Александр Афанасьев - Время нашей беды
– Второе. Национал‑демократы участвовали в голосовании в Думе, но при этом уже выставляют себя защитниками земли русской. Веры им – ни на грош. И третье… Третье вот что. Сам расклад. Я недавно до этого дотумкал. Деньги всегда зарабатываются на том, когда ты что‑то меняешь. Если ты ничего не меняешь, если у тебя стабильность – дербанить нельзя. Ты просто с рубля копеечку имеешь. А вот если сдать Кавказ, потом начать его отвоевывать или круче того – начать и дальше земли сдавать – вот тогда дербан ого‑го. Посмотрите на Донецк. Кому горе, война, беженство, чужая сторона – а кто машины, дома, целые заводы отжал. А тут – это же целый федеральный округ, блин… Только что отстроенный, в который вложились, и нехило вложились. Сочи! Куча цементных заводов! Экспортные порты! Земля с урожайностью под сотню с гектара. А ну – это переделить. Тут с рубля не копеечка – тут с рубля полтинник будет, если не больше…
– И?
Я подумал… а хотя чего тут думать. Тут давно пора мочить…
– Я создал под себя контору. От нацдемов, называется «Дружина». Там уже триста человек. И в мою задачу входит налаживание работы с ополчением из местных. И открытие филиалов. Здесь, в Ростове и в Ставрополе. Возможно, и в Новороссийске. Это первое. Второе – у вас есть оружие?.. Серьезно.
– Есть сколько‑то. С Донецка вывезли.
– сколько‑то – это мало. Надо налаживать поставки – и оружия, и патронов. А еще лучше – покупать завод и делать самим. Если и не оружия – то боеприпасов точно.
– И где ты его купишь?
– Не знаю. И сколько стоит – не знаю. Пока. Может, через Крым, может, еще как. Но готовиться надо.
– Это мы и сами можем решить, – сказал мент. – Зачем нам ты?
– Ты сможешь сто человек к себе трудоустроить?.. А я смогу. На реальную зарплату…
Ингушетия, бывшая Россия5 августа 2018 года
В то время, как Ющук занимался политикой в Краснодаре и вполне заслуженно получал пощаки, как выражаются на Кавказе, полковник ФСБ Кухарцев был занят тем, что называлось немецким словом realpolitik. Реальной политикой…
Дождавшись, пока кортеж Ющука отправится в город, Кухарцев снова вышел на летное поле; он уже успел переодеться в туалете и сменить очки – теперь на нем были не прозрачные (с нормальными стеклами), а черные, каплевидные. Аэропортовская машина уже подвезла его к раскручивающему турбины вертолету «МИ‑171 Салон», принадлежащему одному из руководителей полупризнанных республик Северного Кавказа, который успел унести ноги от благодарного ему по гроб жизни народа – в купленную на имя дальнего родственника резиденцию в Сочах.
Вертолет раскрутил винты и взмыл в воздух…
Приземлился он на вертолетной площадке близ населенного пункта Галашки, которая была построена несколько лет назад для обеспечения специальных задач по безопасности региона. Там уже ждали… в общем, как будто вернулись на четверть века назад… вертолет в цветах российского флага, встречающая его кавалькада джипов с непонятно какими номерами. Только вместо «Паджеро» и «Гранд Чероки» – «Ленд‑Крузеры» и «Патрули», а вместо костюмов, пошитых в ателье Управления делами ЦК КПСС, – Бриони. Вот и вся разница. В остальном одно и то же – прибыл представитель «старшего брата» из Москвы. И что самое удивительное – все местные гордецы и незалежники надевали самое лучшее и ехали встречать…
От Галашек кавалькада машин направилась на базу отдыха «Мужичи», где намечался серьезный разговор и был накрыт стол…
По‑кавказски богатый стол.
– Олег…
Колоритный, бородатый мужик, на высокой бараньей шапке которого была зеленая ленточка, а на груди – орден Мужества, отложил в сторону баранью кость, которую грыз все еще крепкими, несмотря на возраст, волчьими зубами.
– Олег…
Мужчины откладывали в сторону лепешки, зелень и мясо, понимая, что сейчас начнется представление. На Кавказе серьезный разговор – он и есть представление.
– Друзья, посмотрите на Олега! Олег мой друг, да, он друг всем нам, жи есть[35]. Помнишь, как ты в плен попал, тебя свои слили, и этот беспредельщик Тракторист тебя резать хотел? За тебя люди слово сказали, Тракторист подчинился. У нас так – против людей не попрешь, против мнения общества.
– Зачем напоминаешь?
– Олег, не моросься[36], расскажи нам, зачем вы так сделали? Зачем вы ушли, разве был такой разговор, жи есть?
