Андрей Круз - Эпоха мертвых. Москва
– Здорово! Лучшая баня в моей жизни! – решительно заявила Аня.
Последствия тяжелого разговора, судя по всему, были забыты. Ксения тоже улыбалась. Алины Александровны с ними не было, но о ней не сказали ни слова. Ладно, подождем. К тому же мне в глаза бросился некий непорядок, о чем я не преминул высказаться вслух.
– Дамы, а почему вы без основного оружия?
– Пистолеты у всех. – сказала Маша.
– Маш, если что-то случится, то тебе сначала придется бежать через всю деревню за оружием, и лишь потом заниматься делом. Значит так: вне защищенной территории, которую я сам объявлю таковой, без основного оружия не ходить. За нарушение… сами знаете, что.
– Что? – полюбопытствовала Аня.
– Порка розгами. Шпицрутены. Сквозь строй в светлое будущее. Расстрел под барабанный бой. Всем понятно? А мы, с вашего позволения, в баню.
Нам пожелали «легкого пара», и на этом разошлись. Мы зашли в предбанник, и не успел я расстегнуть разгрузку, как в дверь постучали. Затем заглянула хозяйка, жена Трофимыча, Евдокия Васильевна, крупная румяная дама за сорок. В руке у нее была стопка белых, чисто выстиранных и до хруста наглаженных простыней.
– Ребята, покажу вам, где и что. У нас чай с травками, с ромашкой есть, с чабрецом, со зверобоем, с малиной…
Она начала перебирать фарфоровые банки, в которых сухо шуршали чаи, показывая, где какой. Затем продемонстрировала сухие веники, тоже объяснив классификацию. Веники у них были и березовые, и особенно мной любимые дубовые. На каменке закипало ведро воды, и я опустил в него два дубовых веника. Сейчас они там отмокнут, и этой же водой поддавать пару будем. Не знаю, как насчет любителей использовать для такой цели квас и пиво, а по мне так лучше дубового настоя и нет ничего.
Затем она тоже нам пожелала легкого пару, открыла дверь, пошла на улицу и вдруг вскрикнула. Через секунду я уже стоял рядом с ней, с карабином в руках. Рядом была Татьяна.
– Ребят, а чего это он такой? – дрожащим голосом спросила Евдокия.
На той стороне пруда стоял зомби. Какой-то мужичок в телогрейке и светлой рубашке под ней, пропитанной запекшейся кровью. Он увидел нас, но не бросился вперед, а топтался на берегу пруда.
– Евдокия Васильевна, не ваш? – спросил я. – Не узнаете?
– Как это не узнаю? – даже возмутилась она. – Это Генка Сидоров, у нас на грузовике в колхозе работал. Его уже неделю не видели, с тех пор как он в Подсолнечное уехал. А чего это он такой? Мертвяк?
– Не видели мертвяков? – удивился я.
– Не-е. Откуда? По телевизору только. – замотала головой Евдокия Васильевна.
– Интересно… – удивился я. – У вас же вроде были здесь.
– Меня тогда не было, я только убитых видела.
Вот какая она, жизнь пейзанская. Вся Москва мертвяками сожрана, а тут их даже и не видели. Не зря говорят, видать, что все новое в Москву, а селу после столицы ничего и не достается.
– Что тебе интересно? – спросила Танька. – Грохни его, пока он в воду не залез, а то придется из пруда вылавливать. Я в пруд, где покойник, в жизни не прыгну!
– А он к воде не подходит, смотри. – обратил я ее внимание на новую деталь мертвецкого поведения.
Действительно, хоть зомби явно хотелось добраться до добычи, то есть до нас, он не лез в воду, и более того, это выглядело так, как будто он опасался ее.
– Слушай, он явно боится воды. Почему?
– Не знаю. – пожала плечами Татьяна. – Я вообще не видела, чтобы они хоть чего-нибудь боялись.
– Я тоже так думал, а тут на тебе. – сказал я и повернулся к хозяйке: – Евдокия Васильевна, стрельбы не боитесь?
– Боюсь. Но ты стреляй, ну его. – махнула она рукой. – Страшный он какой то, аж мороз по спине.
Я просунул левый локоть под коротко подтянутый ремень карабина, так, что когда я его взял наизготовку, согнутая рука встала в распор, ремень натянулся и прижал цевье к ладони. Ствол уставился на цель так, как будто его на опоре разместили. Подвел верхний шеврон прицельной сетки на лоб мертвяка, глядящего явно не на нас, а на воду, и нажал на спуск. Раскатисто треснул выстрел карабина, мертвяк упал навзничь. Сзади послышались бегущие шаги, к нам подбежали Леха с Викой, у обоих оружие в руках.
– Что случилось? – спросила Вика с ходу.
– Мертвяк из леса вышел, местный. – ответил я. – Они, похоже, к своим местам жительства все стремятся. И еще кое-что – он боялся воды.
