Денис Агеев - Страж границ (СИ)
— Все, развеивайте Кокон, — сказал Хосе, и все стражи границ одновременно подняли руки, направляя потоки энергии на деактивацию заклинания. Антипортальный Кокон задрожал и рухнул.
Мханх, сообразив, что путь свободен, начал быстро растворяться в воздухе, напоследок испустив во все стороны струи темной энергии.
— Не знаю, сколько заклинание-шпион продержится. В Эш'эрее его могут быстро обнаружить и развеять, — предупредил перуанский страж границ. — Но я уверен, нам этого времени хватит. Я прослежу за ним.
Он прикрыл глаза, голова его чуть накренилась, глазные яблоки под веками заметно зашевелились.
Первым к нему подошла Амизи, потом Юстас и Эмили. Мы с Яковом Всеволодовичем тоже не остались стоять на месте.
Хосе упал на колени, мышцы на его лице мелко задергались, сменяя одну гримасу за другой. Стражи границ окружили его и потянули к нему руки, словно он был священный Грааль, дарующий неземную благодать. Каждый захотел духовно связаться с Хосе и увидеть то же, что и он.
Магическая волна ударила в ладонь покалывающей прохладой. Глаза непроизвольно стали закрываться. Мир отдалился, я почувствовал, что будто парю в воздухе. Необыкновенное ощущение свободы. Однако умом я понимал, что все это — иллюзия. Мой разум никуда не переместился, я лишь подцепился к разуму Хосе, что в свою очередь был соединен с заклинанием-шпионом. Все мы в данный момент только созерцали, наподобие зрителей, пришедших в кинотеатр посмотреть фильм.
Мханх проскользнул между мирами и оказался в Эш'эрее. Прежде я никогда не сталкивался с духовными мирами. Яков Всеволодович рассказывал, что выглядят они совсем не так, как элементарные вселенные. Присущие физическим измерениям чувства там не работают, при этом, попав в такой мир, человек ощутит его другим чувством, недоступным в физических мирах. Я плохо понимал, как такое вообще возможно. И только сейчас до меня стало доходить.
Я оказался в пространстве без цвета, звука и запаха. Однако подсознание подсказывало мне, что окружение вокруг меня серое, звук — чуть слышный мягкий гул, а запах… его описать сложно. Он был, но с чем сравнить — не знаю. Также тут не было привычного нам верха и низа, а также понятий «далеко» и «близко». Эш'эрей появился сразу и весь в своем угнетающем облике. При этом все это предстало передо мной как-то отдаленно и ненатурально, словно я смотрел черно-белый фильм на старом телевизоре с грязным экраном.
Мханх парил в пространстве, как грозовая туча. Со всех сторон к нему начали подплывать другие мханхи. Здесь они выглядели намного ярче: плотные сгустки темно-серых облаков с мерцающими в них блеклыми точками. Они сливались с фоном Эш'эрея, но при этом отчетливо были видны.
Мханхи начали что-то говорить на своем беззвучном и непонятном языке. Что-то сродни телепатии. Я это только почувствовал, но ни слова не понял. Потом изображение исказилось, гул исчез, и… мои глаза непроизвольно распахнулись.
— Заклинание-шпион развеяно, — констатировал Хосе, поднявшись с колен.
— Однако мы уяснили, что оно работает, — сказал Чжи. — Хорошая работа, Хосе.
— Надо немного доработать его. Я думаю, это займет несколько дней. Как все будет сделано, я передам каждому из вас готовую формулу.
— У меня вопрос, — проговорил Тсиишчили. Все обратили взоры на него. — Темные намного могущественнее мханхов. Не удастся ли им распознать, откуда и кем было наложено заклинание-шпион?
— Нет. Оно не оставляет следов.
— Любое заклинание оставляет следы, — покачал головой индеец. — Все зависит от способностей мага распознавать их. А Темные это хорошо умеют.
— Даже если и так, сомневаюсь, что дремоавцы вторгнутся на Землю, чтобы разыскать наглеца, посмевшего поднять руку на их сородича, — вступил в разговор Юстас.
— Как бы не так, — произнесла Кора. — Темные вот уже несколько веков ищут Светлых из покинутого мира Айлгарай не иначе как с целью мести. А чем мы хуже?
— Не стоит делать преждевременных выводов. Наверняка мы не знаем: ищут они их или нет. Это все предположения, — сказал китайский страж границ.
— Не волнуйтесь, магия, вложенная в это заклинание, лишена личной привязки. Я намеренно создавал его, используя техники из различных вселенных.
