Цейтнот. Том II (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Ссадили нас у «Пассажа», а когда вынырнувший из темноты Иван Богомол помог затащить пленника в магазин, куратор попросил:

— Петя, подави его способности. Только перманентно. Чтобы до утра хватило. Сможешь?

— А не проще блокиратор вколоть? — удивился я неожиданному приказу.

— Дефицит, — коротко пояснил Иван Богомол.

Наше возвращение незамеченным не осталось, тут же появилось несколько армейских чинов и какой-то тип в штатском, но Григорий в качестве языка никого из них не заинтересовал. Они даже разочарования никак не выказали, обнаружив, что мы приволокли не Данилевского, просто развернулись и скрылись в кабинете управляющего, где был обустроен штаб. Сие обстоятельство оставило Альберта Павловича столь подчёркнуто равнодушным, что я сразу заподозрил его в лицедействе, а дальнейшее развитие событий меня в этом мнении лишь укрепило.

Куратор отправил Ивана выбить нам какую-нибудь каморку, а сам опустился на корточки рядом с уложенным на пол пленником и спросил:

— Так ты обработаешь его?

Из загривка и спины Григория так и продолжали торчать две иглы, и вместе с тем теперь он не только скрёб пальцами левой руки, но и таращил глаза и скрипел зубами. Какую бы технику обездвиживания ни задействовал Альберт Павлович, на долговременное применение она и в самом деле рассчитана не была.

— Уверены? — засомневался я. — Без последствий не обойдётся!

— Ты ведь не прикончишь его?

— Нет.

— Тогда действуй! А что до осложнений — не думаешь ведь, что у него впереди долгая счастливая жизнь?

— Давай! — заторопился Иван, успевший вернуться с ключом, моим портфелем и потёртым кожаным саквояжем куратора. — Иначе нам его втроём держать придётся! Не до разговоров будет!

Ну да — Григорий оператор шестого витка, как бы ещё не на золотом румбе инициацию прошёл, с помощью стандартной техники блокировки сверхспособностей совладать с ним будет непросто даже всем сообща.

Голова трещала и гудела, ощущал я себя плохо прожаренной отбивной, но деваться было некуда — стиснул пальцами плечо нашего пленника, обратился к ясновидению, попытался оценить состояние чужой энергетики и без всякого труда справился с этим, правда, попутно заработал приступ лютейшей мигрени. Как зубы не раскрошились, когда их стиснул, перебарывая боль, просто не представляю.

Впрочем, Григорию сейчас приходилось и того хуже. Вторая из игл воздействовала непосредственно на его центральный энергетический узел — точнее, служила якорем для Альберта Павловича, который и скручивал сосредоточение каналов пленного одной нескончаемой судорогой. Ничем хорошим для оператора это закончиться не могло, покорчится ещё час — другой да и преставится в муках. И что самое неприятно лично для нас — в подобном состоянии отвечать на вопросы он не сможет, даже если вдруг воспылает желанием сотрудничать. Хоть режь его сейчас, хоть златые горы сули — толку не будет.

— Ну что? — поторопил меня Альберт Павлович.

— Сделаю, — пообещал я, но для начала мы перетащили Григория в кладовку, заставленную вёдрами, швабрами и тому подобным инвентарём здешних уборщиц и полотёров. Иван Богомол не только договорился об этом с управляющим, но ещё и приволок добротный стул, к коему следовало привязать Григория перед допросом.

Альберт Павлович выдернул нижнюю из всаженных тому в спину игл и скомандовал:

— Начинай!

К этому времени я уже сосредоточился на гармонии источника-девять, поэтому мешкать не стал и врезал нашему пленнику кулаком под дых. Ткнул не так уж и сильно, но Григорий едва из рук Ивана и Альберта Павловича не вывернулся, до того его скрутило деструктивным воздействием. В бою он наверняка бы сумел сохранить контроль над внутренней энергетикой, сейчас же оказался совершенно беззащитен. Да я и не ограничился одним только этим импульсом, задействовал весь свой инструментарий, аж испариной под конец покрылся.

— Часа за три ручаюсь, — хрипло выдохнул я, оценив состояние центрального энергетического узла и входящего канала подопечного. — Но нужен контроль.