– Боялся? – с недоверием спросил Леха.
– Боялся. – подтвердила мои слова Татьяна. – Точно боялся, без вариантов, даже близко не подошел. Нас видел, мы ему с виду вкусными казались, все в норме, но вода его пугала.
– Убрать бы его надо, а то будет тут идиллический пейзаж портить. – сказала Вика.
– Вы идите в баньку, а за ним подъедут. – сказала Евдокия. – На выстрел народ прибежит, вот и скажу им, чтобы увезли его. Он холостой, только сестра здесь, вот ей и отнесут пусть. И батюшке скажем, отпевать надо.
Вот те раз! А ведь у меня и в мыслях не было его хоронить. И до этого ни разу не было. Зомби – они и в Африке зомби. Но одно дело в Москве и после, в Солнечногорске, когда все зомби, бросавшиеся на нас, были людьми незнакомыми, просто монстрами из фильма ужасов. А здесь, в деревне? Чуть ведь глупость не сделали. Такой косяк мог бы быть, что дальше некуда. Сейчас бы мы оттащили его куда-нибудь в сторонку и скинули в яму, а его односельчане нас бы отсюда на пендалях обратно до Москвы бы погнали. Слава богу, что Евдокия здесь была. Меня аж в пот кинуло, при мысли, как могли накосячить.
– Ну раз сами людям скажете, то тогда мы париться пошли.
– Идите, конечно, легкого вам пара.
Мы зашли в предбанник, начали раздеваться. Пахло распаренным веником, горячим деревом – банный дух.
– Чего задумался? – спросил Леха.
– О двух вещах. Первая – мы чуть не накосячили, это ты заметил?
– Заметил. Могло хреново закончиться.
– И вторая – почему мертвяк не шел в воду?
– Ваш вирус не сродни бешенству? – спросил Леха. – Водобоязнь и все такое? Даже фильм был когда то такой, идиотский до ужаса. Там какие-то бандиты заражаются бешенством и граждан режут, но от них можно водичкой отбрызгаться.
Я подхватил бадейку с распаренными вениками, подошел к двери в парилку.
– Не думаю. Ладно, мы первые, раз мы первые пришли.
Мы с Танькой заскочили в парилку и закрыли за собой дверь.
Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
18 апреля, среда, вечер.
Закончили париться мы лишь часа через четыре, очень уж хорошо пошло. Пруд действительно был ледяным и очень чистым. Почва здесь песчаная, ключей много, мечта банщика, а не пруд. Когда уже оделись, прибрались за собой и вышли на улицу, к нам подошел сам Трофимыч. Поинтересовался, как нам понравилась его баня, рассказал попутно, что множество вопросов решал с ее помощью с районным руководством, любившим его навещать, а потом сказал, что приехало командование учебного артполка и с ними несколько человек от ракетчиков. Приехали и еще трое председателей из окрестных колхозов. Ожидается нечто вроде посиделок с переговорами, а заодно и заключение договора об образовании, считай, что нового государства. Ну и мы все приглашены, в полном составе, буде у нас случится такое желание.
Желание было. Вообще я планировал выехать завтра с утра пораньше, но едва Трофимыч пригласил нас, я перенес выход на день. Когда еще будет возможность узнать все новости, расспросить всех и обо всем? Тот же Трофимыч, например, ни черта не знал о том, что делается дальше у нас на маршруте следования, и артиллерийское командование туда разведку еще не засылало.
Кроме того, такого случая подружиться со всеми людьми, кто берет власть в районе, уже не представится. Кто знает, что ждет нас в Коврове, до которого отсюда совсем недалеко? А если придется ехать оттуда в другое место, то почему бы и не сюда?
Проходя через село, увидели возле наших машин уже знакомые нам открытые уазики разведгруппы, плюс еще один, без пулемета, а рядом с ними стоял обычный тентованный УАЗ и рядом с ним БТР-80. Рядом с техникой стояли двое часовых с автоматами, впрочем, которые просто приглядывали за ней, и никому проходить не мешали. Бэтээр, судя по всему, принадлежал ракетчикам.
Банкет, если можно его таковым считать, был накрыт в помещении правления колхоза, и стол сервирован на длинном совещательном столе, к которому еще столы приставили. В правлении уже было шумно, набилось изрядно народу. Был Гнездилов и с ним еще четверо офицеров из учебного центра, какие-то незнакомые военные с артиллерийскими эмблемами, несколько гражданских разного пола и возраста. Хоть приглашали нас всех, но пришли лишь мы вчетвером, прямо из бани, и Сергеич. Остальные отказались под теми или иными предлогами.
Как потом мы узнали, на самом деле ожидались посиделки у хозяйки дома, где квартировала Маша с детьми, и дамы предпочли уйти туда, своей компанией. А Шмель решил с машиной повозиться, маньяк такой. Но сейчас отправился в освободившуюся после нас баню.
