Алекс Орлов - Шварцкау
Встав, Леон одернул длинный сюртук и наконец узнал шедшего к нему военного. Тот слегка покачивался, где-то потеряв головной убор, и, очевидно, был нетрезв. Такое в практике Леона уже случалось, когда назначившие свидание шли в заведение, чтобы принять пару стопок для храбрости, но неверно рассчитывали свои силы и ни на какое свидание не годились, несмотря на то что заплатили вперед огромные деньги.
Некоторые потом пытались качать права и даже бросались на Леона с кулаками, но проку им от этого было мало.
Вот и этот — напился, проспал, упал, попал в полицию — да что угодно. Только денежки уже тю-тю.
— Ты узнаешь меня? — спросил лейтенант. Язык его заплетался.
— Да, приятель, но ты опоздал.
— Я знаю, — сказал тот, кивнув так сильно, что едва не упал. — Я знаю, что опоздал, и у нее, наверное, уже другой посетитель…
— А чего тогда пришел?
— Просто, — пожал плечами лейтенант и пьяно вздохнул. — Просто, чтобы засвидетельствовать…
— Ну, считай, что засвидетельствовал. Можешь идти.
— А ты ей скажешь, что я приходил? Скажешь?
— Конечно, скажу.
— Пусть она знает, что это не… не неуважение, а обстоятельства так сложились.
— Будь спокоен, все передам.
— Ну, тогда я пойду, — махнул рукой лейтенант и качнулся.
— Иди, приятель.
Повернуться лейтенанту удалось только в три приема, и он заковылял к дверям, а Леон смотрел ему вслед, пытаясь определить, что же его беспокоит, ведь парень ушел без скандала и… Стоп! Если он заплатил, но не пришел, кто же тогда наверху?!
Леон выхватил из кармана телефон, но… тут же убрал его обратно.
Что он скажет Мадлен? Извините, хозяйка, но к вам попал не тот парень? Она спросит, как так, и придется рассказать, что ушел с поста, на свое место поставил этого дурачка с наушниками, а тот пропустил первого встречного.
Но кто же там наверху? Кто?
Леону подумалось, не пойти ли к Арнольдо да потрясти его немного, пусть опишет этого парня, хотя… какой теперь в этом смысл? Пусть делает свое дело и проваливает. Главное, чтобы не проговорился, чтобы их болтовня не вышла на обсуждение условий сделки. В конце концов, никто не пострадал, хозяйка получила свои деньги, Леон свою комиссию, и даже бездельник Арнольдо не остался без угощения.
Выходило, что все вокруг довольны и поднимать шум не с руки.
— Не шуметь, — скомандовал себе Леон и, вернувшись к стене, опустился на скамью.
Тем временем пострадавший в этих приключениях лейтенант Вилли Бонс вышел на крыльцо и, увидев сидящего на ступеньках Липцика, опустился с ним рядом.
Люди с площади почти разошлись, но полицейские не разъезжались, неторопливо покуривая и ожидая, когда диспетчеры пришлют им новый вызов.
— Ну что? — спросил Липцик.
— Ничего. Опоздал, извинился.
— Зачем извинялся, ты же заплатил?
— Так положено.
Они помолчали, глядя на проезжавшие мимо машины, потом Липцик сказал:
— Нужно такси поймать, что ли…
— Зачем?
— Доехать до отеля. Я в таком состоянии вести не смогу.
— Ну это понятно. Ты поезжай, хочешь на такси, хочешь на казенной машине, а я здесь еще посижу.
— Зачем это?
— Хочу посмотреть на него…
— На кого?
— На того парня, который сейчас у нее.
— А у нее сейчас какой-то парень?
— Ну да, вместо меня.
— У-у-у… — покачал головой Липцик, ничего не понимая. — Тогда давай сидеть вместе, все равно мы свои кепи где-то посеяли.
И он махнул рукой, указывая примерное место, где они «посеяли» кепи.
— Спасибо за компанию, Берни. Закурить найдется?
— Но ведь ты не куришь, — заметил Липцик, доставая из кармана пачку тонких сигарет.
— Ты тоже не куришь, но сигареты таскаешь.
— Это дамские — девочек угощать. Спросят тебя: не угостите сигаретой, офицер? А ты достаешь сигареты, угощаешь и заводишь знакомство.
— Очень уж сложно, лучше пойти к шлюхам… Еще и дешевле выйдет, без всяких этих ресторанных издержек.
Вилли прикурил сигарету от поднесенной Липциком зажигалки и покачал головой.
— Ну что за дрянь они нам подмешали, а?
— Отравили, сволочи…
— Отравили.
Так они сидели и обменивались ничего не значащими фразами еще минут сорок или даже час. Сказывалось воздействие удивительно крепкого и дурманящего пойла, отчего время, как им казалось, текло как-то иначе.
Мимо проходили люди, подъезжали такси, лимузины, водители и секьюрити косились на подозрительную парочку военных, но никто к ним не приставал, они, казалось, были заняты только своей неспешной беседой, пока один не ткнул другого локтем и не кивнул на замершего на ступеньках еще одного военного, невысокого, даже щуплого, в сером, более светлом, чем у них, мундире.
Это был боец армии Тардиона. Засунув руки в карманы, он с блаженной улыбкой на лице смотрел на огни вечернего города и покачивался на каблуках, как будто в такт какой-то звучавшей внутри его музыке.
Потом легко сбежал по ступеням и поспешил к проезжей части, чтобы поймать такси.
— Думаешь, это был он? — спросил Липцик.
— Я не думаю, я это наверняка знаю. И еще — этот парень мне знаком.
— Откуда? — удивился Липцик.
— Когда мы ехали по центральной улице и остановились на перекрестке, он сидел в тардионской машине.
— И ты смог запомнить его лицо?
— Да. Он показался мне слишком молодым, этот парень.
— Ты уверен, Вилли? — снова спросил Липцик, глядя вслед уходящему тардиону.
— Уверен, Берни. Уверенней и быть не может.
71
Когда Джек ехал в такси, развалившись на заднем сиденье, ему на квики пришел вызов от лейтенанта Хирша.
— Привет, Джек, где ты шаришься? Я пришел, а тебя нету…
— Привет, Тедди, уже еду обратно, вот сейчас проезжаю парк с каруселями…
— А куда мотался-то? Небось по девкам?
— Ну, вроде и так, — ответил Джек, сам не понимая, как назвать то, что с ним приключилось.
— Ладно, приедешь — расскажешь, а то тут роуминг для военных дорогущий. Давай, приятель.
Спустя десять минут такси доставило Джека к его отелю, и расплачиваясь, он замялся, не зная, сколько давать на чай. Уплатив за проезд положенные десять ливров, он стал давать чаевые монетами по четверть ливра и смотреть на реакцию водителя, однако даже после двух ливров сверх тарифа лицо водителя оставалось кислым. Тогда Джек прервал эксперимент и пошел в отель.
В номере, лениво перещелкивая каналы на ТВ-боксе, его дожидался лейтенант Хирш. На столе, слишком большом для тесной комнатки, стояла вереница пивных бутылок, часть из которых была уже опустошена. Между ними невесть как затесались две распечатанные упаковки из-под молока и штук пять вскрытых пачек разного печенья.