Мои старшие товарищи усадили вновь обмякшего Григория на стул, Иван Богомол начал приматывать его к ножкам и спинке обрезками верёвок, Альберт Павлович извлёк из саквояжа прекрасно знакомый мне футляр с иглами и скомандовал:

— А теперь, Петя, дуй к медикам.

— Но…

— Никаких «но»! На тебя смотреть страшно! Как обработают — возвращайся, но не раньше. Бегом марш!

Приказ и в самом деле был не лишён смысла, не говоря уже о том, что это был именно приказ, поэтому тратить своё и чужое время на пустые препирательства я не стал и отправился на поиски медиков. Большую часть раненых сразу развозили по больницам и госпиталям, в «Пассаже» оказывалась неотложная помощь тем, кого туда бы попросту не довезли, а ещё обрабатывались совсем уж незначительные травмы, дабы бойцы могли поскорее вернуться в строй.

Мне наложили повязку на руку и обработали не столь серьёзные ожоги, залепили полосками лейкопластыря несколько порезов, а один даже стянули небрежными стежками швов, скормили три таблетки обезболивающего — этим медицинская помощь и ограничилась. Надо понимать, врачи отнесли меня ко второй категории пациентов, да я и сам полагал точно так же, но только начал понемногу отпускать заблокированные нервные окончания, и прихватило так, что едва в голос не взвыл. Может, и взвыл даже. Насчёт этого не уверен.

Ну да — это не Новинск, здесь выправить состояние внутренней энергетики никто не поможет. А перенапрягся я капитально, если бы не занимался целенаправленным укреплением узлов и каналов, то и надорвался бы, пожалуй.

Кое-как я добрёл до кладовки, проверил состояние Григория и завалился на кучу какого-то тряпья. К этому времени иглу из загривка нашего пленного уже выдернули, зато воткнули несколько новых. Альберт Павлович готовился приступить к допросу, Иван собирался вести протокол, в моём содействии они не нуждались, поэтому я закрыл глаза и погрузился в лёгкий транс.

Не могу сказать, будто было совсем уж не интересно, просто следовало безотлагательно отследить и купировать негативные отклонения в состоянии внутренней энергетики, а то потом замучаюсь девиации выправлять — если их сразу не прихватить, дальше осложнений уже точно не избежать.

Я обратился к сверхсиле, легонько потянул её в себя, оценил состояние входящего канала, повысил нагрузку на центральный узел, начал разгонять энергию по организму. Вроде всё было не так уж и плохо, но работы — непочатый край, не говоря уже о том, что пришпорить регенерационные процессы лишним тоже отнюдь не будет.

Шрамы украшают мужчин? Вот уж нет, не мой случай!

Окончательно от окружающей действительности я не отрешился и слышал негромкие голоса, краем сознания улавливал какие-то даты, имена и фамилии. Между делом подумал, что Альберт Павлович вытягивает сведения о пособниках айлийской разведки из числа слушателей и преподавателей Общества изучения сверхэнергии, но особого значения сему обстоятельству не придал. И без того имелось чем себя занять.

Равновесие! Сейчас чрезвычайно важно было обрести внутреннее равновесие и культивировать гармонию источника-девять. Остальное могло подождать. Да и доведут информацию впоследствии, если сочтут нужным. А нет — так нашим легче…

Растолкал Альберт Павлович меня уже только утром. Комнатушка опустела, и о том, что здесь кого-то допрашивали, свидетельствовал лишь стул с обрезками верёвок.

— В расход пустили или сам дуба дал? — поинтересовался я.

— Ни то, ни другое, — загадочно улыбнулся в ответ куратор. — Перевязали ленточкой и в подарочной упаковке передали куда следует.

«Скорее уж — кому следует…» — подумал я

Я не без труда поднялся с кучи тряпья, на которой провёл ночь, и навалился на стену, пережидая приступ головокружения. Всё тело словно пропустили через мясорубку, а окольцевавший руку ожог горел огнём, но медицинская помощь вкупе с моими собственными потугами подстегнуть регенерацию тканей всё же худо-бедно подействовали, и совсем уж отбивной я себя больше не ощущал.