Михаил Алексеев - Воскресное утро
Немцы. в воздухе встречались крайне редко. И каждому сбитому летчики радовались как рыбаки пойманной щуке. В основном, летали на штурмовки наземных войск или прикрытие бомбардировщиков и штурмовиков. Хотя непонятно было – от кого прикрывать. Боевые действия на земле велись уже в зоне перекрываемой локаторами, поэтому появление какой-либо цели с запада, севера или юга вело к немедленному подъему дежурных звеньев и перехвату целей. Вот эта размеренность и помогла продвижению в деле завоевания сердца официантки Леночки. Теперь каждый вечер, как по расписанию, после окончания ужина и уборки в столовой Леночка приходила на мостик через речушку между аэродромом и штабом полков, где он ее уже ждал, томимый чувствами. Далеко уйти было нельзя – в связи с особым статусом их аэродрома вся территория вокруг него плотно охранялась несколькими линиями постов НКВД. Поэтому с трудом можно было даже найти укромное место для встреч. Но было бы желание! Да и именно об этом периоде отношений между влюбленными как раз и говорится – «С милым и рай в шалаше!». Именно в один из таких вечеров Колька «провел удачную атаку» и, прижав Елену к стогу сена, поцеловал ее. Правда перед этим он использовал отвлекающий маневр, показывая рукой звезды и рассказывая о них. Когда он оторвался от ее губ, и она смогла говорить, он получил выговор за самовольство, правда тут же Леночка над ним сжалилась и разрешила ее целовать. Иногда. Не больше двух раз за вечер. Колька с радостью согласился. И в тот же вечер нарушил запрет, превысив лимит.
А сегодня у одной из девочек был день рождения. Около палаток, где жили официантки сегодня, было крайне многолюдно. Была куча полевых цветов! Куча поздравлений! На составленных нескольких столах среди нехитрого угощения стоял большой торт, испеченный девчонками из продуктов, присланных из Вязьмы с транспортником родителями девочки. На стоящем перед палаткой столике играл магнитофон. Певец хриплым голосом на английском языке пел о неразделенной любви. Как пояснила Леночка – пел Крис Норман из группы «Смоки». В сумерках наступающей ночи кружилось несколько пар. Подойдя к имениннице, они поздравили ее, вручили маленький подарок – и пошли танцевать.
Из магнитофона уже неслась песня на русском языке:
Летний вечер, теплый самый, был у нас с тобой,
разговаривали с нами звезды и прибой.
Нам оставил темный вечер не угасший свет.
Обнимал он нас за плечи и смотрел нам вслед.
Лена обхватила его за шею, положив голову ему на грудь и о чем-то загрустила. Тело ее обмякло в Колькиных руках и обволокло его. Руки его сразу стали потными.
Уходили мы по гальке от тепла воды,
было жалко, было жалко, смыл прибой следы!
И за далью белой стужа где-то, где-то там.
За стеклом морозных кружев, будет сниться нам.
Теперь в жар его бросило всего. Он остро чувствовал ее тело. И его тело приходило от этого в неистовство. Ему было стыдно, его моральное «Я» вопило «Это нехорошо! Это неправильно!» – он старался отодвинуться от Лены, но плотское «Я» наслаждалось моментом и спрашивало «Почему нельзя? Я ее люблю, и, кажется, она отвечает мне взаимностью. Разве любить – это плохо?» А Лену его терзания, похоже, не тревожили, она вздохнула и еще плотней прижалась к нему. И мораль сдалась под неукротимым натиском плоти.
Летний вечер, летний вечер, летний вечер будет сниться нам.
Летний вечер темный, темный не скрывал от нас.
Огоньки приморских комнат и любимых глаз.
Не скрывал он мысли наши, чувства не скрывал,
отчего он стал вчерашним и далеким стал.
Почему он нам с тобою не оставил слов,
только тихий шум прибоя, шорохи шагов.
Он за далью белой стужи где-то, где-то там,
За стеклом морозных кружев, будет сниться нам.
Летний вечер, летний вечер, летний вечер будет сниться нам.
Егоров в этот момент думал о том, что наверно, счастливей вечера у него уже никогда больше не будет. Ну, по крайней мере, не было точно. И бережно держа ее в руках, он боялся спугнуть эти минуты счастья. Как и все молодые – он не верил, что его могут убить. Это могло произойти с кем угодно, но только не с ним. Он обязательно сможет выкрутиться. И вернуться. К ней. Обязательно! Он так решил в эти мгновения.
По просьбе именинницы сразу же заиграла следующая медленная композиция уже на английском языке.
— «Дом восходящего солнца», — прошептала Лена, и они продолжили совместное погружение в наслаждение.
В стороне, скрытые темнотой стояли и смотрели на молодежь оба замполита полков и проверяющий из политотдела Воздушной армии. Они тоже поздравляли именинницу. Хотя проверяющему категорически не нравилось происходящее. Причем буквально все. И короткие юбки официанток, иногда заменяемые штанами со странным названием «джинсы». И вот эти вот примитивные танцы, и иностранная музыка и вообще, как он считал, эти легкомысленные девицы разлагающе действовали на сталинских соколов. Да еще форма с погонами раздражала его так, что он едва сдерживался. А тут слухи стали до него доходить, что холостые летчики реактивных МиГов стали пропадать у палаток официанток 161-го полка. Да и не только холостые. Произошел как бы обмен между полками женским составом. Все это давало повод сомневаться в верности социалистическим идеалам и коммунистической морали. Поэтому, даже наличие и соответствие планов политической подготовки, проведение политзанятий и политинформаций с личным составом всех подразделений, ведущихся в полках, не успокаивали его. Все это он высказал обоим замполитам полков. И если замполит 161-го полка отмолчался, то подполковник Киян ответил в том ключе, что главным показателем политической зрелости личного состава является исполнение воинского долга. А вот как раз с этим у летчиков этих двух полков было все нормально – эти два полка были лучшими во всей 1 Воздушной армии. Кроме того, он напомнил проверяющему об особом статусе всего их корпуса, который всего лишь придан их армии и является корпусом РГК. А что касается странностей – как то их формы, одежды, музыки и так далее, то с этим вопросом лучше всего обратиться напрямую к товарищу Сталину. Потому как именно он как Верховный Главнокомандующий определяет им задачи. Проверяющий, решив про себя, что завтра же напишет докладную на имя начальника ГлавПура, скрипнул зубами и, не попрощавшись, ушел.
— Зря ты так! — сказал замполит 161 полка. — Отмолчался бы и все. Он злопамятный. Я его знаю. Будет кляузы писать.
— Пусть пишет. Не там он ищет врагов, — ответил Киян.
