Дэн Абнетт - Сожжение Просперо
Медведь ударил его по голове еще раз, а затем с рычанием нанес пару ударов в корпус. Амон вновь врезался в парапет, от которого на этот раз откололись частички базальта. Советник ударил Медведя в ответ, но тот, казалось, даже не ощутил удара.
От шока концентрация Амона ослабла. Благородный кустодий, силой своего имени застывший на месте еще со времени появления советника, со сдавленным криком вновь обрел подвижность. Это был отвратительный звук, который мог издать тонущий человек, не чаявший вновь вдохнуть воздух или просыпающийся от ужасного кошмара. Он пошатнулся, а затем рванулся к воину Тысячи Сынов.
— Амон Торомахиан! — крикнул советник, и кустодий рухнул на пол. Казалось, его снесло тайфуном. От ураганной силы, ощущать которую мог лишь он, воина протащило по галерее с десяток метров, высекая по пути искры из скалы.
Советник протянул руку, и к нему полетело копье Амона Торомахиана. Оно с гулким треском упало ему в ладонь. Советник ловко перехватил оружие в обе руки и ударил им в Медведя. Острие задело левый наплечник Астартес, и воина резко развернуло. От удара во все стороны полетели отколовшиеся кусочки керамита.
Медведь выхватил секиру и рукоятью остановил следующий удар. Он попытался отбить копье стража, которое было куда длинней его собственного оружия. Судя по тому, с каким мастерством Амон обращался с алебардой, Хавсер не сомневался, что он похитил знания о владении ею из разума кустодия. Лезвием советник выбил фенрисскую боевую секиру из рук Медведя, а затем замахнулся, чтобы добить безоружного Астартес.
Каждый воин Тра, точнее каждый воин Стаи, знал, что превыше всего стоит победа. Чужаки считали, что Шестой легион славится своей дикой воинственностью, но это был просто неизбежный результат их мировоззрения. Влка Фенрика была готова на любые жертвы во имя победы.
На самом деле мы прошли самую жесткую тренировку из всех возможных.
Медведь немного подался вперед, и наконечник вонзился ему в бок, пробив броню под левой рукой. Астартес из другого легиона, столкнись он с подобной угрозой, попытался бы пригнуться и закрыться наплечником. В результате он лишился бы руки. Медведь же поднял руку и принял на себя всю мощь удара. С его губ сорвался рев боли. Хавсер широко открытыми от ужаса глазами увидел клыки Медведя и кровь, обильно текущую из продольной раны в боку Астартес.
Медведь опустил руку, и алебарда, словно в клещах, застряла у него меж ребер. Волк ухватил скользкое от крови позолоченное древко и притянул к себе Амона. Несмотря на все усилия, советнику не удавалось вырвать оружие. Свободной рукой Медведь принялся бить воина Тысячи Сынов по лицу, каждый удар он наносил с болезненным но победным ревом, от каждого удара во все стороны хлестала кровь. Пятый или шестой удар попал Амону в горло. Вся верхняя часть его прекрасных доспехов алела от крови.
Выпустив из рук копье стража, Амон отшатнулся назад. Медведь выдернул из тела покрытое кровью оружие и отбросил его в сторону. Хавсер едва успел откатиться в сторону, когда оно с лязгом пролетело мимо.
Одной рукой Медведь ухватил Амон за край нагрудника, а другой за голову. Он откинул голову советника назад и оскалил клыки, собираясь впиться ему в горло.
— Нет! — проорал Хавсер.
Уже приготовившись добить жертву, Медведь обернулся к Хавсеру и зарычал. Его золотые с черными точечками зрачков глаза потемнели от боли и некого иного, дикого, чувства.
— Не надо! — крикнул Хавсер, подняв руку. — Он нужен нам живым! Живым он станет нашим доказательством! Мертвым — лишь докажет нашу агрессию!
Медведь немного ослабил хватку и отодвинулся от Амона, хотя его рот так и застыл в кровожадном оскале. Он ударил советника еще раз, после чего с силой бросил его на базальтовый пол.
— Оружие! — потребовал он.
Хавсер достал свою секиру и бросил ее Медведю. Астартес с легкостью поймал оружие, затем склонился над советником и выбил на его нагруднике символ-оберег.
Амон из Тысячи Сынов закричал. Он начал биться и извиваться с сумасшедшей яростью, и сумел оттолкнуть Медведя. Его телодвижения превратились в безумное размытое пятно, крики переросли в задыхающиеся всхлипывания, когда из его рта начала извергаться кровь и плазмическое вещество. Как только конвульсии советника достигли пика, из его тела вырвался шипящий столб скверно пахнущей энергии, окутанный струями темного дыма.
