Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета
Однажды пришлось целую ночь на дереве просидеть, дожидаясь рассвета, чтобы покончить с окружившей их сворой. Самому Чужинову было уже привычно, бедный пес. Глеб едва успел поднять его туда, а он тогда килограммов восемьдесят весил. Это потом Акбай исхудал, наглотавшись твариной крови. Но загрыз ее, пока Глеб с другими разбирался. Жизнь Акбай Чужинову спас точно: не видел он эту тварь, и если бы не пес… Болела собака долго, едва ее выходил. А когда узнал, что жить ему самому осталось не так долго, пристроил Акбая у хорошего человека.
Вспомнился еще случай, и Глеб невольно усмехнулся: рассказывали ему – один ушлый человечек решил на мясо Акбая пустить, свеженинки ему захотелось. Из тех, что внутри поселения геройский герой, а отправиться туда, где с тварями повстречаться легко, – только под страхом лютой смерти. Те, кто туда ходят, Акбая ни за что бы не тронули: в их среде он пес легендарный. Благо предупредили его: это Чужака собака, он потом твои кишки на все ближайшие деревья в округе намотает. А Глеб и намотал бы, не пожалел, пусть и мало людей осталось. Подходил потом этот любитель свеженины, каялся: бес, мол, попутал.
Но нет, на этот раз Полина обратилась не к нему. Она шепотом спросила о чем-то у Молинова, тот негромко ей ответил. Эдуард постоянно держался рядом с Полиной, следя за тем, чтобы девушка не находилась там, где ее может достать пуля, пусть даже шальная.
– Дёня, ты че там все газуешь? – поинтересовался у Войтова Лажев.
Тот действительно недовольно бурчал себе под нос что-то неразборчивое.
– Да из-за килограмма повелся, – плевался Денис Войтов. – Нет что-нибудь более приличное захватить, СВД[36] или ту же «мосинку». Ладно, думаю: не рейд – увеселительная прогулка, и «Винторез» сойдет. А тут вон как все вышло. Хотя бы патроны нормальные к нему были. Если те самые нас прижали, то с «инструментом», как у одного из них, думаю, с тысячи метров, а то и с полутора работать можно. Ну и чем я ему отвечу?
Глеб знал, у Войтова коллекция не коллекция, но подборка из нескольких стволов неплохая: от названной им снайперской трехлинейной винтовки Мосина времен Отечественной войны до вполне современного «Выхлопа». В душе он был с ним согласен: подобного не предвещало ничто. И в другом он прав: займет его визави позицию пусть не за полтора километра – метров за семьсот – восемьсот, ну и чем его тогда достать?
– Денис, туман как будто бы расходится, давай-ка наверх, смени Поликарпова, от него здесь больше толку будет. Позовешь, если моя помощь понадобится.
Вражеского снайпера прежде всего необходимо обнаружить, и у кого, как не у Войтова, получится сделать это лучше остальных? Хотя, возможно, не все так плохо – прижали их совсем другие. И все же: всегда готовься к самому худшему варианту из всех существующих, жизнь давно уже к тому приучила.
– Так, по местам. – И Глеб указал Молинову глазами на девушку: усади ее где-нибудь и объясни, чтобы даже не шевелилась. Не до того будет, чтобы еще и на нее отвлекаться.
Туман разошелся за какие-то считаные минуты, как будто со сцены убрали уже ненужную декорацию, поменяв ее на новую.
«Акт второй – война», – усмехнувшись, подумал Глеб.
Тут же, словно подтверждая его мысли, в плоский лист шифера, установленный стоймя кем-то из предыдущих посетителей заброшенного склада, чтобы оградить спальный закуток от сквозняков, ударила пуля. И только лишь за этим пришел звук далекого выстрела.
– Эпическая карма! – непонятно выругался Кирилл Лажев, чье лицо выглядело сейчас таким бледным, что казалось клочком недавно исчезнувшего тумана. – Как говорится: на волосок от гибели был. Прямо по волосам пуля и прошла. Повезло.
Атас сидел на земле, куда он бессильно сполз после выстрела, и глазел на пулевую пробоину.
– С кулак, наверное, будет, – потянулся он было к ней, чтобы тут же отдернуть руку.
Семен Поликарпов бегло взглянул на шифер, на него самого:
– Хотели бы попасть, попали. Больше на предупреждение похоже.
Чужинов и сам так считал.
– Глеб, – послышался сверху голос Дениса Войтова, – они белой тряпкой машут, вероятно, парламентеров хотят послать.
И действительно, в одном из окон полуразрушенного двухэтажного здания, находившегося метрах в полутораста от склада, усиленно размахивали чем-то белым.
– Не стреляйте, – донеслось оттуда. – Надо поговорить.
На переговоры к поджидающей его двоице Глеб отправился один. Брать с собой кого-либо особенного смысла не было. Захотят пристрелить – пристрелят и двоих, и троих, очень уж эта двухэтажка удобно расположена.
