Алексей Корепанов - Оружие Аполлона
Пилоту удалось не потерять контроль над машиной, и вскоре она продолжила полет в прежнем режиме. Со вторым битлом, судя по короткому обмену фразами Артура и Рюдзиро, также все было в порядке. Полковник Айон связался с «Орбитой» и молча, с мрачным видом, слушал то, что ему говорили. Габлер и Арамис потрясенно смотрели друг на друга и тоже молчали. Сообщения «Орбиты» они не слышали, но уже понимали, что произошло.
Палатинец, закончив разговор с орбитальной группировкой, подтвердил их мысли.
– Братская могила… – проронил он и коротко вздохнул. – То ли наши что-то начудили… А скорее всего, эти ур-роды… – Полковник, не закончив фразу, скрипнул зубами.
В салоне было тихо. На экране чуть сбоку от пилота продолжало расползаться по небу гигантское клубящееся облако, поглотившее солнце, и виднелись горы. Очертания их не изменились, но было понятно, что сейчас там, где находился подземный город Хранителей, разверзся гигантский провал, зияющая оплавленная котловина, пышущая страшным жаром, настоящий ад из христианской религии, в котором не могло уцелеть ничего живого.
«Нет, не братская могила, – подумал Габлер. – А могила Братства. И десантников. И Кирилла…»
Разумеется, не будет никакой урны, которую нужно привезти на Вери Рому. Останки Кирилла тоже сгорели там, вместе с теми, кто должен был доставить их в лагерь. Урной стала горная система Карфаген. Одной общей урной с прахом «братьев» и файтеров. Карфаген действительно был разрушен…
Но ведь был шанс выжить у пожарных и тех эфесов, кто находился в отдалении от подземного города. Все-таки не голышом они там бродили, а в боевых комбинезонах с системой защиты, не уступавших по прочности космическим скафандрам.
Полковник словно подслушал мысли Криса. Он вновь схватил гарнитуру и поспешно произнес:
– «Остров»! Весь резерв к Карфагену!.. Не знаю, Дирк! Какая сейчас разница, кто это устроил! Пусть слушают эфир, прочесывают, забирают… Быстро!
Айон немного посидел, сжимая гарнитуру с такой силой, словно хотел раздавить ее. На скулах его ходуном ходили желваки. Потом пробормотал что-то, похожее на ругательство, и вдруг громко сказал в фон, чуть ли не выкрикнул, будто швырнул камень или ударил ножом:
– Говард! – Набрал в грудь воздуха и продолжил, резко, отрывисто: – Проблемы больше нет… И твоих парней больше нет… Атомный взрыв… Стоп, не перебивай! Меня слушай! Спасатели с Возмездия сейчас пойдут. А ты бери наводку с орбиты и немедленно поднимай в воздух столько машин, сколько надо. Вплоть до последней! Немедленно, Говард! Накрыть всех этих летунов и уничтожить! Гарантированно уничтожить! И тех, кто успеет дернуть за яйца[46], тоже. Всех! Ты понял меня?… Нет, я тебе сейчас не Стив, а постпретор Администрации Императора. Это приказ. Выполняй!
Полковник швырнул ни в чем не повинную гарнитуру назад в шлем и, закусив губу, застыл в кресле. С лица его не сходила болезненная гримаса. В битле вновь наступила тишина, которую нарушал только легкий гул двигателя. Машина, не снижая хода, продолжала лететь навстречу ночи.
* * *– Ну, давай, помянем… – негромко сказал Арамис и поднял стакан.
– Всех, – добавил Габлер.
Они помолчали и медленно выпили.
Коньяк был хорош, он слегка обжег горло и наполнил тело теплом. Но Габлер согласился бы никогда больше не пить его, если бы это могло изменить судьбу тех, кто сгорел в жуткой топке атомного взрыва.
– Мабыть, где-то все уже расписано, – вздохнул Арамис. – От судьбы не уйдешь. Но лучше этого не знать.
Крис молча покивал и подумал, что уже слышал подобное от гинейца. Не так уж давно, когда поминали Атоса.
«Кто поклянется тебе, о Торкват, что не будет последним завтрашний день для тебя!» – наверное, так сказал бы Граната, процитировав Горация.
Они сидели за откидным столиком к небольшой комнате. Вероятно, в лагере «Рубикон» это помещение предназначалось для приезжих – тут, кроме столика и двух стульев, стояли друг напротив друга два ложа, а в дверцу одного из стенных шкафов был встроен большой экран. В узком ящичке под ним россыпью лежали разноцветные кристаллы арт-объемок. Рядом, за стеной, размещался санузел с душем.
Арамис опять разлил коньяк по стаканам, совсем понемногу, повертел в руке небольшую плоскую бутылку, осторожно поставил на стол, возле тарелки с бутербродами. И коньяк, и закуску им выдали в столовой, после ужина – так распорядился полковник Айон. Сам он ни ужинать, ни пить с ними не стал, а, выйдя из битла, предложил идти куда покажут, управиться с весьма скромной дозой алкоголя – по сто двадцать пять граммов на брата – и ждать, когда придет время перебираться на бриг и улетать с Аполлона.
