Сергей Соболев - Знамена Князя
Элизабет не знала, к какому разряду людей можно причислить ее саму и ее спутника. Она точно знала другое: для Эндрю Сатера нет ничего невозможного. И для нее, в нынешнем ее статусе – тоже.
Пара, ужинавшая в отдельном кабинете «Серебряной башни», вначале угостилась изысканными блюдами из даров моря, затем настал черед фирменного угощения ~ фаршированной утки, для приготовления которой здесь существуют десятки рецептов.
Из панорамного окна, занимавшего всю стену отдельного кабинета, открывался великолепный вид на разукрашенные огнями набережные Сены и подсвеченный со всех сторон мощными прожекторами собор Парижской Богоматери.
За ужином они поддерживали непринужденную беседу, были предельно внимательны друг к другу, что не мешало, впрочем, каждому из них думать о своем, потаенном.
Элизабет думала о мужчине, который сидел напротив нее за столом при изменчивом свете горящих свечей, чье мужественное открытое лицо порой казалось ей обличьем совершенно незнакомого человека – но даже в такие странные мгновения он, этот мужчина, которого она сейчас знает как Эндрю Сатера, не был в ее глазах чужим, посторонним человеком.
Она думала о том, что даже, если они проживут вместе десять… сто… даже тысячу лет, она и то не сможет познать его до конца – потому что есть тайны, которые никогда и никем не могут быть полностью раскрыты.
Элизабет вспоминала их совместную прогулку по Йосемитскому национальному парку. У нее тогда накопилось очень много вопросов к Сатеру. Эндрю подвел ее к одной из гигантских секвой, чья высота, превышающая двести пятьдесят футов, и толщина ствола диаметром свыше тридцати метров способны поразить воображение.
Такие деревья в Калифорнии называют «монархами леса», и они, эти исполины, заслужили свое гордое звание – не только из-за своего огромного роста. Прежде всего, потому, что они обладают уникальной, непревзойденной жизненной силой: например, иммунитет от вредителей обеспечивается богатым содержанием танина, корневая система, мощная, разветвленная, проникающая глубоко в недра земли, не имеет аналогов, сам гигантский ствол огнестоек – этот защитный эффект дает кора с жароупорными свойствами асбеста…
Эндрю раскрыл ладонь и продемонстрировал ей маленькую шишечку. Он сказал, что ежегодно миллионы миллионов семян падают на землю, заключенные в таких вот маленьких шишках. И только одно из двух-трех миллиардов семян способно прижиться в земле, пустить ростки и по прошествии многих лет вырасти до размеров исполина.
Возможно, этот его рассказ не содержал в себе двойного смысла, но она восприняла его слова по-своему, примерив их к личности самого Сатера. Есть исполины в лесу, и есть уникальные личности среди людей, произрастающие от редкого семени…
Почувствовав перемену в ее настроении, Сатер взял ее руку в свои ладони.
– Почему ты грустишь, Лиз? Что тебя так расстроило?
«Я боюсь за тебя, Эндрю, – подумала она. – Потому что под натиском бури порой не могут устоять даже „монархи“… Я своими глазами видела в Йосемитах опрокинутого наземь исполина. Нашлась, значит, все же сила, которая смогла вывернуть гиганта вместе с мощными корнями и заставить обрушиться его…»
Но она улыбнулась и вслух сказала совсем другое:
– Мне грустно оттого, что время вокруг нас столь быстротечно. Я благодарна тебе за то, Эндрю, что ты взял меня с собой в Париж. Я очень люблю этот город. Я прекрасно понимаю, что сейчас не время для отдыха и развлечений… Но я надеюсь, что мы еще сможем приехать в этот прекрасный город, уже в другом качестве, что и сам Париж, и мы с тобой, надеюсь, сумеем сохранить в себе знакомые, узнаваемые черты…
Помолчав немного, она добавила:
– Да и какая, в сущности, разница, Париж это будет или Нью-Йорк, Вена или Лондон, Мехико или Лос-Анджелес… Можно ведь быть счастливым, живя в любом времени и в любом месте.
Сатер легонько пожал ей руку, вкладывая в это особый, понятный только им двоим, смысл.
– То, что ты сказала, Лиз, это наше общее желание. И мы его непременно осуществим…
Когда им подали десерт, Элизабет поинтересовалась:
– Эндрю, у тебя есть еще какие-то дела в Париже?
