Сергей Мусаниф - Имперские войны
– У нас мало информации, а то, что у нас есть, не стыкуется между собой.
– Ты, должно быть, умный парень, раз такое заметил.
Боже, взмолился Юлий, оставшись в одиночестве.
Я никогда не верил в тебя, часто декларировал свои взгляды вслух и смеялся над тобой. Я грешен. Я горд, амбициозен, эгоистичен, тщеславен, завистлив и труслив.
Я боюсь, Господи.
Я и сейчас до конца не верю в Тебя, ты уж извини. Твои дети стали слишком взрослыми и слишком разумными и не нашли небес, выйдя за пределы своей планеты. Мы часто вели себя неправильно, жили не по Твоим заповедям, и если тарги – это кара Твоя, то, наверное, уже ничего нельзя сделать и мы обречены.
Но если тарги – это испытание, которое Ты послал нам, если их ведет сюда не гнев Твой, то дай мне хоть какой-нибудь знак, какое-нибудь знамение, что мы можем победить. Яви нам милосердие Твое и одари милостию Твоей.
Аминь.
Юлий не знал, правильно ли он выбрал слова и можно ли молить Бога о чем-то конкретном. Но сейчас он был готов на все.
Постричься в монахи, продать душу дьяволу, отрезать себе ногу, принести любую жертву.
Он осознавал одно – ему доверили определенную работу, возможно, самую ответственную работу в галактике, а он с ней не справился. Он должен был выиграть войну, а он ее проигрывает.
Юлий не любил проигрывать. И не умел. Его образование было разносторонним, ибо родители пытались сделать из него гармонично развитого человека, а не бездумную машину для убийства, но умению проигрывать его никто не обучал.
Графу Питеру такая мысль просто не могла прийти в голову.
Морганы не проигрывают. Никогда.
Ни один мужчина Морганов не был убит в бою.
Морганы вершат историю.
Морганы служат Империи.
Теперь Империя гибнет, а последний Морган ничего не может для нее сделать.
А ведь я на самом деле последний, подумал Юлий. Последний, а не просто младший в роду. У меня нет родственников мужского пола, нет детей, нет женщины, чтобы обзавестись детьми, и времени, чтобы найти такую женщину.
Да и желания искать, если уж на то пошло.
По штату императору был положен собственный духовник. Духовником Юлия был кардинал Вильтор. По совместительству он был главой Новой Католической церкви на планете Земля.
Кардинал был высоким, худым и умным. У него было смуглое лицо и красная мантия. Если бы он носил на голове шапочку, то стал бы похож на кардинала Ришелье. Но кардинал шапочки не носил. Сейчас это было совсем необязательно для служителей церкви его уровня.
Кардинал выглядел слегка удивленным. До этого случая император ни разу не изъявлял желания побеседовать со своим духовником.
Во флоте Юлий привык иметь дело с капелланами. Он часто беседовал с ними, излагая им свои взгляды на жизнь, чем доводил несчастных служителей Господа до белого каления. Ему никогда не нужны были их советы. Он просто развлекался, насмехаясь над другими людьми.
Правда, армейские капелланы по большей части были глупы, несли полную чушь и представляли разные конфессии, чьи взгляды на религию зачастую были прямо противоположными.
– Вы хотите исповедоваться, сын мой? – поинтересовался кардинал.
– Не совсем, – сказал Юлий. – И, если можно, не называйте меня «сын мой».
– Вас это раздражает, сир?
– Просто вызывает какой-то дискомфорт, – сказал Юлий. – Мне нужен совет. А точнее, ваше мнение.
– Мое мнение о чем, сир?
– Вы знаете об ультиматуме, который нам выдвинули тарги?
– Да, сир.
– И что вы об этом думаете? Что ваша церковь думает о таргах вообще?
– Наша церковь, – поправил кардинал, сделав ударение на слове «наша». – Новая Католическая церковь является официальной церковью на территории Империи.
– Но не единственной, – сказал Юлий. – Среди моих флотских капелланов был даже один раввин.
– Мы выступаем за равные права среди конфессий, – сказал кардинал. – Каждый имеет право идти к истине своим путем.
– К истине или к Богу?
– Бог есть истина, – сказал кардинал.
– Так каково мнение Церкви относительно таргов? Они исчадия дьявола или что?
– Я не знаю.
– Не знаете? – удивился Юлий. Он привык считать, что священникам о жизни известно все.
– Церковь в последние столетия стала гораздо более гибкой и терпимой, – сказал кардинал. – Мы более не выносим категоричных суждений по вопросам, в которых не очень хорошо разбираемся. Когда-то мы жгли людей, утверждающих, что Земля – круглая, и ведь они оказались правы. А наш имидж это испортило на долгие годы.
