Константин Калбазов - Царство Небесное
– Есть, ваша честь, – стряхивая со своего плеча руку друга, выкрикнул Андрей.
– Пропустите этого человека, – сухо, с нескрываемой ленцой приказал судья.
Толпа разом подалась в стороны и образовала не то чтобы коридор, но вполне проходимую тропку в плотной массе народа. Андрей проследовал по освободившемуся проходу и поднялся на помост.
Кабатчик ничем особенным не отличался: обычный заплывший жиром мужчина средних лет, походивший на вполне обеспеченного и довольного своей долей человека. Судья был сух, как пересушенная таранька, в глазах скука и обыденность – а чего от него ожидать, человек занят рутинной для себя обязанностью: вершит правосудие. Нет, возможно, когда он только приступил к этим обязанностям, он вел себя иначе, да только те времена безвозвратно минули. Если бы разбиралось дело, обещающее ему выгоду, он, возможно, и вел бы себя по-другому, но тут ему ничего не должно было обломиться. Он даже не обратил внимания на то, насколько велик оказался долг пьянчужки перед кабатчиком, и не задался вопросом, как такое могло вообще произойти. В конце концов, уже после первого шиллинга перестань наливать ему и кормить в долг.
Сам пьянчужка ничего интересного собой не представлял. Маленький, сухонький старичок, с жидкой всклокоченной бороденкой и такими же всклокоченными редкими волосами, в грязной одежде, источающий ароматы, далекие от благовоний, уж скорее ближе к сточной канаве. Взглянув в его сторону, Андрей тут же вынес диагноз: алкаш конченый. На вид лет семьдесят, но с таким же успехом могло оказаться и сорок пять. Новак довольно плотно в свое время общался с подобными типами, иногда ему даже казалось, что только с ними он и общался, – поэтому симптомы ему были хорошо знакомы.
– Назовите себя, – обратился к нему на «вы» судья, определив в нем по одежде не простого человека, тем не менее продолжая выражать всем своим видом скуку.
– Андрэ Новак, арендатор маркграфа Йоркского сэра Свенсона.
– Вы готовы уплатить долг Тони перед трактирщиком Бобом?
– Да, ваша честь. – Андрей вдруг заподозрил, что все не так просто и что он влез не в свое дело. Кабатчик. Этот Боб, судя по всему, должен был радоваться тому, что нашелся человек, который сразу, на месте вернет его деньги, к тому же еще буквально пару минут назад он изображал вполне искреннюю заинтересованность, оглядывая толпу, а теперь словно съел недозревший лимон, причем сразу целиком.
– Вы хотите просто уплатить долг Тони или получить кабальную грамоту?
– Мне, конечно, жаль этого старика, ваша честь, но я не настолько богат, чтобы разбрасываться пятью золотыми. Я хочу получить кабальную грамоту.
– Быть по сему.
* * *Эндрю столь искренне изобразил свои нечеловеческие страдания, что мэтр Вайли только махнул рукой – мол, что с тобой делать – и велел принести вина.
Андрей тем временем обратился к занявшему место за столом Рему – отец, уступив ему семейное дело, уступил и рабочее место, по-старчески расположившись у камина, зябко кутаясь в плед. Но Андрея это обмануть не могло: если старик полностью отошел от дел, то что ему делать здесь, – ведь было видно, что он с большим удовольствием посидел бы на солнышке в саду, на заднем дворике. Скорее всего, он продолжал держать руку на пульсе, однако было заметно, что Рем не тяготится этим. Мэтр прожил долгую жизнь и имел незаменимый опыт, которым его сын пока еще не обладал, хотя и не был мальчиком. Этот Рем нравился Андрею – только очень неглупый человек способен признать, что старики во многом гораздо лучше молодых разбираются в неспокойном океане бизнеса; впрочем, здесь такое слово не было еще распространено.
– Я так понимаю, вам понадобилась часть ваших денег или вся сумма целиком? – Сказав последнее, Рем не смог скрыть некоторого волнения. Да и чему радоваться, если теряешь такого хорошего клиента.
– Ну что вы, – поспешил успокоить его Андрей. – Мне нужна только часть денег, причем небольшая. А вот в отношении остальных я хотел бы сделать некоторые распоряжения. Я хотел бы поставить вас в известность, что позволяю Эндрю распоряжаться всеми моими деньгами без моего участия.
Едва Андрей это сказал, как вышеназванный купец закашлялся с такой силой, что его чуть не вывернуло наизнанку. Да и то – кто же говорит подобное под руку человеку, наконец приникшему к кувшинчику с вожделенным вином и вкушающему живительную влагу! Понятное дело, что тот подавился. Несколько отдышавшись, Эндрю возмущенно заявил:
– И это ты называешь незначительными делами, которые можно решить походя?!
– А чего тут такого? Да и не обо всех деньгах идет речь.
– А, ну если так…
– Я считаю, что на всякий случай у мэтра Рема… – при этом он вопросительно посмотрел на старика – не обидится ли, – но тот только рассеянно махнул рукой.
– Я уже говорил, что всеми делами занимается Рем: пора мальчику расти, – задумчиво проговорил мэтр Вайли. Сын даже зарделся от удовольствия и благодарности отцу – было видно, что мэтром его назвали впервые.
– Так вот, у мэтра Рема должна оставаться неприкасаемая для тебя сумма, так сказать, страховка для меня; я думаю, что ста золотых будет вполне достаточно.
Испытавший было облегчение Эндрю вновь озадаченно кашлянул.
– Эндрю, ты можешь пользоваться этими деньгами свободно – как в моих интересах, так и в своих. Только одно условие: все мои деньги, которые не будут пущены тобой в оборот, будут храниться у мэтра Рема. Дальнейшее мы обсудим потом, здесь мы говорим только о том, что касается этого дома.
– Хорошо, – вынужден был согласиться Эндрю, но только было видно, что разговор предстоит серьезный. Тем не менее это не помешало ему вновь присосаться к кувшину с вином: организм требовал своего, да и новость была такой, что без ста граммов не разобраться.
* * *– Э-э-э нет. На выпивку я завсегда деньгу находил.
– И как же могло получиться так, что вы задолжали столь много? – не скрывая своей заинтересованности, спросила Анна, наблюдая за тем, как старик уплетает за обе щеки щедро сдобренную мясом кашу.
Старик посмотрел на девушку и, не увидев ничего, кроме искреннего участия, горько вздохнул; ему вдруг вспомнилась его семья, и он невпопад ответил:
– Лизбет сейчас должна была быть твоего возраста.
– Лизбет?
– Дочка. Она вместе с женой погибла при пожаре. Давно уже. А я вот хожу, топчу матушку-землицу, и не принимает она меня, ну да скоро уже, я знаю.
– Извините… – искренне сопереживая горю старика, тихо проговорила она.
– Что ты, дочка, за что тебе извиняться? Ты прости меня. Ты вся такая ладная, а я тут своим обличьем… А должен остался, потому как проигрался в кости. Этому борову скучно было, вот и предложил сыграть, а я что, меня два раза уговаривать не надо, да только не повезло. Мне бы остановиться, да куда там – отыгрываться стал.
