Андрей Круз - На пороге Тьмы
Пожал руку Ивану, Тенго, затем уставился на Милославского, ожидая продолжения разговора.
— Я позволю себе предположить, — заговорил Милославский после того, как жестом попросил буфетчицу подать бутылку водки на клюкве, того, что они пили до нашего прихода, — что вы решили, что за ночным нападением на вашу квартиру стою я?
— Примерно так, — кивнул я, не видя смысла что-то скрывать.
— И это стало следствием нашего несколько резкого разговора на Ферме? — задал он следующий вопрос.
— В какой-то степени, — снова кивнул я.
— Я здесь ни при чем, — сказал Милославский. — Вообще. Просто я ожидал чего-то подобного и пытался в меру своих возможностей вас прикрыть. Почему и требовал, чтобы вы остались на Ферме.
Сегодня подобная мысль мне в голову уже приходила, так что впадать в грех неверия я сразу не стал. Может и так. А может и не так, так что пусть дальше убеждает, раз я ему настолько нужен.
— За вами пришли коррумпированные сотрудники горбезопасности. Трое. Занин, Лошаков и Василевич. Все трое погибли на лестнице.
— Кем коррумпированные?
— Организованной преступной группой, которую возглавлял некто Червонцев.
— Так и есть, — неожиданно заговорил Тенго. — Там Червонец в первую руку был, точнее уже не он, а его помощник, Белоярский, слыхал про такого?
— Нет.
— Его из Горбезопасности выгнали года два назад, вот у Червонца и пригрелся, — сказал Тенго, после чего поблагодарил поставившую на стол бутылку и две дополнительные стопки официантку: — Спасибо, милая.
— А ко мне они зачем пришли?
— Точно не успели выяснить, Белоярского вы в зоне отчуждения убили, — ответил Тенго, разливая водку. — Думаем, что тебя во всех их бедах обвинили, решили просто посчитаться.
— Ну, как версия годится, — кивнул я, взяв мгновенно заледеневшую рюмку в пальцы.
— Володь, ты мне тоже не веришь, что ли? — немного возмутился Тенго.
— Тебе верю, не вопрос. Но люди не только врут, они еще и заблуждаются время от времени. Ладно, давай за доверие, — поднял я свой стопарик и чокнулся им с остальными.
«Клюковка» местная была что надо, живой ягоды для нее не пожалели, как раз такую и люблю.
— С моими самолетами что? — неожиданно спросила Настя.
— С самолетами все в порядке, мы даже дополнительную охрану пока аэродрому выделили, — сказал Милославский, отставляя рюмку. — Возвращайтесь и работайте, у города к вам никаких претензий нет. В Горбезопасности внутреннее расследование вовсю идет, арестовали Маленкова, который в ночь нападения оперативным дежурным был, сочли, что он помогал Занину и остальным. Вам даже не грозит там ничего теперь, банда практически полностью выбита или арестована, если кто и уцелел, им уже не до вас.
— Можно ко мне в Захолмье податься, там уже порядок, — добавил Тенго и я отметил выражение «ко мне в Захолмье». Видать, как я и предполагал, все и вышло, он с дядиными полномочиями туда перебрался.
— Ты теперь там?
— Да, вроде коменданта что-то, — в голосе приятеля сквозило откровенное довольство жизнью.
— Поздравляю, — усмехнулся я. — Так и думал, что этим закончится.
— Володь, возвращайся, — заговорил Иван. — Никто тебя не обманывает, башкой ручаюсь.
Я посмотрел на него. Иван действительно обманывать просто не умеет, не тот характер. И обмануть его не так уж и легко, так что, видимо, вернуться и вправду можно. И это было бы здорово, все сильно бы упростилось. Но все равно не понимаю главного — почему я так важен? Зачем я так нужен Милославскому? Такое впечатление, что вокруг меня весь мир вращается, хотя сам я ни единой предпосылки к этому не вижу. На месте нашего профессора я бы просто послал меня куда подальше со всеми причудами, и дал бы мою работу кому-нибудь другому, послушному и не стреляющему гэбэшников по ночам в подъездах. И именно это мне никак покоя не дает. Если я чего-то не понимаю, мне трудно на это соглашаться.
Милославский перехватил мой взгляд, кивнул каким-то своим мыслям, потом сказал, обращаясь в основном к Насте:
— Никто не будет возражать, если я Владимира Васильевича на минуту в сторонку отведу? Надо сказать ему нечто, что пока является закрытой информацией, касающейся только его.
Никто не возражал. Ну и я не стал. Мы перебрались с Милославским за пустой столик в дальнем углу, что забавно, прихватив с собой туда еще по полной рюмке, которые нам сноровисто наполнил Тенго.
