Сергей Куприянов - Страж зари
Тетя Люся, зло шаркавшая шваброй в холле, увидев его, от удивления не выдержала. Впрочем, задержки в комментариях у нее никогда не наблюдались.
— Ну срань господня.
— Здравствуй, теть Люсь. Петрович у себя?
— А-то. Прямо вместе с мылом.
— С каким мылом? — не понял Павел.
— Которым зад смазывают, когда его наказывают. Он понял, что сельская идиллия закончилась. Наступили московские будни.
— Я у тебя сумку оставлю?
— Бросай. А мыльце там можешь взять, — показала она на ведро с грязной мыльной водой и мутной пеной поверху.
— Даже так?
— А ты как хотел? Всухую?
— Поконкретнее нельзя?
— Да куда уж, ё-моё, конкретнее? По самые помидоры! — Тетя Люся вздохнула, что должно было означать глубокую печаль, и тяжело, с надрывом, закашлялась. С расстояния выплюнув харкотину точно в центр ведра, пояснила: — Ухожу я отсюда. Все. Шабаш!
— И куда?
Он знал, что старая зэчка тут не престо работает — живет. Другого угла у нее не было.
— Да плевать! Забодали, — ответила та с надрывом. — Вали уже. За котомкой пригляжу, не очкуй. Крысятничать еще девкой отучили.
— Я не…
— Паша! Не напрягай. В каптерку сам положи: руки грязные.
После общения с «конкретной» уборщицей уверенно-победное настроение как-то улетучилось. Отчего-то захотелось обратно к отцу Николаю и его хлебосольному столу. И чего он приехал? Воевать? Каяться? Доказывать?
Издалека все казалось проще, а сам он — сильнее. Он с усилием вспомнил пещеру и ощутил в руках и на губах тепло. И улыбнулся.
— Вот это правильно, — прокомментировала уборщица. — Наш девиз: «Не ссать».
В приемной он сделал то, чего до этого момента никогда себе не позволял. Он одним взглядом обездвижил секретаршу, пригвоздив ее к месту в той позе, в какой застал — с поднятой к прическе одной рукой и зеркальцем — в другой. Она так и сидела, уставившись на дверной проем, который Павел уже миновал. В кабинет Горнина он вошел тоже по нахалке — без стука.
— Явился? — спросило пространство голосом маг-директора. Его самого видно не было. Появился он только секунду спустя, выпрямившись в кресле. Оказалось, он просто наклонился, копаясь в нижнем ящике своего антикварного стола. — Ну и зачем ты это сделал?
— Вы же меня искали, кажется? — ощетинился Павел.
— Не придуривайся. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — зло сказал Горнин.
— Даже не собирался. Пожалуйста, уточните, что вы имеете в виду, — с оскорбительной вежливостью сказал отлученный маг. — Присесть позволите?
— Вот так, значит, решил? Хорошо. Зачем ты убил парня?
Павел, не дождавшись разрешения, шагнул, отодвинул стул и сел, положив руки на стол.
— Вы имеете в виду Илью, как я понимаю? Так вот, я его не убивал.
— Экспертиза показывает твой след с вероятностью около восьмидесяти пяти процентов.
Павел кивнул, подтверждая, что услышал эту цифру. Это было много. Или все же не очень?
— А остальные пятнадцать? — спросил он, рассматривая лицо человека, который еще недавно был его наставником. Ему казалось, что за то небольшое время, что они не виделись, тот здорово сдал. Постарел или, может, просто устал.
— Не увиливай. Я не знаю, что ты там придумал, но финт тебе не удался. Квалифицированные эксперты утверждают, что это твоих рук дело.
— Вы — в том числе?
Горнин уперся в него гневным взглядом:
— Мальчишка!
Возразить на это всегда трудно. Вместо этого Павел побарабанил по столу пальцами правой руки, и маг-директор невольно посмотрел на его руку. Павел, уловив этот взгляд, слегка хлопнул ладонью по поверхности стола, показывая, что ладонь его пуста, перевернул ее вверх, сжал кулак — крепко, до побеления, — чуть разжал, потом еще, еще — распахнул ее, и с ладони выпорхнула синица. Сделав полукруг по кабинету, уселась на люстру, чирикнула тоненьким голосом, задрала хвост и нагадила на стол, как раз между Павлом и Горниным.
Обалдевший маг-директор озадаченно посмотрел на белое пятнышко птичьего помета перед собой и произнес с осуждением:
— Не ожидал от тебя такого.
Павел смутился. Вообще-то он тоже не предполагал, что выхваченная им из-за окна пичуга начнет с того, что нагадит чуть ли не на голову маг-директору. Шевельнув пальцами, он заставил синицу исчезнуть, вернув ее в то пространство на улице, где она находилась за минуту до этого.
