Mitchell Scanlon - НАВЕКИ ПРЕДАННЫЕ(Forever Loyal)
Посмотрев на дверь, Дрел обнаружил девять не поддающихся расшифровке символов выбитых в ее центре и составленных в подобие кодовой панели в три ряда по три. За неимением лучшего выбора он нажал на них в случайном порядке, отчаянно лелея шанс на выпадение правильной комбинации. Безнадежная задача. Но удивительно, с ужасным звуком трения камень о камень, дверь неожиданно заскользила вбок. Удивленный Дрел незамедлительно ступил в помещение внутри, когда дверь начала закрываться позади него. Он слышал голос сержанта Ярла и, повернувшись, увидел, как сержант бросает свой пустой пистолет в противника и начинает бежать к нему. Но было слишком поздно, дверь уже практически закрылась между ними. Последним, что увидел Дрел сквозь убывающий промежуток дверного проема, было молящее лицо сержанта Ярла, когда металлические руки существ-машин настигли его.
– Дверь, нотариус! – кричал Ярл. – Останови ее! Всемилостивый Император, не дай ей закрыться!
Но Дрел ничего не сделал.
Судя по продолжительности криков, Ярл умирал долго. Тем не менее, еще до того как крики прекратились Дрел оставил всякий интерес к судьбе сержанта, который до этого ему приходилось поддерживать из вежливости. Успокоенный теперь тем, что находится под непреодолимой защитой каменной двери отделяющей его от убийц Ярла, он уже развернулся для осмотра его обретенного убежища.
Он стоял в сводчатом помещении шириной в шестнадцать шагов и вдвое большей длиной. Обращенная к нему гладкая блестящая черно-каменная стена на другом конце комнаты была чистой, в то время как длинные гранитные стены с других сторон покрывали те же иероглифы, что он видел всюду в храме. На небольшом возвышении в центре комнаты стоял аналой (lectern). На его ровной, обсидиановой верхней части был выгравирован отпечаток трехпалой руки. Не считая этого, комната была пустой; но все же он быстро заметил, что его глаза прикованы к искусной мозаике, расположенной в центре одной из покрытых иероглифами стен.
На ней изображалась улыбающаяся золотая фигура, стоящая с распростертыми в приветственном жесте руками. Хотя фигура и имела людской облик, человеком она определенно не являлась, обладая вытянутой головой и продолговатыми загнутыми вниз рогами, с овальным углублением прямо посреди широкого лба. Это мог быть только бог Неанд. Но в то время как он, несомненно, рассматривался как объект преклонения, Дрел не мог отделаться от мысли, что есть нечто злобное в хитром изгибе губ этой фигуры. Быть может это искусное мастерство исполнения мозаики, но где бы в комнате он не стоял, глаза улыбающегося бога словно следовали за ним. Взгляд этот был тревожащий; как если бы бог Неанд заглядывал глубоко в душу и видел там что-то его забавляющее.
Он заметил более знакомые надписи, притаившиеся среди иероглифов, и понял, что некоторые из слов на стене написаны в архаичной форме диалекта Старого Высокого Готика. Слова, которые он медленно, сбивчиво стал переводить. Стоя в этой древней палате, тайная история Неанд и их города разворачивалась перед ним.
Неанд не возводили этот город; это было первым открытием. Тысячелетия назад кочевые предки Неанд прибыли и обнаружили здесь город в руинах, погребенный в иле. Город был полон до краев различного рода удивительных инопланетных технологий и разбросанных мумифицированных останков неизвестной расы разумных ящеров, по-видимому, обитавших на луне. Разгадав иероглифы, Неанд узнали, что ящеры основали город эры тому назад по приказу благосклонного бога, что пришел к ним со звезд. Этот звездный бог дал ящерам все их технологии, взамен потребовав от них лишь того, чтобы они доказали то, что заслуживают его дары. Он говорил им, что является богом, ожидающим проявления силы во всем. Если его народ того заслуживает, то будет процветать в его отсутствие. Затем, пообещав когда-нибудь в будущем вернуться, чтобы судить их труды, звездный бог покинул их.
То, что вымершие ящеры не процветали, было уже ясно. Но отказываясь прочесть предзнаменование о неудачах других, Неанд заселили город, присвоив технологии, что нашли, для его перестройки и возвращения прежней славы. В последовавшие столетия они чтили бога ящеров как своего собственного, уверенные в том, что когда он вернется, то будет рад видеть, как удачно используют его дары новоприбывшие. Но на этом их поклонение не заканчивалось. Неанд кроме этого восхваляли спящих механических служителей, оставленных звездным богом; эти машины назывались некроны, и, как сказано, они покоились в монолите из черного камня глубоко под храмом…
Монолит из черного камня.
