Андрей Альтанов - Зона Посещения. Гайки, деньги и пила
И горестным воспоминанием вдруг всплыла мать, стоящая на пороге. Дверь открыта, а за ней несколько мужиков в красивой военной форме со снятыми шляпами тычут рыдающей матери какую-то медальку и что-то там говорят. После этого все сильно изменилось. Мать слегла с тяжелым недугом. Чтобы выходить ее, я работал, как мог, мне даже повезло подписать контракт с военным отделом нашего МКЗП и получить огромный аванс. Но и это не помогло. Мать умерла на операционном столе. А за ней и у Машки обнаружилась серьезная болячка. И прежние отцовские связи ничего не дали. Как только отец умер, мы стали никем.
Денег на лечение не хватало. Катерина втайне от меня пошла на панель – торговать своим телом, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Я был в бешенстве, когда узнал; но вернуться домой и вырвать сестру из этого порочного круга уже не мог – нас отправили на несколько лет в Зону. Разорвать контракт я не имел права. По возвращении домой меня ожидали плохие новости: Маша умерла, а Катерину убили в какой-то бандитской перестрелке, квартиру и все имущество забрали за долги. Я остался ни с чем и совсем один.
И в этот самый момент во мне с такой яростью, с таким напором вдруг загорелась ненависть. Чтобы жить дальше, мне нужно было кого-то возненавидеть. И я возненавидел тех, кто стал изначальной причиной всех моих несчастий, – мутантов-оборотней, убивших отца.
Я потратил годы, чтобы во всем разобраться. Но каково же было мое удивление, когда весь собранный мной материал мой начальник в МКЗП просто швырнул в утилизатор и сказал, чтобы я лучше занимался своим делом. Злости моей не было границ. И именно тогда на меня вышел штатовский агент, он единственный заинтересовался моими данными. Тогда-то я и подключился к проекту «Сердце оборотня».
А затем потянулись годы тяжелой опасной работы, годы, проведенные в Зоне на грани жизни и смерти. И как луч света во всех этих серых буднях – наводка. В Зону вышел отряд какого-то столичного шоумена, и мы знали, что кто-то из этого отряда далеко не простой человек. И всеми правдами и неправдами я попал в тот отряд.
Перед глазами быстро пронеслась моя ходка, самая сложная и опасная ходка всей жизни. Я побывал у легендарного «Куба» и даже, как дурак, желание загадал.
А дальше все сумбурно и невнятно. Мы опять в Зоне, но уже по другую сторону Разлома. Я вычисляю в отряде оборотня и увожу его к той части Периметра, которую контролируют мои американские друзья. Очень хотелось, чтобы эту тварь препарировали в лабораториях и узнали, кто такие эти аномальные клоны. Но что-то пошло не так.
Оборотень вырвался, связал меня и наговорил такого, от чего у меня на голове зашевелились волосы. Я был шокирован фактом, что после контакта с «Кубом» сам стал тем, кого так люто все это время ненавидел. Я превратился в мутанта-оборотня, стал точной копией самого себя. И я никак не мог принять предложение той твари, с которой мы теперь стали одной крови.
Сукин сын оставил меня умирать, обрек на медленную мучительную смерть. Но я не сдался и сам себе отрезал ноги, которые оборотень облил «ведьминым студнем», и, накачавшись стимуляторами и наркотиками, стал ждать. Нельзя было позволить, чтобы добытая с таким трудом информация канула в небытие вместе со мной. А чтобы перестраховаться, я записал все на свой наладонник. И вот долгожданное избавление. Меня нашел китайский патруль. С чувством выполненного долга я умер. Но не до конца…
Я очнулся в морге, куда меня доставили китайцы. Это был морг нашей российской стороны. Я думал: вот наконец-то и смогу отомстить мутантам, вот тут-то и воздам всем этим тварям по заслугам. Но думалось так, а вышло эдак.
Я не просто воскрес, у меня вдруг отросли ноги, за что мои же бывшие коллеги повязали меня и отправили на исследования в самую ужасную лабораторию МКЗП, которую отстроили внутри Зоны Посещения. Там я и попал в лапы чудовищного доктора-садиста.
В своих снах-воспоминаниях я уже видел, как меня резали, видел, как ставили надо мной бесчеловечные эксперименты, но я никогда и не догадывался, что все это длилось ГОДАМИ! Меня резали, мучили, убивали и вновь воскрешали ГОДАМИ! Все эти воспоминания словно дегтем обмазаны, дегтем и тягучей багровой кровью. Надо мной изощренно измывались те, кого я все это время пытался защитить, – люди.
