Берсерк (СИ) - Мах Макс

- Отстал бы ты от Эванс, - сказал Сириус, решив, что все-таки должен это сказать. – Она хорошая девочка. Она не будет тебе отсасывать только потому, что ты капитан факультетской сборной.

- Это мы еще посмотрим! – осклабился Джеймс. – Все равно дожму сучку.

- Ты называешь сучкой девушку, в которую вроде бы влюблен? – удивился Блэк.

- Все они сучки, - отмахнулся Поттер. – Сам же знаешь. Ты-то сколько уже оттрахал?

- Другой тип девушек, - пожал плечами Сириус. – Марлин я в койку точно не потяну.

- Тут ты прав, - согласился его, как он тогда считал, лучший друг. – Отымеешь такую, живо заставят жениться. Ну или виру выставят такую, что разденут до нитки.

- То есть, Эванс для тебя просто легкая жертва? – понял Блэк, и ему эта мысль сильно не понравилась.

Лили была действительно хорошей девушкой. Сириусу она тоже нравилась, но он уступил другу, отчего-то считая, что у того по отношению к Эванс серьезные намерения. Он же был искренним сторонником Дамблдора, а тот проповедовал полное равенство между чистокровными и маглокровными.

- Почему жертва? – не понял его Джеймс. – Я, может быть, хочу на ней жениться.

- Твои родители на брак с ней не согласятся, - напомнил Блэк.

- А мне их согласие и не нужно, - добродушно улыбнулся Поттер. – Мы можем пожениться в Министерстве.

- Но министерский брак – это не брак! Это фикция! – возмутился тогда Сириус.

И в самом деле, с точки зрения чистокровных, министерский брак являлся эвфемизмом конкубината. Жена – не жена, а любовница, дети не законнорожденные, а бастарды, поскольку никакой министр не способен отменить родовую магию, и, если глава рода, против, брачный ритуал не состоится. В принципе, с кем-нибудь другим, Сириус и сам мог бы провернуть такой фокус. Однако, не с Эванс. Ее ему было жаль. Добро бы она еще была влюблена в Поттера. Тогда бы он и слова против не сказал. Влюбленные девушки вольны распоряжаться собой, как хотят. Но Лили Джеймса не любила. Он просто давил на нее, подспудно надеясь создать ситуацию, когда легче дать, чем в тысячный раз объяснять, что не хочет.

На самом деле, в то время у Сириуса не было четкого представления о том, что такое хорошо, и что такое плохо, если речь шла о девушках, да и не только о них. Многое изменилось и продолжало меняться, когда в Хогвартсе появились Мод и Берт. В школе училось много красивых девушек. Магия помогает, причем, сразу во всех смыслах. Если на семье не лежит какого-нибудь серьезного проклятия и не случилось диверсии от конкурирующего рода, обычно маги рождаются здоровыми, и имеют весьма привлекательную внешность. Достаточно посмотреть на Блэков и Малфоев. А, если речь идет о женщинах, то им в помощь еще и магическая косметика, которая, и в самом деле, способна творить чудеса. Так что вокруг Сириуса всегда было много симпатичных, а временами и более, чем симпатичных девушек, некоторые из которых проявляли к нему повышенный интерес самого разного толка. Меркантильный, матримониальный или просто сексуальный. На чувства последних он отвечал с большой охотой и немереным энтузиазмом. Однако, стоило появиться в Хогвартсе Мод Лейбёрн, и Сириус понял, что пропал. Он продолжал по инерции ухаживать за Марлин Маккиннон и в тайне трахал Клодду Тойн с Когтеврана, у которой где-то там в большом мире имелся качественный по меркам чистокровных жених, но сердце его было прочно занято невероятной девушкой, так похожей и так непохожей на его красавицу кузину. Волосы цвета вороного крыла и ярко-синие глаза, изумительная лепка аристократического лица и молочная белизна кожи – в этом они были похожи. Но Мод была выше Беллатрикс, стройнее, и черты ее лица были тоньше. Если бы не черные волнистые волосы, ее можно было бы назвать феей или эльфийской царевной. Сравнение с эльфами Толкина было, пожалуй, более точным. В отличие от мягкости и воздушности фей, в Мод чувствовалась немалая сила, как магическая, так и физическая. Сила, жестокая воля и характерная плавность движений, свойственная одним лишь боевым магам. Вот такая гремучая смесь. Ну как в нее не влюбиться! Однако до самого последнего времени она спала то с Анникой Энгельёэн, то с Беллой Блэк, и к тому же явно оказывала знаки внимания ухаживающим за ней Регулусу и Барти Краучу. Сблизиться с ней удалось только в самом конце шестого курса, а стать «более чем другом», только в начале этого, да и то первое время приходилось делить ее с Анникой Энгельёэн. Однако влиять на него она начала гораздо раньше. И одним из самых важных изменений в его жизни стало понимание их, - Мод и Берта, - философии, которая пришлась по душе не ему одному.

