Pferd im Mantel - КОЛОКОЛА ОБРЕЧЁННЫХ
-Эй, родимый! – крикнул ему Валера. – Ружо-то оставь в машине, да иди сюда, к нам!
Парня снова стошнило, да при этом бейсболка свалилась с его головы, прямо в лужу того, что минуту назад являлось содержимым его желудка. Парень поднял её, и стряхнув, бросил в салон, куда следом отправился и его карабин. Прихрамывая, он поднял руки на высоту плеч и направился к мосту.
-Место встречи изменить нельзя. – проговорил, обращаясь к Фёдору и Ивану, Степан Политыч, пока парень из «Ауди» хромал в их направлении.
-Чьих ты будешь-то, сынок? – разглядывая его, осведомился Политыч. – Какими судьбами к нам? Не заплутал ли, часом?
-Волков я… -пробормотал парень, оперевшись на брёвна.
-Тюю! – присвистнул Колян. – А Кутина где забыл?!
-Саня меня зовут, Волков. – не обращая внимание на шуточки Коляна, повторил парень. – Еду на Кушалино, дом там у нас, дедов.
-Постой-ка. – присматриваясь к нему, протянул старик. – Не старику ли Кондрату Волкову, что МТС заведовал при колхозе, кем приходишься?
-Ну да. Дед это мой, по матери…
-Как же. Знавал я твово деда-то.
-Дык я поеду тогда?
-Обожди пока. – вытянул руку ладонью вперёд лесник. – Можа, документ какой покажешь?
Саня похлопал себя по карманам и вынул из куртки портмоне. Достал паспорт, права.
-Вот, смотрите.
-И вправду. – посмотрев мельком, Политыч вернул ему документы. – А теперь куртку-то сыми. Покажись-ка нам – не покусали ли тебя часом? А то, видать, попал ты в жернова, парень.
Волков, кривясь от боли, снял куртку, и бросив её на брёвна, повернулся перед стариком разведя руки в стороны.
-Целый я… Так что – пропустите, мужики?
-Погодь-ка, земляк! – перелез к нему через брёвна Василий. – А сам-то откуда ты?
-С Твери, а откуда ещё?! – показал рукой в направлении города Саня.
-Сочиняешь. – отмахнулся Срамнов. – Были мы там, видели что там творилось. Из Твери уж месяц как никого… Если врёшь, то хотелось бы понимать с какой целью.
Волков посмотрел в лицо Фёдора пустыми – абсолютно пустыми – глазами. Затем, покрутив молча головой, присел на бревно.
-Попить найдёте? – тихо спросил он.
-На, пей. – протянул ему бутыль с водой Вася.
Саша сделал несколько глотков и вернул бутыль, вытирая губы рукавом.
-А всё же. – сел рядом с ним Фёдор. – Ты на мой вопрос не ответил.
-Долго рассказывать. – снова глянул на него Волков. – Готов слушать?
-А ты попробуй. Время у нас есть.
Волков достал из кармана смятую пачку сигарет и стал шарить по карманам, в надежде найти спички или зажигалку. Фёдор услужливо чиркнул своей.
-Спасибо. – тихо поблагодарил Саня. – С Твери еду. У друга моего, Вовки, нас эта галиматья застала. Царство ему, и всей его семье, Небесное… Дом у него большой, коттедж, прямо на берегу Волги, за Первомаем, наверное знаете… Мы в тот день поутру ещё патронами да жратвой затарились. Набили машину и к нему приехали. Семью он хотел к тестю отправить… А тут к вечеру и началось – поки повалили, как снег на голову, лавиной. Там ещё кладбище за пару километров… Закрылись в доме, забаррикадировались. Вот там всё время и сидели, в доме, у Вовки…
-Фига вы твёрдые, мужики! – удивился Иван. –Больше месяца в заперти!