Я всю свою сознательную жизнь ненавидел зонных оборотней. Я жил этой ненавистью, я страдал, я жизнь свою положил, лишь бы только донести миру информацию о новой ужасной угрозе, нависшей над всем человечеством. Даже осознав себя одним из них, я не предал людей и передал свой месседж! И что же я получил взамен?! А получил годы адских страданий, годы, проведенные подопытной крысой в секретной лаборатории. Я принял подлый удар в спину от тех, кого с такой яростью и так самоотверженно защищал!
И за все эти долгие годы пыток, пока меня безжалостно расчленяли и пилили на части, внутри меня, в адской боли, выковалось новое чувство – новая ненависть. Я стал ненавидеть этих мерзких отвратительных животных, называющих себя людьми. Они себя людьми считают, твари! Но разве люди так поступают?! Разве могут так поступать со своим же?!
Впрочем, какой я теперь для них свой? Я хотел быть своим среди чужих и был изначально чужим среди своих же. Ко мне вдруг пришло понимание, что на этой Земле остался лишь один настоящий человек, – и это я. Но тут же две мои лютые ненависти сплелись воедино и стальным кнутом стеганули меня по сознанию. Нет! Я никогда не признаю себя какой-то поганой подделкой! Я – это Я!
Но разум мой все равно тихо подколодно нашептывал обратное. Нет, Сереженька, ты теперь точно не человек, ты такая же мерзкая гадина, как и та, что сгубила твоего отца, как та, из-за которой умерла твоя мать! Ты ничем не отличаешься от твари, из-за которой твоих юных сестер с потрохами сожрала жизнь! Ты такая же гадина, как и та, что отобрала твою нормальную жизнь, как и та, из-за которой ты сам себе в зонной канаве ноги отпилил! Помнишь же, как трескались зубы, сжимающие ветку, когда ты кромсал колени? Помнишь же, как перерезал свои суставы?..
В конце концов мое сознание завопило. Вот тогда я и погрузился в черное безумие. И даже свой побег из проклятой лаборатории я просматривал сквозь туман этой боли, этого отчаянного неприятия реальности.
И вновь я вижу себя расплющенного, размазанного по камням в пещере, на самом краю завала. Мое обколотое аномальными препаратами тело пытается собрать себя в кучу, но ничего не получается – слишком сильно меня потрепало обвалом. Но вдруг из темноты пещеры ко мне вышла крупная матерая гиена. Мутант пришел сюда на запах крови и накинулся на мою расквашенную плоть, стал пожирать ее. Но не тут-то было.
Мое тело, а точнее, та дробленая биомасса, которая от него осталась, накинулась на обалдевшего мутанта и оплела его прочными красными нитями. Все, что от меня осталось, потянулось к этому куску вопящего и ничего не понимающего мяса. И через какое-то время вместо гиены на каменном полу оказался красный кокон, оплетенный тонкими шевелящимися жилками.
На краткий миг пришло осознание, посетило странное чувство. Я вдруг понял, что мое тело использует плоть гиены, ее кости и органы, чтобы восстановиться, собраться воедино. Я почувствовал, как соединяюсь с мутантом на уровне материи, на уровне ДНК и на каком-то еще невнятном ментальном уровне. Я поглощаю горбатую гиену, а ее сознание навсегда остается во мне загнанным в темный угол души зверем.
Внутри кокона сливались воедино прежний я, мутант и все чудовищные биологические препараты, которыми меня накачали накануне. Внутри зарождалось совершенно новое существо с новым лицом, новым телом, новым обнуленным сознанием и со странной необъяснимой потребностью причинять кому-то боль, кого-то карать, кого-то ненавидеть. И когда красная шкурка лопнула, выплеснув наружу мерзкую кровавую жижу, на свет появился я. Я новый.
Дальнейшее кино памяти уже смотрелось без особого энтузиазма. Все остальное мне было известно. Сейчас я был Бурым Отшельником – простым удачливым бродягой Зоны Три-Восемь, одним из многих охотников за удачей.
В этот момент я уже физически ощущал, что исчезаю, бесследно растворяюсь под напором сознания какого-то загадочного инопланетного божества. Я проваливаюсь в небытие.
И последние мысли, качнувшие сознание, были уже спокойными, смиренно-уставшими, но и весьма странными, несвойственными мне. Я вдруг подумал, если Я – это всего лишь несколько лет жизни новой личности, собранной на осколках какой-то другой, то был ли я на самом деле? Была ли у этого моего Я своя собственная душа? Или мне дали на время погонять чужую? А если нет у меня этой бессмертной божественной субстанции, которая способна перерождаться бесконечно, то растворюсь ли я в небытии окончательно? Сгину ли в пустоте бесследно? Что останется после меня? Что-то же должно?..