– Только одно, но очень важное, – кивнул тот. – Буквально с минуты на минуту в Орли должен приземлиться самолет, он доставит в Париж некоторых из наших партнеров по совместному проекту… В принципе все детали предстоящего были согласованы заранее, но в канун таких событий, что ожидаются на днях, никакие контакты не повредят… Примерно через час должны состояться конфиденциальные переговоры. Я отвезу тебя сейчас в «Риц», а потом отправлюсь на эту встречу, которая, впрочем, не отнимет у меня много времени…
– Я не устала, Эндрю… В такую ночь, как нынешняя, я все равно не смогу уснуть.
– Ты уверена, что не нуждаешься в отдыхе?
– Да.
– Тогда ты можешь поехать со мной… От тебя, дорогая, у меня секретов нет. Хочешь поучаствовать в этих переговорах?
– Думаю, тебе лучше встретиться с ними тет-а-тет…
– Чем же тогда ты собираешься заняться?
– Сама пока не знаю, – пожала плечами Элизабет. – У меня, наверное, нервное перевозбуждение… Уснуть я точно не смогу, ни этой ночью, ни в последующую, пока все это не закончится. Обычно, когда у меня такое состояние, я сажусь за компьютер и строчу свои газетные статьи…
– У меня появилась идея, – улыбнулся Сатер. – Я могу подбросить тебе один любопытный материал… Ты когда-нибудь встречалась в своей жизни с Пресвятой Девой Марией? А с нью-орлеанской Девой?
– Боюсь, что нет, – поняв, что в словах Эндрю кроется какой-то подвох, сказала Элизабет. – А что, есть такая возможность?
– Я попрошу Рональда, чтобы он отвез тебя на один местный объект. Уверен, ты получишь там обильную пищу для ума… Заодно эта поездка, Элизабет, должна укрепить тебя в мысли, что, согласившись на мое и Энтони Спайка предложение, ты сделала правильный выбор.
То обстоятельство, что на борту самолета, приземлившегося незадолго до полуночи в аэропорту д'Орли, находится высокопоставленный российский чиновник, встречающей стороной никак не афишировалось. Фигуру такого ранга, каковой является секретарь Совета безопасности России, если строго следовать протоколу, в аэропорту должны были встречать кто-то из высокопоставленных чиновников МИДа Франции, а также сотрудники российского посольства в Париже, включая самого посла. Если, конечно, поездка носит не частный, а официальный характер.
Визит, с которым Игорь Юрьевич пожаловал в западноевропейскую столицу, был отнюдь не частным. Но в то же время этот скоротечный визит следует считать неофициальным, ибо сроки и цели этой поездки по обычным дипканалам не согласовывались. Само собой, появление малейшей информации на эту тему в местных СМИ исключалось напрочь: о том, кто и зачем прилетел этой ночью спецрейсом из Москвы в Париж, знают лишь те, кому это положено знать.
Два черных, сливающихся с глухой декабрьской ночью лимузина разом свернули с развилки на шоссе, ведущее в городок Марн, что находится всего минутах в пятнадцати езды от аэропорта Орли. Ворота частной резиденции были распахнуты настежь, так что обе машины беспрепятственно проскользнули на охраняемую территорию. Особняк, на площадке возле которого припарковались оба лимузина, был сравнительно небольших размеров. Обслуги здесь не было, а немногочисленная охрана, включая двух водителей, расположилась снаружи дома. Недвижимость эта, кстати, принадлежала местному филиалу Агентства по безопасности «хай-тек» – Сатер, наделенный нынче чрезвычайными полномочиями, чувствовал себя здесь как дома.
Эндрю пригласил русских последовать за ним в дом. Его нынешние гости, все трое, владели английским в превосходной степени. То же самое можно сказать о русском языке Сатера, так что услуги переводчика никому из них не требовались.
Романцев чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Слишком неожиданно это все было для него: и молниеносный перелет в Париж, и откровенный разговор с Карпинским в салоне самолета, и даже сам факт его участия в конфиденциальной встрече с такой неординарной личностью, как Эндрю Сатер.
Стоун, обменявшись с американцем крепким рукопожатием, представил тому Романцева. Последовало еще одно рукопожатие. Алексей поймал на себе его пристальный взгляд. Сатер сказал, что он в курсе событий трехлетней давности и знает о той роли, что сыграл в них Алексей Романцев. В ответ на эту тираду, которую, очевидно, следовало расценивать как некий комплимент, Романцев лишь молча пожал плечами: сам он узнал о тех событиях, вернее сказать, ему напомнили о них всего несколько дней назад…
Увидев, как дружески расцеловались Сатер и докторша, Романцев подумал, что эти двое, вероятнее всего, старинные знакомые. Когда американец сделал комплимент Ларисе, обозвав ее «притти вумен», иначе говоря, красоткой, Алексей почувствовал укол ревности. Это давно уже забытое им чувство посетило его так неожиданно и настолько не к месту, что он даже усмехнулся про себя…