– Ле[37], Абдалла, а тебе не напомнить, как у вас в Махачкале бессрочный митинг за отделение от России был, какие там у вас движения[38] все последние годы были?
– Олег, сабур сделай, да[39]. Давай, оставим эти детские вещи, реально поговорим, да. Никто от вас уходить не собирался, жи есть. Посмотри, ты нас пригласил – мы все приехали, все до одного, как и раньше. А вы… не предупредили… не дали деньги вывести. Что за крысиные подходы, так дела не делают…
– Разговор еще с зимы был, согласительная комиссия заседала. Вы все знали, что Бельский собирается отсоединять Кавказ, он этого не скрывал.
– Олег, не гони чанду[40]. Какой Бельский, мы с тобой разговариваем. Мы все взрослые люди, не первый год в движении, жи есть. Ты не хуже нас понимаешь, что согласительная комиссия, все эти митинги, все это ч’анда. Никуда мы из России не уходили и уходить не собираемся.
– Мы в Россию добровольно не входили и добровольно из нее не выйдем – хохотнул один из присутствующих, молодой человек с подозрительно длинной бородой[41]. И у него на груди не было ни Мужества, ни Героя России.
Говорящий мрачно посмотрел на болтуна:
– Ле, Дамир, с тобой хорошо говно кушать, ты наперед всегда забегаешь. Веди себя нормально, да. Вещи делай…[42] Ле, Олег, послушай меня. Вот вы тут отделились, стену начали строить, войска вывели. Ты знаешь, какой у нас гай‑гуй[43] тут поднялся? Ты чего хочешь, чтобы все наши в Москву выехали, а на их место дятлы с Афганистана зашли, с которыми ты ваще не договоришься? Скажи свое слово, да? Мы послушаем.
Полковник Кухарцев не торопясь доел мясо, которое он взял правильно, кусочком лепешки вместе с зеленью. Промокнул платком рот.
– Значит, первая постанова – я за Бельского и его дела не в ответе.
– Как не в ответе, а ваша партия как голосовал, скажешь, нет голосовал, да? – запальчиво спросил тот же самый, длиннобородый.
– Дамир, не умеешь себя вести, выйди из‑за стола, да? – моментально осадил старший.
– Абдалла‑устаз, не обессуй…
Дамир с ухмылкой поднял руки – сдаюсь. Это, конечно, тоже был спектакль – заранее оговоренный, но такого опытного человека, как Кухарцев, он обмануть не мог. Один говорит то, что думают все, но то, что говорить гостю в лицо не принято. Другие – одергивают его, но слова уже сказаны…
– Повторяю, за Бельского и его дела не в ответе. У них свои расклады, а у нас свои. Мы пока к власти не пришли, вот придем – тогда базара нет – это раз. Второе – денег в бюджете реально нет, дать мы вам ничего не можем – два.
– Ле, Олег, вы из‑за этого? Ну, пересидели бы…
– Нет, не из‑за этого. Ты меня не так понял. У нас тоже денег нет. Надо заработать…
– Ле, Олег, как ты сейчас заработаешь? Вот сам подумай, люди берега попутали, сейчас каждый черт рамсит не по делу. Лезгины в Азербайджане забуцкались, там такой гай‑гуй сейчас. Ингуши опять с осетинами вписываются, опять будет кровь. Нам только отмахиваться остается. Было дело, мы же за вас вписались, кровь проливали, а вы нас кинули, по‑крысьему. Олег, че за варианты…
– Абдалла, ты тоже словами не греми, нормально разговаривай, да?
– Олег, прости ле, слов уже нет, жи есть…
– Короче, как в Донецке зарабатывали?.. У вас тут водка, заводы есть – так?
– Ну, есть. Я за эту тему не очень волоку, ты знаешь.
– Посчитай себестоимость бутылки и за сколько ты ее толкнешь в той же Москве. На одном этом можно немерено денег поднять. С каждой бутылки ты минимум по бумаге поднимешь[44]. Второе – у вас целый регион под боком. Все, что вы отжимаете, – ваше, только после доли нашей, да? Если вам армии надо будет создавать – мы вам оружие продадим – опять хорошо. Ну и другие движения – я тебе за час придумаю. Ле, Абдалла, делай вещи, да! Деньги всегда на движухе делаются, усвоил?..
Разговор завершился для Кухарцева ожидаемо хорошо, взаимопонимание было достигнуто, первые ходы для реализации – намечены. В конце концов, сейчас не начало девяностых. То время, помимо подростковой жестокости, отдавало еще и каким‑то… подростковым романтизмом. Когда и с той и с другой стороны срывались и ехали воевать по зову сердца, а Шамиль Басаев воевал за Абхазию вместе с нелегально там находившимися офицерами ГРУ ГШ. Когда если хотели независимости – то реально думали, что вот получим ее, устроим жизнь как сами захотим – и будет лучше.
