Мэттью Фаррер - Перекрестный огонь
— Да, пожалуй, это довольно точное наблюдение. Действительно, это было бы логично и практично, подойти таким образом к проблеме.
Лицо Кальпурнии стало мрачным.
— Не говорите, дайте мне самой догадаться. Это еще одна из треклятых местных особенностей, да? Чудесно. Опять я споткнулась о собственные ноги. Что я на этот раз пропустила?
— Ах, не стоит себя корить, арбитр Кальпурния. Гидрафур настолько своеобразен, что прижиться в нем сложнее, чем в большинстве иных мест.
— Я-то думала, что привыкла к тяжелой работе, — она все еще выглядела сердито. — Ну ладно, что я пропустила?
— Просто обычай аристократов, подобные которому можно увидеть по всему сектору и, несомненно, за его пределами, в той или иной форме. Обычай намеренно неэффективно подходить к задаче, какой бы та ни была, причем с целью как раз-таки продемонстрировать и подчеркнуть символизм этой неэффективности.
— Понимаю, — сказала Кальпурния. Они пробирались между двумя отделениями арбитраторов, марширующих от командного поста к дверям цитадели. — Это когда всех вокруг тычут носом в факт, что ты слишком привилегирован, чтобы задумываться о практичности. Вы правы, это есть везде. Владельцы хазимских литеен в глубоком космосе носили просторные робы, в которых невозможно работать при нулевой гравитации. Так они демонстрировали, что выше ручного труда.
— Именно так, — Леандро кивнул в том направлении, где исчез паланкин Халлиана, за внешними шеренгами Арбитрес и среди толп, бродящих по увешанным бумагой улицам. — И вот вы увидели, как тот же самый принцип работает на Гидрафуре. По большей части, предположительно существующая честь и учтивость в вооруженных конфликтах среди аристократии — просто видимость, как вы уже поняли. Что на самом деле реально, так это то, что определенные фракции — и я могу сказать, что Кальфус-Меделлы являются ярким примером таковых — добились такого могущества, что их лучшим оружием является чистый ужас перед тем, что они могут сделать в отместку. Можете считать это чем-то вроде демонстрации силы наоборот. Тщательно просчитанное сообщение, которое звучит так: «Мои власть и положение таковы, что могучий сервитор, которого вы видите перед собой, запрограммирован на активацию по примитивному вербальному сигналу… и все равно я наслаждаюсь безопасностью, которой вы можете только позавидовать». Знаете, истинные сливки элитного общества даже не внедряют в них команды автореакции. Можно к ним подойти и дать кулаком в зубы, и охранник будет просто стоять и смотреть, пока они не прикажут ему убить. Мы можем предполагать, что именно такова конфигурация стражника лорда Халлиана. Вы еще увидите иные версии этого жеста, когда будете в дальнейшем работать с местной элитой.
Кальпурния вздохнула, на миг подняла взгляд на массив цитадели Лайзе, а затем последовала за ним по последним нескольким ступеням к командному посту.
— Вас что-нибудь из этого беспокоит? — спросила она, поднимаясь по металлической лестнице.
— Беспокоит меня? Эта глупость с управлением сервиторами? — Леандро изящно пожал плечами под черной мантией. — Я думаю, это бессмысленно, вы и сами видите. И я мог бы день и неделю ораторствовать о том, как исторический закон соотносится с правами и обязанностями, и о том, чего судья должен ожидать от гражданина любого статуса касательно использования данным гражданином оружия. Противоречащих друг другу постановлений, прецедентов и суждений и так столько, что их могла бы взвешивать и обсуждать целая армия консульт-савантов, и каждое поступление новых томов Книги Закона с Терры только добавляет их все больше. На чем мы остановились?
— Вы говорили про глупость с управлением сервиторами, — ответила Кальпурния, подавив ухмылку.
— У них так принято, — просто сказал Леандро. — Они ведут себя так, как им подходит, а мы исполняем данный Императором долг, как только можем, и верно служим Адептус и Закону. Что тут еще спрашивать?
Они вошли в командный пост, и люк захлопнулся за ними.
Семнадцатый день Септисты
Канун Мессы. Четвертый день Вигилии Балронаса. Служба Шпиля. Страсть Искупительная. Поминовение мастера Рейнарда и святого Кая Балронаса.