-Хреново, конечно, было. – не обращая внимание на реплику Вани, продолжил Саша. – Электричество вырубилось сразу, кругом пожары… Одно хорошо – у Вовки скважина артезианская прямо в гараже. И генератор. А еды хватало… Мертвецы осадили нас как надо! – трупов по тридцать – сорок единовременно во дворе топталось, весь газон перепахали, бляди. Мы их с Вовкой сперва с чердака отстреливали, идиоты. А потом они вонять начали. Эта вонь до сих пор в горле комом стоит. Вон, вы их сжигаете, а я смотреть не могу – блевать тянет. Мы бы там, в коттедже, до Второго Пришествия, наверное, сидеть бы могли. И к вони привыкли, и к дыму, и к покам этим. Туалет, правда, приказал –что-то сломалось там или поки до отстойной ямы добрались и сломали. Примостырились в вёдра гадить, и им прямо на головы с балкона выплёскивали. Они, мужики, оказываются и дерьмом не брезгуют – жрут, как миленькие… Только у девок Вовкиных крышу рвануло, у бедняжек… А как позавчера призраки появились, с ними вообще плохо стало. Ну, а сегодня ночью Тонька дверь открыла… Они и ворвались. Ну, поки. Вовку, Тоньку, дочку их сожрали вмиг… А я в гараже воду набирал в канистры. И слышал всё. Тоня, она уже последние дни на грани была. Ну и… Вована жалко! По дури, бля, сгинул друган мой! Внатуре говорят – в такие времена лучше одному…
-Эт точно! – поддакнул рассказчику Ваня. –Да ты продолжай!
Саня докурив сигарету прикурил от неё же следующую. Руки парня нешуточно тряслись.
-А чё тут продолжать? «Авоська» моя тут же в гараже стояла, а «сайгу» я и так с собой таскал везде – даже и в сортир. Прыгнул, завёл. Вышиб гаражные ворота, потом те, что на участок. Дом поджёг я Вовкин… Не дело им с этими блядьми бродить. Ну, и на Бежецкое. По дороге обстреляли меня. Как ворота вышибал об руль здорово приложило – вся бочина ноет и нога немеет. Хорошо, что подушка не сработала – не пристёгивался, а то там бы и хана мне…
-Подожди, а вот ты говоришь – призраки… - остановил Саню Фёдор. – Чё это за призраки такие?
Саня Волков ухмыльнулся.
-Как, вы не знаете?! Призраки как призраки – белёсые, полупрозрачные. Страшные до жопы. Я так думаю, что те, которые померли или которых поки пожрали – тоже поками становятся в свою очередь, а те, у которых тел больше нет по каким-то причинам – те, как раз, призраками. И я вам так скажу, мужики – с поками-то всё ясно – типа, мертвецы они, а вот призраки, эти внатуре жуткие. Пугают – тока в путь.
-То есть, ты хочешь сказать – призраки эти, что – привидения что ли? – переспросил его Политыч.
-Да как хочешь их называй, отец. – ответил Саня. – Духи, приведения, призраки, ещё кто… У вас их что, нету?!
-Да впервые слышим! – округлил глаза Колян.
-Вон как. – покрутил головой Волков. – Ну ничё, ожидайте – будут. С этим делом теперь везде так – сначало одно, а потом другое дерьмо появляется. Так что готовьтесь, мужики – со дня на день.
- Да типун тебе на язык! – махнул на него рукой Никита.
-А типун, не типун – мне теперь по хую. Сначала война, потом поки, теперь – призраки. Вытерпим одно, Бог другое пошлёт. Потому что пиздец нам настал, мужики. Вас зовут-то хоть как?
По очереди, люди Политыча представились Волкову и пожали парню руку.
-Так я рассказал всё вроде. Поеду? – снова обратился к Политычу Саша.
-Обожди ещё. Стреляли в тебя, говоришь. А кто стрелял-то? И что там, в городе-то теперь? Наши-то мужики, кушалински, сёдня на город мародёрить ить поехали…
-А чё говорить… Одни поки в городе. Ну мародёрят вроде, слышал. Постреливают изредка. А ваши, не ваши – откуда знать.
