Сергей Куприянов - Страж зари
— Пойдем. Я только оденусь, и поедем. Тебе нельзя здесь оставаться.
— Марин… — попытался он ее остановить, но прервать ее горячечный монолог оказалось невозможно.
— Ты не понимаешь. Ты просто не знаешь, что здесь творится. Какие-то иностранцы с самого утра, люди какие-то, по углам зыркают, рожи страшные, злые. Кошмар! Все просто на ушах стоят, не знают что и думать. Говорят, что нас всех хотят разогнать и будто бы из-за тебя.
Они вошли в кабинет, Марина схватила с вешалки пальто и, не сразу попадая в рукава, надела, продолжая говорить:
— Михал Михалыч увольняется, еще вчера заявление на стол положил. Программисты все свои наработки сначала скинули на компакты, а теперь торчат в Сети, ищут работу. Лида уже бегала в аптеку за таблетками для Петровича. Разговоры просто ужасные. Никто впрямую не говорит, но все знают, что тебя вызывают на комиссию, но что, как и где — сплошной мрак.
— В Зеленограде, — сказал Павел, усаживаясь в ее кресло.
— Что?! — замерла она. — Откуда ты знаешь?
— Горнин сказал.
— Тебе? Боже… — Марина потерянно опустилась на стул. На ее лице был написан ужас- И что теперь?
— А что?
Она глядела на него круглыми глазами, держа ладонь у исказившегося рта и потерянно качая головой, не в силах, кажется, произнести ни слова.
— Неужели ты не понимаешь? — наконец произнесла она.
— Не понимаю чего, Марин?
— Но это же все. Конец.
— Ой, не хорони ты меня! Глупости все это. Лучше расскажи, где ты видела мой след.
— Здесь, недалеко.
— Когда?
— Вчера… Вчера поздно вечером. Я от Перегуды вернулась, потом еще по делам… Да… А вернулась, потому что карточку свою забыла, банковскую. Обещала знакомой одолжить. Часов в девять уже. След был совсем свежий.
Она говорила, как в полузабытьи. Слова про одно, а на лице — совсем про другое.
— А Мих Мих? Он где меня засек?
— На проспекте Мира. Хотел тебя позвать, но ты быстро закрылся. И телефон твой не отвечает. Паша, неужели ты пойдешь?
— Обязательно, — небрежно ответил он. — А где ты мой след-то обнаружила? В смысле на чем?
— Да прямо на двери. Но Петрович вчера новую «заплатку» ввел, поэтому я и подумала, что ты не смог войти, не получилось у тебя ее снять, только так, чуть по краям только… Паша, я тебя прошу, не ходи туда. Давай уедем! Прямо сейчас.
— Марин, послушай меня. Вчера в это время я сидел у Чекалина дома и пил с ним водку.
— Так ты… — Она недоверчиво посмотрела на него. — Это правда?
— Откуда бы я тогда знал, что твой отец Николай — Чекалин? Ведь раньше ты мне этого не говорила.
— Извини. Но он просил только в крайнем случае. У него тоже не просто. Знаешь, как он уходил? По живому резал. Но погоди, что же тогда получается? Ты был там, а след тут. Наведенка? Фантом? Но это невозможно. Или… Или ты сумел?
— Все возможно, только зачем мне из-за стола-то? В тот момент я был еще не пьян. И вообще, бред все это.
И тигры, и банк, и мальчишка. Теперь еще наша контора. Говорю же, не я это. — Павел потер лоб, соображая. — Надо с кем-то посоветоваться. С Мих Михом, что ли? — нерешительно предположил он.
— Я ему сейчас позвоню, — с готовностью откликнулась Марина, бросаясь к телефону. — Он должен быть дома.
Она по памяти набрала номер, промахнулась по кнопке, сбросила и набрала снова.
— Михал Михалыч? Это Марина, здравствуйте. Хорошо, что я вас застала. Да, все нормально. Тут Павел. Он поговорить с вами хочет. Прямо сейчас! Подъедем!
— Дай мне, — отобрал у нее трубку Павел. — Здравствуйте, Михал Михалыч. Марина сказала, что вы вчера меня на проспекте Мира нащупали? Когда это было?
— Около десяти вечера. Нет, раньше. В полдесятого или без двадцати. Ты, скорее всего, на машине ехал.
— Так вот, это был не я.
— Даже так? Интересное кино. А ты фантомчик, часом, не запускал?
— Да что вы все одно и то же. Нет! Мы скоро будем. Только… Извините, но у меня время поджимает.
— Хорошо, я буду ждать на улице.