Через час после рассвета все горожане обязаны быть на улицах, хотя в идеале следует стараться провести всю ночь вне дома, следуя за процессиями священников. В назначенный час священнослужители на улицах отдадут приказ, и тогда каждый гражданин должен поджечь факелом свиток с покаянием, который он прежде повесил на стену своего дома. Священники, дьяконы и главы семей или начальники бараков первыми начинают молитву, когда покаяния уже горят. Члены паствы Императора должны помнить, что, пока сгорают признания, их души освобождаются от бремени греха. К концу каждой плети уже должен быть привязан пучок маленьких лезвий, благословленных в предыдущий день, саму же плеть следует держать на ремешке, готовую к окончанию молитвы. К тому времени, как признания в грехах окончательно сгорят, бичевание должно уже привести к падению от изнеможения, и если кто-то слишком слаб физически или духовно, чтобы вовремя достичь такого состояния, он может попросить о помощи членов духовенства, которые будут патрулировать улицы для этой цели. Гражданам следует попытаться вернуться домой, как только они будут в состоянии это сделать; все двери и ставни должны быть уже закрыты. В течение ночи нельзя зажигать никакого света. Теперь очищенная душа может оплакать слабость и падение Гидрафура многие годы назад и те честные души, что погибли под властью Вероотступника и безбожника.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Впервые более чем за неделю Кальпурнии удалось урвать нормальный отдых. Она проспала одиннадцать часов и проснулась с тяжестью и скованностью в теле, как бывает после долгого неподвижного сна, вызванного усталостью. Зато отдых заново пробудил аппетит, который прежде приходилось удовлетворять в основном перекусами на ходу, и ей была совсем не по душе ирония того факта, что время, когда можно было как следует поесть, пришлось на строгий пост Вигилии. Она ощущала себя раздраженной и напряженной, пока полировала свои знаки ранга и почета и чистила оружие, готовясь к очередной поездке к Собору.
Леандро не блефовал насчет отпущения грехов Министорумом, а если и блефовал, то решил претворить это в жизнь. Сегодня Кальпурнии и небольшой, тщательно отобранной команде должны были дать индульгенцию, чтобы они могли работать без препятствий, налагаемых эдиктами Вигилии: ездить на транспорте, свободно говорить, входить в дома, сражаться. И теперь ей нужно было начать целую новую линию расследования. Так как Ультрамар был вотчиной Адептус Астартес, ее собственная семья никогда не испытывала на себе особое внимание сестер Фамулус, но после разговора с двумя сестрами в цитадели Лайзе и улик Халлиана, говорящих о том, что за первым покушением стояли аристократы, она едва не подпрыгивала от возбуждения. Оба эти источника указывали на богатую жилу информации, которую она пока что просто не додумалась раскопать. И она была рада, что Леандро согласился с этим подходом.
С Жоу все было иначе. Через час тщетных попыток связаться с ним по воксу в цитадели Лайзе она сдалась и удалилась по улицам, заполненным людьми, которые молча рассматривали трепещущие на ветру свитки с покаяниями, покрывающие каждую стену, или бежали за паланкинами священников, выкрикивая мольбы о благословении, вырывая себе волосы и раздирая одежду. Потом ей доложили, что Жоу явился на командный пост и приказал всем арбитрам до единого покинуть это место, затем установил на каждом входе пост ополчения Инквизиции, все отделения которого держали посохи с прибитыми к ним свитками замысловато сформулированных интердиктов и были готовы стрелять на поражение во всякого, кто пытался войти в крепость. Наконец, он посетил ближайшие участки и приказал сервиторам забрать все инфопланшеты, пикты и записи об этом рейде. Крепость Лайзе и недавняя деятельность усопшего Яннода Дуэрра теперь оказались непосредственно под эгидой Инквизиции. Кальпурния приняла это как данность, но в то же время, как представитель всех Арбитрес, она чувствовала, что ими просто воспользовались. В качестве завершающего, победного штриха сообщение гласило, что персонал Жоу упомянул официальные предупреждения и выговоры, которые должны быть сделаны всем четверым командующим Арбитрес за то, что они заранее не предупредили Жоу об атаке.
Не лучше был и Барагрий, которому было плевать на детали рейда, но зато он прислал сообщение, выражающее неодобрение тем, что Кальпурния не принимала участия в Страсти Искупительной. Арбитрес не были обязаны участвовать в грандиозном самобичевании, которому в то утро предавались толпы, заполонившие улицы, но у Кальпурнии создалось впечатление, что от нее ожидалось по такому случаю сделать хотя бы что-нибудь символическое. Она знала, что не поспевает за всеми необходимыми обрядами — и даже не была уверена, хорошо ли на ней сидит церемониальная униформа для Сангвиналы, в чем по идее надо было удостовериться еще несколько дней назад — но она задавила раздражение на себя раздражением на Барагрия, который довольно-таки выборочно следовал своей предположительной роли наставника.