– Здравствуй, Чужак, я – Темир, – представился тот, кто был повыше.
Глеб кивнул: слышал, мол, о таком. Имя было восточным, но его владелец больше походил на скандинава: чертами лица, высоченным ростом, цветом волос и глаз.
«Хотя, возможно, кличка, – подумал Чужинов. – Или «бурка», как выражается Атас. И еще: с такой внешностью в прежние времена ему бы главных героев в фильмах играть, причем обязательно благородных».
О Темире он слышал, и, судя по рассказам о нем, всю его сущность можно было выразить кратким и емким словом – бандит. Причем жестокий. Не то чтобы совсем уж беспредельщик, края, снова говоря языком Кирилла Лажева, у него имелись, но где-то на грани того. А так, с виду, вполне приятный себе человек, и улыбка у него располагающая. Хотя на него, Чужинова, зверем смотреть – пусть других, кого попроще, найдет, жизнь побить успела.
– Чего хотел, Темир?
– Чужак, не буду ходить вокруг да около: нам нужна эта девушка – Полина. Расклад такой: вы отдаете нам ее, а в награду остаетесь живы, все по-честному.
Видя, что Чужинов собирается что-то сказать в ответ, Темир прервал его жестом:
– Погоди, я не закончил. Понимаешь ли, в чем дело: мы сейчас пешки в чужой игре – фигуры разменные. Так что смахнут нас с доски, никто и не заметит… дяди серьезные в эту игру сейчас играют. А за саму девочку не беспокойся: никто ее и пальцем не тронет. Заберем, передадим, куда надо, и ладушки. Только вот еще, в чем дело: если я не смогу забрать живой, то ее необходимо убить – по адресу она попасть не должна. Отсюда следует: отказываешься – погибаете и вы, и она. Вам в складе долго не удержаться, это факт, причем неоспоримый.
«В этом он прав: в самом неудачном месте они нас прижали. Вот же, наверное, Темир обрадовался, когда мы сами в эту ловушку влезли», – мысленно согласился с ним Чужинов.
– Думай, Чужак, думай. Ладно, собственной жизнью ты не дорожишь – наслышан. Но другие-то при чем? Кто у тебя там? Поликарпов Семен и этот, как его, Войтов, по-моему. Кстати, ты чего один-то явился? Чтобы остальные о нашем разговоре не узнали? И еще раз повторюсь: не удержаться вам в складе и помощи ждать неоткуда. Да на вас на всех одного «Шмеля» хватит, чтобы качественно поджарить.
– Нет у тебя «Шмеля», – ухмыльнулся Глеб.
– Откуда такая уверенность?
– А покажи.
– Ладно, прав ты, у меня его действительно нет, – теперь ухмыльнулся Темир. – За баклана[37] прокатил. Но это абсолютно ничего не меняет. Поверь, помимо того, что нас куда больше, есть у меня и другие козыри. Ну так что скажешь, Чужак? Опять в благородного будешь играть?
– Опять, Темир, опять. Или снова, если тебе угодно. Считай, не договорились мы.
Глеб повернулся и пошел к складу. Когда он отошел на несколько шагов, Темир его окликнул:
– Чужак!
– Что еще?
– Час тебе даю, глядишь, и одумаешься. И не забудь остальным весь расклад рассказать, им тоже интересно будет.
– Не забуду, Темир.
– О чем разговор был? – сразу же поинтересовался Кирилл Лажев, едва Глеб вернулся к своим.
Чужинов с Темиром стояли от склада далековато, прислушивайся не прислушивайся, ни слова не разберешь.
– Полина им нужна. – Чужинов посмотрел на девушку. – Клянутся, что пальцем ее не тронут, только кому-то передадут. В обмен – оставят нас в покое. Дали час времени. Все. Так, стоп, вот еще что: этот хмырь сказал, что, если мы не согласимся, убьют всех без исключения – Полина в Проспихино попасть не должна. Решайте, – добавил он, поймав удивленный взгляд Семена Поликарпова.
«Да, Сема, да, – подумал Глеб. – Это я и есть, тот самый Чужак. Во всем прав был Темир. И то, что мы пешки в чужой игре. И то, что вы сами должны выбрать: жить вам или нет. В конце концов, Полине ничто не угрожает в том случае, если мы ее отдадим, а вы останетесь живы».
Ну а обещание Викентьеву… Не давал он ему никаких обещаний. Выслушал, головой кивнул. Не было такого, чтобы он бил себя в грудь кулаком, громко крича: «Петрович, или она попадет по адресу, или на небеса, других вариантов не будет!»
Что до него самого… Оставалось у него не так давно, с месяц назад, всего две капсулы, и он хорошо помнит, что при этом чувствовал. Сейчас у него их втрое больше, но что это меняет.