Вздрогнув, Дрел прекратил свое чтение и поглядел испуганными глазами на чернокаменную стену в дальнем конце комнаты. Может ли это быть внешняя стена того самого монолита, описанного в записях Неанд? Смотря на нее, он ощутил дрожь предчувствия, страх, что в любой момент потайная панель откроется и создания-машины возникнут, чтобы убить его. Но каменная стена была тихой и спокойной.
Нет, сказал он себе. Если бы это и впрямь был монолит, они бы уже пришли за мной. Это всего-навсего стена, как и любая другая, вырезанная из необычного блестящего камня, наверное, но не более зловещая, чем гранитные стены с других сторон. Но, несмотря на все его утешения, его не покидало дурное предчувствие. Затем, чтобы отвлечь мысли от всего остального, он снова принялся читать написанное на стене.
Но величайшим подарком, оставленным улыбающимся богом своему народу, был не город, и не его технологии, и даже не спящие некроны.
Хотя звездный бог и сказал ящерам, что ожидает от них проявления силы во все времена, он все же понимал, что они неизбежно столкнутся с моментами слабости. И потому он оставил устройство вызова – тот же аналой, какой стоял в комнате, где находился Дрел. Он пообещал, что, когда наступит их черный день, одному из них надо будет лишь положить руку на устройство и слуги их звездного бога пробудятся в ответ на призыв.
Наступит их черный день.
Из написанного на стенах было понятно, что Неанд восприняли это обещание как окончательное доказательство доброты их новообретенного бога. Для них это был завет, духовная связь, на которой зиждилась вся их цивилизация. А потому, когда спустя столетия правления они оказались окружены врагами и ввязаны в заведомо проигранную битву с болотом, решение было принято моментально. Делегация жрецов направилась в палату вызова, дабы возложить руку на аналой и призвать слуг их бога. И в этом месте записи Неанд резко обрываются.
Их черный день.
Дрелу казалось, что здесь больше вопросов, чем ответов. Если Неанд вызвали слуг их бога, то, как так получилось, что их цивилизация полностью была уничтожена? И если эти слуги – эти некроны – позволили предкам Неанд проникнуть в болото тысячелетия назад, почему же тогда сегодня они угрожали Дрелу и волгарам? И тут встает вопрос о тех ящерах. Наверняка они бы предвидели приближение какой бы то ни было катастрофы, грозившей им, и обратились за помощью к слугам их бога? До сих пор ему было это не понятно, пока он не вспомнил свиток, виденный им в планетарных архивах, и строк написанных древним мудрецом Теродотом, гласящих о том, что Неанд были вырезаны "стражниками их веры". На этих стенах была похожая фраза на Старом Высоком Готике, но Дрел по невнимательности дал ей другой перевод. Те же слова, "стражники их веры" могут иметь другое значение.
Слуги их бога!
С внезапным озарением он, наконец, все понял. Неанд вызвали слуг их бога, точно также как это сделали ящеры эры тому назад. Но лишь для того, чтобы и те и другие поняли, что когда некроны пробудятся, они не помогут. Они исполнят приговор. Вызвав некронов, люди города продемонстрировали слабость. А показав слабость, они подвели звездного бога, который с самого начала говорил им, какое он божество.
Бог, ожидающий проявления силы во всем.
Посмотрев на улыбающееся лицо фигуры на мозаике перед ним, Дрел не смог не содрогнуться при мысли о боге, который, оставив подобный ужасный "дар" своим людям, знал, что в один день, не имеет значения насколько бы упорно они не боролись, они поддадутся искушению использовать устройство вызова и затем будут уничтожены. Как будто все это – возвышение и вымирание цивилизации Неанд и ящеров до них – было некое темной и зловещей игрой ради веселья их бога.
Уставившись на изображения бога на мозаике, Дрел понял, что ненавидит этот надменный, серповидный изгиб его губ. Все равно, что фигура смеялась над ним. И тут его резко ударила еще одна мысль, затмившая все размышления о Неанд, ящерах и их смеющемся боге. Глянув на твердые, сделанные из цельного куска стены широкой комнаты вокруг него, внезапное и исступленное осознание пришло к нему.
Он был в ловушке.
Время шло. Сначала оно шло с жалостливыми мольбами, потом с криками, и в конце с долгим прерывистым дыханием. Затем, когда остекленевшие глаза Арвуса Дрела уже не могли этого видеть, отворилась дверь.