Им повезло. Огромный милицейский «форд» с полным набором иллюминации на крыше был очень заметен в автомобильном потоке, и Павел выбрал его. Конфликт с представителями государства и прочие ограничения волновали его куда меньше, чем стоящая перед ним в полный рост проблема, а вскоре и комиссия, перед которой желательно предстать в хорошей форме, для чего стоило поберечь силы, а не тратить их на разгребание автомобильного потока. Черноволосый старший лейтенант, оказавшийся за рулем, воспринял пожелание пассажиров доехать побыстрее даже с удовольствием. Он был хороший водила, к тому же умеющий пользоваться своими правами. С включенными мигалкой и сиреной они летели по столице на предельной скорости, распугивая не только попутный, но и встречный транспорт.
Михал Михалыч ждал их у подъезда, беседуя с теткой, держащей на длинном поводке вертлявого белого пуделя. Увидев их, вылезающих из милицейского автомобиля, удивленно поднял брови и покачал головой, но ничего по этому поводу говорить не стал. Легко отделавшись от собеседницы, шагнул навстречу.
— Здравствуйте, уважаемые. Быстро вы.
— Спасибо родной милиции, — сказал Павел и оглянулся на «форд», с включенными мигалками, но без ревуна: наверное, старлей наконец-то вспомнил про какие-то свои неотложные дела.
— С огнем играете, ребятки, — совершенно серьезно упрекнул Семенов.
— Ситуация подгоняет, — не стал отпираться Павел и спросил: — У вас есть какие-нибудь соображения?
— Ну если это не фантом… — Михал Михалыч посмотрел вопросительно, но, увидев в ответ твердый взгляд, продолжил: — Тогда я даже не знаю.
— Неужели никаких аналогий?
— Ничего в голову не приходит. Если только… Пойдемте пройдемся. А то после вашего триумфального появления уж очень много любопытных. Некоторое время назад один человек говорил мне, что ведутся работы по созданию искусственного фантома. Что это такое? Это когда не ты сам делаешь своего астрального двойника, а кто-то создает фальшивку.
— Примерно как мы с вами вчера? — уточнил Павел.
— Ну в сущности, да. Тогда возникает естественный вопрос. Ведь мы делали вдвоем. Я лишь, так сказать, намекнул.
— Не скромничайте. Без вас я не то чтобы даже не догадался, а…
— Вот именно что не догадался. Так-то ты и без меня справился бы. Так что не надо, не стоит. Правда, — Семенов хитро улыбнулся, — без моей помощи твой «заменитель» так долго не продержался бы.
— Спасибо вам. Кстати, Горнин мне сказал, что экспертиза идентифицировала меня с точностью до восьмидесяти пяти процентов.
— Сам сказал? — удивился Мих Мих.
— Да. А что?
— Ничего, все нормально. Хотя и странно.
— Это вообще-то много или как?
— Серьезный вопрос, Паша. М-да, знаешь, я, кажется, впервые отвечаю на такой вопрос кому-то, кто сам находится под расследованием.
— Нет, если это закрытая тема, то не надо! — запротестовал Павел.
— Да понимаете, какая штука-то… С одной стороны, как бы и закрытая. Как говорится, по идее. С другой же стороны, никаких запретов не существует. А поскольку в данной ситуации я в каком-то смысле на твоей стороне, пусть не как адвокат, а хотя бы как эксперт, то вправе, как я полагаю, дать некоторые пояснения.
— Очень вправе! — горячо заверила его Марина. Семенов усмехнулся и рукой показал направление, куда им двигаться дальше.
— Надеюсь. Если экспертиза проводилась в полном объеме и с надлежащим качеством — а поскольку Александр Петрович упомянул проценты, то, полагаю, так оно и было, иначе откуда бы им взяться, — то цифра эта несколько не дотягивает до идеала. Если, конечно, речь не идет о, так сказать, остывших следах.
— Экспертиза проводилась на месте по прошествии всего нескольких часов, — твердо сказала Марина.
— Что значит «на месте»? — вскинулся Семенов. — Поясните.
— У Перегуды там своя лаборатория.
— Вот даже как! Интересно. Очень интересно. Это факт?
— Сто процентов, — заверила его Марина. — Можете у Горнина спросить. Так что вы скажете о цифре?
— О цифре? Что тут говорить? Маловато будет. Несколько часов… Это вам не неделя и даже не сутки. Да, маловато.
Павел слушал его и испытывал чувство, будто очень многое про Мих Миха он еще не знает. Все эти намеки на адвоката, на непосвященных, на некое право, определять которое берется какой-то рядовой, в общем, маг, и к тому же отставной уже, — все это вызывало кучу вопросов. Но задавать их сейчас было не к месту, да и, в общем, не ко времени, которого не было. Да еще он и тянет каждое слово, словно оперный певец свою самую выигрышную ноту. Так долго, что даже мысль теряется.
— И что это значит, Михал Михалыч?
— Ну вариантов не так много. Например. Если автор и заодно прототип фантома постарается это свое создание, что называется, подтереть. То есть исказить его.