— Но магия-то, из которой соткано заклинание, черпалась из нашего мира, а значит, любой, даже самый нечеткий след, укажет именно на Землю, — не отступал Тсиишчили.
— Не забывайте, что энергетическая структура нашего мира схожа со структурами сотен других вселенных, — напомнила Амизи. — Темные вполне могут запутаться в этих следах, не поняв, к какому измерению они ведут.
— К тому же я постараюсь овеять его темной магией и укрепить настолько, чтобы Темные как можно дольше ничего не смогли заподозрить, — уверил всех Хосе.
— И кстати, надо придумать ему название, — сказал Даниэль, устало поглядев на перуанца. — А то заклинание без названия, это как корабль без имени.
— Название… Я предлагаю… — заговорила Эмили.
— Нет, — поднял руку аргентинский страж границ. — Не забывай Правила Магов. Названия заклинаниям должны давать только его создатели.
Канадская хранительница границ сразу же умолкла. Теперь все взоры были обращены на Хосе.
— Он прав, имя за тобой, — произнес Юстас.
— Пускай будет… — Лицо Хосе задумчиво сморщилось. — Монтесинос. — Он ухмыльнулся. — Так звали перуанского главу разведки.
— Владимиро Монтесинос? Это тот, которого прозвали «перуанским Фантомасом»? — В потухших глазах Даниэля блеснул огонек удивления.
— Он самый.
— Не самое удачное название, но право твое, Хосе.
На том и порешили.
ГЛАВА 3
Вернувшись на нашу грешную Землю, мы стали ожидать, пока Хосе не доработает Монтесинос. Впрочем, через несколько дней заклинание было готово, и каждый из стражей границ получил по формуле.
Темные пока не появлялись. Они словно раскусили наш замысел и решили пока что повременить с визитами на Землю.
Минуло два месяца. Хосе объявил, что заклинание-шпион он доработал снова, и теперь оно — само совершенство. Перуанец уверил нас, что Темные ни за что не заподозрят, откуда тянутся остаточные следы от заклинания. Он вновь раздал всем обновленные формулы, и стражи принялись осваивать новую версию Монтесиноса.
Параллельно мы с Яковом Всеволодовичем продолжали магические тренировки. Ов стал почти родной для меня вселенной — мы проводили там несчитанные часы. Я поднаторел в искусстве манипуляций со стихиями. Особенно хорошо мне давались огонь и вода. Не смотря на природную несовместимость этих стихий, я научился использовать их в связке. Например, на одной ладони я материализовал воду, на другой — огонь. Хлопнул в ладоши — образовалось густое облако обжигающего пара. Его можно пустить во врага, а можно скрыться под ним, дабы скоренько смыться с поля боя. Интересен тот факт, что пар несет заряд обоих компонентов, что в определенных ситуациях способно сыграть на руку.
Неплохо я продвинулся и в искусстве телекинеза. Я научился поднимать и швырять крупные предметы: бревна, каменные блоки, небольшие валуны. На Ове этого добра навалом. Правда, с левитацией не совсем все так хорошо, как хотелось бы. Несмотря на то, что телекинез и левитация — по сути одно и то же, поднять в воздух собственное тело мне дается с большим трудом. Яков Всеволодович говорит, что это происходит из-за энергетической несоразмерности тел. Например, я могу подкинуть камень на несколько метров, но сам подпрыгнуть на такую же высоту не сумею. Впрочем, законы элементарной и духовной составляющих — разные. Необходимо больше тренироваться.
А вот с превращением одних веществ в другие я не продвинулся ни на шаг. Интерес к ним охладел. Метаморфоза — наука очень щепетильная. Чтобы поменять свойства даже очень простого вещества, нужно учесть много нюансов. Что-то забыл — и все, превращение сорвется или, что еще хуже, повредится энергетическая цепочка материи вещества. Она, конечно, через время восстановится сама по себе, но тогда придется ждать.
Освоил я и совершенно новый вид колдовства — создание материи. Для меня это стало настоящим откровением. Конечно, я и раньше знал, что слепленные из магической энергии предметы — есть почти вершина чудотворства (выше, разве что, создание жизни или воскрешение), но когда научился применять эту магию сам — почувствовал себя чуть ли не богом. Похожее, хотя и намного более сильное, ощущение я испытывал на Портейне, когда создавал свой собственный рай. Но тогда я понимал, что все мною созданное — иллюзия. На Земле же мои творения, намного более простые, чем на Портейне, были настоящими. Этот несложный факт пробуждал во мне почти детский восторг. Творить — это чудесно, это сближает нас с Истоком.