-Да. Молодец Алпатов. Вовремя подсуетился. – скрипя зубами, процедил Ваня.
-Постой, Алпатов? – остановился Саня. – Гришаня?!
-Дык да! – спохватился Политыч. –Он терь старшим на всё Село.
-Опа. – улыбнулся Волков. –Ну-ну!
-А чё такое? – удивились мужики.
-Так он с братаном моим двоюродным, Диманом, по детству ещё, корешил. Хорошо знаю его.
-Ладно, Саня. Езжай уже. Только воды долей в радиатор – вон лужа на асфальте. И в правление зайди, что у церкви. Отмечаться новоприбывшим велено. Ты по делу-то кто? – спросил Степан Политыч.
-Автомеханик. Моторист.
Волков залил в радиатор воды из реки и завёл свою «авоську». Мужики отодвинули брёвна с проезда, пропуская его на Село. Миновав кордон, потрёпанная иномарка медленно поплелась вверх по дороге. Все стояли молча провожая её глазами.
-Ну вот вам и ещё одна история. – нарушив общее молчание, выдавил слова Политыч. – Даа. Ну ладно: руки в ноги давайте, все вместе с кучей того дерьма закончим, дожжём. И давайте вот что, мужики: чтоб не было больше грызни никакой. Всё, работаем.
До заката люди Политыча спалили гору мертвецов и, выкопав рядом яму, сгребли в неё ещё дымящиеся кости и черепа. Засыпали, но мерзкий дух горелого мяса ещё долго не отпускал мужиков. Вся их одежда пропиталась этой мерзкой, выворачивающей наружу душу, вонью. Закончив этот скорбный труд, разожгли ещё костёр – на краю моста. Холодало… Вскипятили чай и тихо обсуждали новости, принесённые из города Волковым. В существование призраков мужикам как-то не очень верилось, однако в глубине души каждый понимал – эти гости не за горами. Однако куда раньше призраков, во втором часу ночи, со стороны Твери, выплывали огни фар. Сначала одни, затем вторые и спустя несколько минут в деревню втянулась автоколонна. Домой возвращалась группа Гриши Алпатова…
После этого, первого, рейда в город Гришу как будто черти в оборот взяли. Не успели кушалинские бабы отплакать по погибшим в том рейде мужикам, не успели батюшки отчитать все поминовения, несколько дней всего прошло, как вернулись – Григорий уже снова носился по Селу, планируя новый набег. Ночами засиживался сам и его ближайшие мужики в правлении, в клубах папиросного дыма, таких, что впору вешать, как говорят люди, топор, склонившись над картами города и области, анализируя ошибки прошлого рейда и строя планы на новый. Задерживаться с ним Алпатов не собирался – было заметно невооружённым глазом, как сильно взяла власть над мужиком эта мародёрская романтика. Текущие хозяйственные дела в общине двигались ни шатко, ни валко – существенного внимания им никто не уделял. Мужики, назначенные на руководство артелями – дровяной, полевой, технической – тянули свои обязанности особо не утруждаясь – день прошёл, и Бог с ним. Удивительного мало – так всегда и бывает, когда смещаются приоритеты и нет твёрдой руки над людьми, не особо привычными к мобилизационному, в сущности, укладу. А заниматься этими текущими делами надо отрешившись от всего остального, ну а Григорий последние дни их просто не касался. Старик Русков потрясал своей клюкой, призывая внимание сельского руководства к этим проблемам, но толку никакого не добился. Пытался и отец Паисий взывать к разуму мужиков, но Алпатов отмахивался – вот, мол, наладим снабжение общины из умирающего города в первую очередь, тогда и займёмся этими хозяйственными вопросами. Предлагал, предлагал ведь настоятель разделить функциональное руководство на Селе – и выделить должность старшего по хозяйству, возложив её на Петра Васильевича… Нет, Алпатов был непрошибаемым, твердил одно, поддерживаемый всей своей кушалинской кликой : проблемы надо решать по очерёдности, начиная с важнейшей. А важнейшей для него была мародёрка.