– Я думал, что у вас есть прямые и четкие ответы на все вопросы.
– Увы, – развел руками кардинал. – Ясно только одно. Откуда бы ни взялись тарги, в их лице Господь посылает человечеству испытание. Выдержим мы его или нет, зависит только от нас.
– Вы уверены, что это именно испытание, а не наказание? Ну, типа казней египетских или еще чего?
– Уверен, ибо милосердие Господа безгранично.
– Но происходящее чертовски… простите, я хотел сказать, что происходящее очень похоже на Армагеддон.
– Армагеддон – это тоже испытание, сир.
– А что вы думаете по поводу ультиматума? Нам предлагают сократить численность населения до пяти миллиардов человек, закрыться в Солнечной системе и оставить мысли об открытом космосе и всей остальной галактике. Иначе тарги продолжат войну.
– Вас интересует мнение кардинала или человека?
– А между ними есть существенная разница?
– Как кардинал я скажу, что религия призывает к смирению. Но как человек я вынужден признать, что у любого смирения есть предел. Впрочем, Церковь примет любое ваше решение, сир.
– Только я не уверен, что имею право решать, – сказал Юлий. – Если я выберу войну и мы проиграем, то погибнут и те пять миллиардов, которые могли спастись. Если я приму условия ультиматума, то погибнет сорок пять миллиардов, к спасению которых я даже пальца приложить не пытался.
– Я вижу только один выход из этой ситуации, сир.
– Да? И какой?
– Войну надо выиграть.
Следующим Юлий хотел вызвать к себе адмирала Круза, но вместо него заявился Бо Вайсберг. Как обычно, сам и без приглашения.
Ученый выглядел так, словно окончательно сошел с ума. Он и в нормальном своем состоянии был далеко не красавец, но всклокоченные волосы, растрепанная одежда и вылезающие из орбит глаза могли бы обеспечить ему проживание в дурдоме до конца его дней.
К счастью, в Букингемском дворце к нему уже привыкли и помнили распоряжение сюзерена пускать юного гения в любое время дня и ночи.
Гений тяжело дышал и не мог вымолвить ни слова. Юлий налил ему воды из графина, протянул стакан и помог напиться.
– Спасибо, – сказал Бо. – Вы не представляете себе, что случилось!
– Надеюсь, что случилось что-то хорошее, – сказал Юлий. – Хотя бы для разнообразия.
– Хорошее, – заверил его Бо. – Только для начала я хочу извиниться перед вами, сир.
– За что? – Юлий не знал, что принято извиняться перед хорошими новостями.
– За тупость, – сказал Бо. – За мою тупость. Мне настолько стыдно, что я не додумался до этого раньше, что я даже не могу слов подобрать… задачка на уровне детского сада, а я мучил ее полгода!
– И какую же именно задачу вы решили, Бо?
– Самую главную! – выпалил ученый.
Юлий решил, что не стоит радоваться раньше времени. Неизвестно, какую из проблем Бо считает самой главной. Может быть, он нашел способ победить простуду при помощи Нуль-Т.
Подгонять ученого не было никакого смысла. Он обладал нелинейным складом мышления, и любой наводящий вопрос мог его только отвлечь. Поэтому Юлий сел в свое кресло, закурил сигарету и приготовился слушать.
– Я с самого начала пошел в корне неправильным путем, – сообщил Бо. – Тарги имеют перед нами преимущество, потому что они владеют Нуль-Т. Правильно?
– Еще потому, что их чертовски много, – добавил Юлий. – Но если лишить таргов Нуль-Т, то воевать с ними будет гораздо легче.
– Вот, – сказал Бо. – Вот она, правильная мысль. Нам совсем не нужно обладать Нуль-Т, чтобы лишить таргов преимущества. Достаточно сделать так, чтобы и они не могли им пользоваться.
– Это же очевидно, – сказал Юлий. – Или нет?
– Долгое время я пытался продублировать их устройство, позволяющее обходиться без системы «приемник-передатчик», от которой мы никак не можем уйти. Это достаточно сложно сделать, ибо мы так до конца и не разобрались в природе нуль-пространства. Знаете, кто именно подсказал мне решение проблемы?
– Кто? – терпеливо спросил Юлий.
– Мой ребенок.
– У вас есть ребенок? – удивился Юлий. Он как-то не представлял, что на свете есть женщина, способная родить Бо ребенка. Потому что он не мог представить себе женщину, ради которой Бо мог бы отвлечься от своих фундаментальных изысканий.