Дергаясь и вопя, он вскочил на ноги. Из разбитого Медведем лица текла кровь и другие жидкости. Его дрожь походила на движения паралитика. Из него начали вырываться густые маслянистые клубы газа. Обхватив руками тело, он, пошатываясь, бросился бежать.
Медведь хотел было подняться и догнать советника, но его тут же перехватил кустодий, которому, наконец, удалось освободиться от колдовских уз. Золотые доспехи Амона были покрыты глубокими царапинами.
— Постой, — сказал он Медведю. — Я сообщил кустодиям. Верхние галереи будут оцеплены. Ему не скрыться. Сестры заставят его умолкнуть, а мои братья из Легио Кустодес поймают его.
— Я сам его выслежу! — продолжал настаивать Медведь.
— Нет, — уже увереннее ответил кустодий, после чего взглянул на Хавсера.
— Сэр, — произнес он, — я сильно вас подвел.
Хавсер покачал головой, а затем подошел к парапету и посмотрел вниз. Заседание продолжалось. Сверхвулкан был столь огромен, что никто внизу даже не заметил жестокого боя на верхнем ярусе зрительного зала.
К ним подошел Аун Хельвинтр. Его лицо было бледнее обычного, как будто он год пробыл без света и еды. Рунический жрец снял рукавицы силовых доспехов. Его руки оказались сильно обожжены, они стали красными и покрылись волдырями. Он взглянул на амфитеатр.
— Нужно срочно оповестить Императора, — сказал рунический жрец, обращаясь не к Хавсеру, а скорее к Медведю и Амону Торомахиану. Хельвинтр бросил еще один взгляд на сияющий помост и гиганта с взлохмаченными волосами, говорившего за деревянной кафедрой.
— Неважно, какие аргументы предоставит Алый Король, — добавил рунический жрец, — это определенно повлияет на решение Повелителя Человечества.
— Это самое поразительное событие, произошедшее со мной в старой жизни, — сказал Хавсер с некоторым вызовом. — В ней было наибольше… малефика.
— Ты знаешь, что это не так, — ответил Длинный Клык. — В глубине души ты знаешь это. Ты отрицаешь себя.
Хавсер проснулся. В один ужасный напряженный миг он думал, что оказался где-то в другом месте, но это был сон. Он снова лег, пытаясь успокоить дико стучащее сердце. Просто сон.
Хавсер растянулся на кровати. Он чувствовал себя усталым и не выспавшимся. Искусственная гравитация всегда действовала на него подобным образом.
Раздался электронный перезвон.
— Да? — сказал он.
— Сэр Хавсер? Пять часов, ваше время пробуждения, — произнес мягким модулированным голосом сервитор.
— Спасибо, — ответил Хавсер и сел. Все его тело затекло, он чувствовал себя изможденным. Ему давно не было так плохо. Вновь разболелась нога. Возможно, в ящике найдутся болеутоляющие.
Он доковылял до окна и надавил на кнопку, чтобы открыть ставни. Те поднялись с низким гулом, и в комнату хлынул золотистый свет.
Над полусферой внизу вставало солнце. Хавсер смотрел прямо на Терру во всем ее великолепии. Он созерцал ночную сторону планеты с ярко светящимися созвездиями городов-ульев за терминатором, видел искрящиеся в лучах солнца океаны и кремово-белые завихрения облаков, а также мерцающие огни сверхорбитальной платформы, величественно скользящей под той, на борту которой он находился.
В толстом стекле он увидел собственное, освещенное солнцем отражение. Старый! Такой старый! Такой старый! Сколько ему лет? Восемьдесят? Восемьдесят стандартных лет? Он отшатнулся от окна. Это неправильно. На Фенрисе они пересоздали его, они…
Но он пока не попал на Фенрис. Хавсер еще даже не покинул Терру.
Купаясь в лучах золотого света, он потрясенно смотрел на отражение. Хавсер увидел в стекле отражение лица стоящего позади него человека.
Его охватил ужас.
— Как ты можешь быть здесь? — спросил он.
И проснулся.
— С кем ты говорил? — спросил Огвай.
— Его сны, — сказал Аун Хельвинтр. — Они становятся громче.
Хавсер сел. Они находились в зале за тихой комнатой. За стенами текла магма, в помещении царила жара. Из-за духоты скальд ужасно вспотел. Ему подумалось, что сон был совместной попыткой его разума и тела восстановиться после неприятного инцидента с чернокнижником Тысячи Сынов.
В зале собралось множество воинов из Тра, а также Онн и Фиф.
— Они поймали его? — спросил Хавсер.
Хельвинтр бросил на него быстрый взгляд и покачал головой, нанося на ожоги целебную мазь. Учитывая то, в каком состоянии руки жреца находились раньше, его раны исцелялись неимоверно быстро.