— Я вижу, что вы все же довериться мне не можете, — сказал профессор после того, как мы уселись.
— Трудно доверять тому, кто старается по-максимуму держать тебя подальше от информации, — высказал я именно то, что думал о стиле руководства своего собеседника. — Рано или поздно понимаешь, что надо действовать по-своему, иначе на тебя просто наплюют.
Милославский усмехнулся как-то кривовато, затем сказал:
— На самом деле вся эта… информация, которую я вроде как удерживал, выеденного яйца не стоит.
— В смысле?
— Я все равно не смогу без вас обойтись, так что беспокоиться о том, что когда-то я вас… «кину», или как-то так… не следует. Потому что это невозможно.
Я удивленно уставился на него, ожидая продолжения.
— Я хотел вас удержать на Ферме именно потому, что мне без вас никак. Вы — самый ценный член команды.
— А, ну да, — кивнул я. — Я это заметил, когда катался в Красношахтинск за документами в отдел НКВД. Вы меня тогда всеми силами пытались сберечь. И вторая поездка, водой… как у Христа за пазухой себя ощущал.
— Вторая поездка была вполне безопасной, если глупостей не делать, — ответил Милославский. — А вы бы их делать не стали, так что я не беспокоился. А во время рейда за документами я всего еще не знал. Многого не знал. Потом это изменилось.
— Почему изменилось?
— Мы работаем. Поэтому больше узнаем, — развел он руками.
— И что узнали? И как?
— Да больше по анкетам, тем, что вы заполняли, — сказал Милославский и выложил знакомые мне листы из папки на стол. — Узнаете?
— Ну да.
— Девяносто процентов верных ответов на те вопросы, на которые вы смогли ответить, — достав из той же папки синий граненный карандаш, он поставил галочку возле итоговой цифры. — Десять процентов ошибок заложены были в сами вопросы, для проверки. Проверку вы прошли.
— Что это дает? — озадачился я.
— Надо еще сделать анализ крови сравнительный, мы вроде как придумали технологию, — задумчиво заговорил Милославский, — но выходит так, что мы с вами земляки. — наткнувшись на мой непонимающий взгляд, он объяснил: — Мы из одного слоя действительности. Только мы двое на весь Углегорск и окрестности.
— Вы так сентиментальны? — поиронизировал я.
— Нет, я вообще не сентиментален, — покачал головой Милославский, — но я имею все основания полагать, что пройти между слоями действительности могут только те, кто имеет отношение к обоим слоям.
— Чуть подробней с этого места?
Я уже понял, к чему он клонит, но хотел убедиться. Пусть до конца говорит.
— Вы провалились оттуда сюда, как и я, — взялся объяснять профессор. — Но за вами проход не закрылся, он так и держится. Если все правильно сделать, то туда можно снова войти, я уверен. И вам, я думаю, сделать это проще, чем мне. Это ваш проход, не мой, в нем ваш отпечаток. Насчет себя я уже не могу быть настолько уверенным… но готов рискнуть. А кроме нас двоих больше туда никто не войдет.
У меня сердце в желудок провалилось. И где-то там застряло, слабо трепыхаясь.
— Никто? — повторил я. — Вообще? И что будет, если кто-то попытается?
Милославский посмотрел на меня, потом кивнул понимающе, оглянулся на Настю.
— Я думаю… пока только думаю, что канал вообще не сработает. В самом худшем случае он завернет в какую-то неизвестную действительность, может быть куда хуже этого самого Отстойника, — он постучал ладонью по столу. — Я бы не хотел ставить такие эксперименты на себе. Я понимаю что вы планировали, но…, - он помолчал секунду, затем продолжил: — я бы не стал так рисковать на вашем месте. Жить можно и здесь. Даже очень хорошо жить, вы уже имели возможность убедиться. А если хотя бы мы двое сможем ходить туда и обратно свободно, то жизнь можно сделать намного, намного лучше.
Я ничего не ответил, лишь только вдохнул глубоко, пытаясь бороться с навалившимся на меня разочарованием. Тяжким разочарованием.
— Послушайте, вы ведь почти вечную жизнь получаете взамен, — сказал Милославский. — И вы понимаете, что ваше положение на общественной лестнице тоже сильно изменится. Хотя бы потому, что вы жизненно необходимы мне. Мне не справиться одному.
— Что за секретный отдел архива личных дел на Ферме?
Этого вопроса он явное не ожидал, но не смутился, ответил:
— Это дела с совпадениями. «Двойники» мы их называем. У меня до вашего появления «двойника» не было. Поэтому мое дело лежало в открытом разделе. Теперь уже нет.