- Идиоты! – сказал он в сердцах, плюхаясь в кресло в маленькой уютной гостиной Мод и ее кузена. – Сраные неандертальцы!

- Кто оттоптал тебе ноги на этот раз? – участливо, но не без иронии в голосе спросила девушка.

- Слизеринцы, кто же еще!

- Кто-то конкретный или все скопом?

- Мальсибер и Эйвери, - поморщился Сириус.

- Уточни, пожалуйста, - попросила Мод, - где ты умудрился с ними пересечься? Выпить хочешь?

Был вечер и поганое настроение, а занятий не было, так что предложение оказалось к месту и ко времени.

- Спасибо, - поблагодарил он, - я сам возьму. А где все?

- Все? – пожала плечами Мод, - не знаю. Кто где. Берт, возможно, у себя, и, скорее всего, он спит, и, наверное, с Эванс.

Проговаривая эти банальности, она подхватила этим их странным ни на что непохожим телекинезом бутылку коньяка, вытащила пробку, плеснула в хрустальный бокал «на два пальца» и передала его Сириусу, в то время как бутылка сама собой укупорилась и вернулась в бар. И все это без палочки, без движений рук и совершенно молча.

«Высший пилотаж! – восхитился Блэк. - И как она это делает?»

- Спасибо!

- Не за что, - отмахнулась Мод.

Она была одета по-домашнему, в трикотажные брюки и такую же кофту. Чем-то похоже на магловский спортивный костюм, но все-таки не костюм, а скорее пижама. Трикотаж тонкий и ничего практически не скрывающий. Волшебники так не одеваются, потому что неприлично, но в этом смысле, что Анника, что Мод плевать хотели на «нормы приличия». Сириус не возражал. Ему нравилось «вполглаза» следить за тем, как при каком-нибудь случайном повороте тела между ног у девушки появляется элегантная верблюжья лапка, или как твердые соски «протыкают» ткань кофты.

- Так что там с Мальсибером и Эйвери? – вернула его Мод к реальности.

- С братом остановился поболтать, - объяснил он, сделав маленький глоток коньяка. – Белла подошла, а потом эти двое. И сходу начали нести свою ахинею про чистоту крови, про то, что мы высшая раса и поэтому должны править миром, и все такое. Ублюдки!

- Сири, а что тебе не нравится в их пропаганде? – неожиданно спросила она.

- Все! – не задумываясь, ответил он.

- Мы с простецами две отдельные расы, - усмехнулась Мод. – Это факт биологии. И то, что мы можем скрещиваться, это всего лишь эволюционный бонус, потому что волшебников мало, а маглов много.

- И поэтому их надо убивать и гнобить? – удивился Блэк, не ожидавший таких слов от Лейбёрн, всегда казавшейся ему более чем вменяемой.

- Нет, разумеется, - ухмыльнулась Мод и, поймав длинными изящными пальцами прилетевшую к ней по воздуху сигарету, прикурила ее от возникшего ниоткуда огонька. – Однако различия следует иметь в виду. Они другие не только потому, что у них нет магии. У них другая история, иные приоритеты, социальные навыки и взгляд на мир. А еще, попадая в наш мир маглорожденные волшебники оказываются здесь чужими. Вот ты сидишь со мной, мы друзья, ты привык ко мне, а я к тебе, но ты не можешь отвести взгляд от моих ног, потому что я их тебе показала. Сидела бы я в мантии, и ты бы никогда не узнал, насколько большая у меня грудь, и насколько аппетитны большие половые губы. Ты смущен? А маглы смущены нашей, как они полагают, отсталостью, консерватизмом и провинциальностью. Мы считаем дикарями их, а они нас. Но дело, Сири, не только в этом. Ты же знаешь, что простецы разные? Еще полтора столетия назад в некоторых странах Европы существовало крепостное право[8], а в Америке процветало рабство. В Англии его уже не было, но англичане активно торговали черными рабами. Рабство имело расовую и идеологическую подоплеку. Черными рабами владели белые, белыми рабами при крепостном праве – такие же белые люди, относящиеся к тому же этносу. Рабы и крепостные для своих хозяев людьми не считались. Они были существами, а не людьми, имуществом, как корова или лошадь. Корова, пожалуй, была даже дороже. Ничего не напоминает?