Владимир Свержин - Гнездо Седого Ворона
— Сказала — у нее родня намедни погибла.
— Так и есть, — хмуро подтвердил Лешага. — Бой там был. Тяжелый. Кто выжил, кто не выжил — неизвестно.
Асима покачала головой.
— Худо дело. Но если в том лишь беда, со временем душа очнется. Ей покой нужен и уход.
Леха поглядел на нее растерянно. Он кое-что смыслил во врачевании ран, однако с таким ему сталкиваться не доводилось.
— Как же уход-то? — невпопад спросил он. — Мы с Бурым теперь одни — сам брат, ни дома, ни крова! Вот теперь наконец-то подадимся в Шао линь. У меня в те края и путь имеется нарисованный, и душа лежит.
— А как же Лил?!
— Если бы в Трактир, — вновь напомнил Леха, понимая, что с этакой толпой женщин до места не добраться. — Или, может, в селение… — с отчаяния предположил он. — Если людожеги там уже прошли, то всяко дальше помчались. Гурьбой себе дом отстроим, вы там пока поживете, а я тем временем что-нибудь, глядишь, да и придумаю.
На лице Асимы отразилось сомнение.
Лешага оглянулся на сидящего у огня Миху в надежде на поддержку или совет. Тот гипнотизировал пламя долгим немигающим взглядом, и, казалось, вовсе не слышал побратима. Да и не слушал его.
«Товарищ Светлый рыцарь» вдруг с неумолимой ясностью ощутил, как сильно изменился побратим. Вроде бы все было как прежде: когда Леха смотрел на него, разговаривал, Миха представлялся ему тем самым шумным, ни в чем не знающим удержу Бурым. Но стоило умолкнуть, и прежний задор будто покидал его — точно дождь смывал с деревянного идола поблекшую краску.
По пути с Базы в лесной схрон побратим с радостью подхватил предложение идти в Шаолинь. И вот сейчас, когда речь шла о внезапной и такой досадной задержке, он молчал, глядя на извивающиеся языки пламени, словно его вовсе ничего не касалась.
В отчаянии Лешага прикрыл глаза, высматривая путь от убежища к селению на скале. Поселок был пуст, но выглядел несколько лучше, чем он ожидал: часть домов была разворочена, в стенах красовались проломы, совсем исчезла прилепившаяся над пропастью хибара Видящего Путь, но местами он был вполне пригоден для жизни. Немного подлатать, чуток подправить…
Настораживало другое: лес вокруг селения был совершенно мертв: сухие вывороченные деревья тянули к небу корявые пальцы безлистых ветвей. Глубокие дупла зияли в голых стволах открытыми в последнем крике ртами. И главное, ни наверху скалы, среди домов, ни внизу, там, где кипел бой и располагался вражеский лагерь, не было видно ни одной живой души.
— Что-то произошло, — себе под нос пробормотал Леха. Он начал рассматривать лес вокруг, все шире и шире охватывая взором чащобы. Ну, так и есть.
— Бурый! — он усмехнулся впервые за этот день. — У нас гости. Ты, главное, не пали без толку, это наши!
* * *Адъютант в почти белом от частых стирок, но зато наглаженном мундире вытянулся перед маршалом. Он искренне гордился тем, как ровно и ладно выглядит его форма, хотя старый утюг приходилось греть на угольях и потом наглаживать стрелки на брюках и спину кителя.
— Товарищ маршал, разрешите доложить.
— Докладывайте, — одаривая благосклонным взглядом ревностного служаку, разрешил командующий бункером и всей юго-западной группировкой. Он был уже третьим маршалом начиная с Того Дня, но «высоко нес» и ни разу «не посрамил», как было ему завещано предшественниками… Пожалуй, ему одному во всем бункере на всех заставах и в селениях было известно, что такое «юго-восточная группировка». Он единственный из всех имел полный доступ к стратегической карте Дикого Поля и свято чтил обычай вносить туда все сведения, которые доставляли из рейдов отряды поисковиков или привозили караванщики.
Впрочем, к их сообщениям маршал относился с долей сомнения. Эти пройдохи такого, бывало, наговорят — семь верст до луны, и все лесом. Однако сделать пометку стоило, и потому он всегда с интересом выслушивал сообщения адъютанта, доставлявшего свежие новости. Тот, видя благожелательное отношение, стремился выслужиться, ведь, как говаривал отец всех маршалов: «В планшете любого адъютанта хранится маршальский жезл». Что такое маршальский жезл, он представлял себе плохо, но прежний маршал к старости ходил, опираясь на резную палку. Должно быть, именно ее великий полководец имел в виду.
На этот раз адъютант был несколько сконфужен.
— Товарищ маршал, — точно опасаясь гнева командующего, вновь заговорил он, — от ворот внешнего периметра обороны докладывают, что некто, именующий себя Сохатым, требует встречи с вами.