В лагере были предупреждены о прибытии битлов. На взлетно-посадочной площадке прилетевших уже поджидал транспорт. Иеромонаха Василия увезли на пятнистом каре в сопровождении вооруженных файтеров, кокон с беллизонкой и патриарха Феодора погрузили в машину медиков. С ними поехал и один из «аполлонов», чтобы получить назад свой боевой комбинезон, в котором сейчас спал патриарх. Его товарищи отправились в свои казармы, пилоты остались у битлов, а Габлера и Арамиса повел в столовую уже знакомый им штаб-майор Якубу Мварувари. Полковник Айон уехал на каре вместе с прибывшим за ним адъютантом легата Говарда Баддла. Футляр с Копьем полковник продолжал держать при себе и явно не собирался с ним расставаться до самого Октагона.
Штаб-майор с расспросами не лез. Он молча привел Габлера и Арамиса в столовую и, прохаживаясь в отдалении, дождался, пока те насытятся. Вручил пакет с закуской и бутылку, порекомендовав спрятать ее в карман, дабы не смущать умы «аполлонов», и сопроводил в отведенную для них комнату. Оружие и нэпы они, по указанию полковника, оставили в битле, а в комнате их ждало чистое белье и та одежда и обувь, которую они сняли с себя на корабле после старта с Вери Ромы – кто-то и об этом побеспокоился. Там же лежали все их документы, оставленные в лагере перед экспедицией на Второй континент, унидески и прочие личные вещи типа расчесок и зубочисток. Мварувари удалился, сообщив, что о посадке на бриг их предупредят. Габлер и Арамис приняли душ, переоделись – регулар натянул свитер и джинсы, а файтер облачился в темно-синий комбинезон Стафла – и принялись за коньяк. После обильного ужина бутерброды казались лишними.
Криса так и подмывало разыскать госпиталь и выяснить, что там с Низой, однако он понимал, что ничего ему не скажут. Да и что могли ему сказать? Возвращение из мертвых – далеко не минутное дело, и как обстоят дела с беллизонкой, он сможет узнать только после прибытия на Вери Рому. Оставалось лишь мелкими редкими глоточками пить коньяк и гнать прочь тревожные думы.
Ни о чем особенном они не говорили – так, обменивались короткими фразами, и Габлер чувствовал какую-то душевную опустошенность. Физически он от этой экспедиции на Второй континент не устал, а вот морально… И крутилась в голове неотвязная мысль о том, что и он, и Арамис, и все остальные вернувшиеся тоже могли сгореть там, в Карфагене…
Чтобы заглушить эту мысль, ста с небольшим граммов спиртного было очень и очень мало.
– А ведь не сработало Копье, – медленно сказал Габлер, все-таки взяв бутерброд. – Не помогло этим «братьям»…
Арамис тоже потянулся за закуской, задумчиво пожевал и взглянул на собеседника:
– Тут вопрос тонкий. Да, погибли, но сколько наших унесли… И смотри: они же, эти «братья», не сами по себе были, у них связь с Сибирской Россией. Считай, это отряд Сибирской России. Отряд уничтожен, но государство-то осталось.
– Н-ну… как-то неубедительно, – с сомнением произнес Габлер. Отложил недоеденный бутерброд и добавил: – Я, Лино, все больше вот что думаю: может, было бы лучше, если бы этого Копья у нас и вовсе не было? В смысле, у Босса. Пусть все идет без Копья, так, как и должно было бы идти. Веронцы самостоятельно жить хотят… Беллизонцы тоже… Кто-то где-то там еще… – Коньяк все-таки слегка ударил в голову, и фразы у Габлера получались какие-то мягкие, затухающие. – Возможно, без Копья Босс и не стал бы во все это вмешиваться…
– А не вмешается – и посыплется потихоньку Империя, – заметил Арамис. – Каждый захочет у себя дома императором быть и ни от кого не зависеть.
– А может, так и надо? Может, вышел срок нашей Роме? Все империи когда-то разваливаются.
Габлер подумал о том, что именно так говорила Низа – не так давно, на плоту. А до нее, в отеле «Поющая Майя», – один из веронцев. Он плеснул себе еще, на донышко, подлил Арамису.
Тот сурово посмотрел на него:
– Вроде ты и не пьян, Гладик, а такое мелешь. И вообще, все эти разговоры – сотрясение воздуха… – Арамис помолчал и улыбнулся: – Или ты намерен Копье у грэнда нашего отобрать, штурмануть на бриге Октагон и провозгласить себя Боссом? Тогда я с тобой! Никогда никакой, даже самой захудалой империей не правил, а хотелось бы! Вместе будем, ты по четным, я по нечетным. Или наоборот.
