти нет, зато луна работает прекрасно — отлично вижу восемь разлегшихся фигур. Завернулись в плащи, скрючились — под утро похолодало. Выносливые товарищи — лишь под одним замечаю набросанные ветки с листьями, остальные прямо на земле расположились. Судя по низкому росту этого неженки, не сомневаюсь, что это сама предводительница.
Спят как убитые. Устали, наверное, от трудов диверсионных. Даже обидно — столько сил приложил, чтобы бесшумно подобраться.
Все так же осторожно выбрался из зарослей, подошел к костру, подбросил в него охапку приготовленных рядом дров, присел на поваленное сухое дерево, блаженно вытянул руки к огню, громко произнес:
— Здравствуйте все. Я вам не помешал?
Некоторое время ничего не происходило, и я уж было решил, что этих ротозеев из пушки не разбудить, но тут один пошевелился, приподнял голову, сонно-бездумно уставился на меня, хрипло произнес:
— А ты кто?
— Человек я. Хороший человек. К тому же добрый, раз вас не прирезал.
Что-то в моем ответе ему не понравилось. Вскочив, он, путаясь в плаще, попытался резко выхватить топор из-за пояса, выкрикнул странное:
— Достали!
Интересно — что он этим хотел сказать? Скорее всего, просто спросонья неадекватен.
От крика подскочили остальные, и вскоре я оказался в полуокружении: семь противников. У одного меч, другой с топором, остальные лихорадочно возятся с луками — натягивают тетивы. Меня это ничуть не испугало — я ведь не просто так устроился на этом дереве. Если что, просто завалюсь назад, прикрывшись толстым стволом от обстрела. А там и отползу в сторону — наблюдать за мной через пламя, объявшее подкинутое дрова, не получится.
Сидя с самым невозмутимым видом, я поднял палку, протянул вперед, наблюдая, как пламя охватывает кончик, укоризненно произнес:
— Я вас сто раз мог прирезать, но не стал, а вы сразу за оружие хватаетесь.
Палку, кстати, я жег не зря. Как известно, есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: как горит огонь; как течет вода; и как работает другой человек. Инструктор, не вдаваясь в тонкости психологии, объяснял так: «Любое твое действие, совершаемое с огнем, вызывает повышенный интерес — это инстинкт, сохранившийся с первобытных времен. На кого-то он почти не действуют, другие будут просто загипнотизированы им: уставятся на огонек, который разгорится на конце палки. Когда придет удобный момент, просто отбрось ее в сторону — есть хорошие шансы, что кто-то проследит за ней взглядом, потеряв время. А время это хорошо — иной раз одной секунды более чем достаточно, чтобы проигрышную ситуацию превратить в выигрышную».
Пусть я пока что не владею секретным кун-фу, но кое-что умею. Если вы, ребята, не захотите со мной дружить, то найду что на это ответить — убить не убью, но удеру просто мастерски.
— Это ты?! Солдат?! То есть шут?! — быстро поправилась рыжая.
— Ты, я вижу, с момента нашей первой встречи не стала воспитаннее. И вообще по-девичьи забывчива, — покачав головой, я мягко, будто разговариваю с глупым ребенком, пояснил: — Не солдат я. И не шут. Два раза с тобой уже встречаемся, а ты все не можешь запомнить такие простые вещи.
— У-убить его? — опять старый знакомый не сумел смолчать — аж заикается от неожиданного пробуждения и жажды смерти.
Не обращая на него внимания, девушка требовательно произнесла:
— Как ты нас нашел?!
Ответить я не успел: захлопали крылья, щеку обдало ветром, на плечо плюхнулась зеленая тушка, вытянув шею, сурово уставилась на партизан. Вот ведь пернатый негодяй — специально прибыл, чтобы я всю славу обнаружения отряда не приписал себе!
Если бы небо сейчас засверкало от вспышек салютных ракет, а на поляну заехал двенадцатидверный лимузин, и откуда под звуки американского гимна и вспышки лазеров вывалилась группа участников эксцентричного шоу трансвеститов в своих лучших сценических нарядах, все это не смогло бы вызвать и сотой доли последовавшей реакции.
Готов поклясться печенью Зеленого!
Опять наступила тишина.