— И дерьмо тоже, — сварливо велел маг-директор, с почти комичной брезгливостью рассматривая растекшуюся на столе мутную каплю.
Его недавний подопечный повиновался, но не смог удержаться от того, чтобы результат птичьей жизнедеятельности растекся по оконному стеклу директорского кабинета. Правда, с наружной стороны. Горнин этого не заметил.
— Ну и что ты этим хочешь сказать? — осведомился он.
— Я не убивал.
— Для этого совсем не обязательно срать мне на стол! — взорвался маг-директор. — И вообще, это уже не мое дело.
— А чье? — с упорством обреченного спросил Мамонтов.
— Через два часа, — Горнин посмотрел на часы, — через два часа и семнадцать минут будет заседать комиссия. Придешь?
— Куда?
— Институт в Зеленограде. — Посмотрел на листок перекидного календаря перед собой и уточнил: — МИЭТ. У входа будет встречать человек с табличкой «Конференция».
— Нежирно.
— Тебе сразу Дворец съездов подавай! Размечтался. И так пришлось посуетиться. Рановато тебе еще нос-то задирать.
— А что, и там собирались?
— Я тебе вопрос задал!
— Приду, конечно. Так что по поводу Кремля? — спросил Павел. Он вдруг почувствовал уверенность. Или наоборот — слабость визави. А то, может, и намек — «рановато». Если сегодня рановато, то завтра может быть в самый раз. Значит, не все еще кончено.
— Все нормально. Хоть Белый дом. — Петрович вздохнул. Ведь он действительно устал. — Так как ты все это объяснишь? Если не ты, то кто?
— Не знаю. Пока не знаю. Но попробую узнать. Я пойду?
— Не опаздывай.
— Конечно.
Павел уже дошел до двери, когда маг-директор сказал ему в спину:
— Ты хоть там-то птичек не показывай.
— Спасибо.
Лидочка так и сидела, с одной рукой у прически, а другой держа зеркальце и таращась на закрытую дверь. Статуя. Павел не предполагал, что его заклятие окажется настолько сильным и продолжительным. Он даже испугался — не перестарался ли. Но расколдовать девчонку оказалось так же просто, как и ввести ее в транс. И, когда уже почти снял с нее заклятие — это заняло мгновение, не больше, — вдруг понял, что наложил на нее нечто чудовищное, такое, чего до этого не знал. Это не был русский язык. Даже вовсе не язык. Это было… Просто посыл, сгусток воли. Даже не выстрел, а скачок энергии, выплеск. Распутывать подобное он бы не взялся. Еще вчера не взялся бы. Но сегодня ему этого и не требовалось. Он сначала просто положил, как, скажем, визитку на стол, а потом забрал этот клочок бумаги со своими координатами. Или вовсе без них. А еще он увидел, что каким-то образом он — неосознанно! — запечатал приемную так, что никто не мог в нее войти. То есть все пространство небольшого помещения было заполнено чем-то вроде мгновенно затвердевшего клея, не позволявшего шелохнуться даже волосу на челке секретарши.
— Как дела, Лида?
— Ой, Павел Евгеньевич! Здравствуйте. Раньше, помнится, они были на «ты».
— А мы вас обыскались. Вы заблокировали телефон? Простодушия ей было не занимать. Впрочем, актерских талантов тоже.
А ведь действительно — за последние сутки его мобильник ни разу не зазвонил.
— Вы знаете, я все время забываю поставить свой на подзарядку. Просто беда какая-то, — щебетала она. — О вас доложить?
Последние минут десять просто выпали у нее из жизни. Павел вдруг заподозрил, что все это время она даже не дышала.
— Спасибо, не стоит. До свиданья.
— А что вы заходили? Может, передать что?
Он отрицательно мотнул головой и вышел. И едва не столкнулся с Мариной, стоявшей за дверью с растерянным лицом.
— Ох! — выдохнула она.
— Здравствуй.
Заглянув из-за его спины в приемную, взяла его за рукав и потянула в сторону. Когда, как ей показалось, они достаточно удалились, спросила почти шепотом:
— Ты почему не уехал?
— Я вернулся.
— Не ври!
— Да я и не вру, — пожал он плечами.
— Я видела твой след.
— Ну что за фигня! Какой след?
— Такой! — начала она горячиться, при этом повышая голос- И Михал Михалыч тебя тоже засек. Хотя ты и маскировался.
— Даже так? — удивился Павел. — А ну-ка пошли к тебе. Расскажешь.
Она, кажется, его даже не слушала, потому что сразу потащила Павла по направлению к своему кабинету, быстро говоря на ходу:
— Пойдем. Я только оденусь, и поедем. Тебе нельзя здесь оставаться.
— Марин… — попытался он ее остановить, но прервать ее горячечный монолог оказалось невозможно.