— Требует?! — удивленно распахивая глаза, переспросил носитель звонкого титула «главковерх».
— Так точно.
Последний раз, насколько помнил маршал, здесь кто-то что-то потребовал у первого из его предшественников, а именно, чтобы вместо невнятного «генерал-лейтенант» тот принял теперешнее высокое звание.
— Невероятно, — хмыкнул он. — Пробовали его задержать?!
— Так точно, пробовали. Отправили два отделения внутренних войск. Это не помогло.
— Так прикажите открыть огонь, — нахмурился командующий.
— Но… — адъютант еще больше сконфузился.
— Что там еще?!
— Мы опасаемся стрелять, чтобы не попасть по своим…
— По каким еще своим?!
— Товарищ маршал, он гонит перед собой два разоруженных отделения внутренних войск и одного народного депутата. Этот Сохатый требует немедленной встречи с вами и гарантирует полную вашу безопасность…
* * *Тиль огляделся. Лешага сидел у костра и не собирался никуда идти. С первого момента встречи песнопевец страстно желал переговорить с ним без лишних глаз и ушей, но, как назло, не удавалось. Тимур зорко следил за «боевым товарищем», а теперь еще и Марат… Там, у скалы, вернее, уже не там, а много дальше, куда они с Несокрушимым отволокли «спасенного» драконида, он вдруг вышел из оцепенения и уставился на сказителя, точно увидел впервые.
— Ты-то откуда взялся? Тебя же не было наверху.
— Я, — Тиль чуть замешкался, переводя дыхание, — спустился последним. Вот, решил идти с вами, — сказитель демонстративно потряс автоматом. — В конце концов… — он не договорил. Воспоминая о разгромной вылазке, должно быть, снова накрыли чешуйчатого, круглые глаза его заволокло смертной тоской.
— Это ведь я их погубил, — прошептал Марат себе под нос. — Думал, что все выйдет, а не вышло. А в книжке вышло…
Сейчас, после долгого пути, он несколько оклемался, но, увидев Лешагу, бросился к нему, точно ребенок, нашедший давно потерянных родителей, и вновь завел свою горестную историю о том, что в книжке вышло, а в жизни нет. Знал бы он!
События той ночи, развернувшиеся на крепостной стене, не шли из головы единственного сына Шерхана. Когда Тимур, вдруг ставший почтительным, совсем как много лет тому назад, вдруг обратился к нему не «Эй, ты» и даже не «Тиль», а «просветленный и сиятельный Атиль Шахрияр», у сказителя похолодело сердце.
— У меня известия для тебя, почтеннейший, — склонил голову командир отряда, — приятные известия. Вот письмо от твоей женщины. Она по-прежнему ждет и любит тебя. И ньок-тенгер Эргез, да прославятся годы жизни его, благоволит тебе и ей. Он желает видеть тебя наместником и султаном Крыши Мира и верит, что ты оправдаешь эту высокую честь.
— Что же я должен сделать? — не веря своим ушам, позабыв даже удивиться новым титулам своего палача, правителя Великого Хребта, быстро спросил сказитель.
— Немного. Совсем немного. Освободить себе место.
— Но, — распахивая от ужаса глаза, пробормотал Тиль, — там же мой отец…
— У нас всех один отец! — резко оборвал Тимур. — С того мига, когда Всевеликий Аттила, Воссиявший в Небесах Повелитель Мира, вознесся к престолу Творца Предвечного, — им стал ньок-тенгер Эргез! И он повелевает тебе выполнить приказ.
— Но я… — в голосе сказителя звучало отчаяние.
— Ньок-тенгер суров, но милостив. Он позволил тебе держаться в стороне от пролития крови. Всего лишь сделай так, чтобы этот мерзкий чешуйчатый зверь и его хозяин расправились с Шерханом. Не опасайся, у наследника Пророка хватит силы потом расправиться с ними самими и высоко вознести тебя. Как видишь, преславный Атиль Шахрияр, тебе ровным счетом ничего не угрожает.
— Но…
— Ты сделаешь это, Тиль, или погибнешь здесь и сейчас.
— Тебя схватят! — вцепился в последнюю надежду песнопевец.
— Даже не думай об этом, — усмехнулся Тимур. — Я убью не сказителя Тиля, я покараю мерзкого шпиона, все это время предававшего отряд злобным людожегам, и убью я его в тот момент, когда он будет спускаться со стены, чтобы доставить врагу сведения о готовящейся вылазке. Ты все понял?
— Да, — обреченно кивнул собеседник.
— Тогда готовься.
— К чему?
Молодой караванщик поглядел на своего бывшего господина с нескрываемым удивлением, затем вздохнул, задрал рубаху и начал сматывать длинную узловатую веревку, заменявшую ему кушак.
