Андрей Щупов - Похитители
— Что ж, люблю, — честно подтвердил я.
— Правильно, — он радостно закивал. — Иначе ни за что не стали бы говорить об отравителях и конкурентах. Очнитесь, молодой человек! На дворе двадцать первый век, не за горами двадцать второй. Какие в наше время завистники?
— Но что-то ведь с вами стряслось! — упрямо пробурчал я.
Композитор озадаченно заморгал. Зажмурившись, вдруг выбросил вперед руки и с немыслимой скоростью пробежался пальцами по невидимым клавишам. Я невольно залюбовался. Это показалось мне интереснее его симфоний. Вихрь точных беззвучных ударов… Успокоенно распахнув глаза, он виновато улыбнулся.
— Извините. После того случая иной раз накатывает. Кажется, что вот-вот все повторится.
— Понимаю, — я, нахмурившись, уставился на распахнутую дверь репликационной кабины. Мысль не успевала за подсознанием, мчась по темному извилистому тоннелю интуиции. Кажется, ожил мой внутренний голос. Я не был еще уверен, — свет маячил далеко впереди. Бутылка, яйцо, горсть скорлупы…
— Скажите, вы всегда пользуетесь репликаторами?
— То есть? — он даже удивился. — А чем еще прикажете пользоваться? Сегодня у меня Знойный, завтра Свердловск, Мадрид, Вашингтон… Не по железной же дороге мне кататься!
— Но есть еще флаеры.
— Благодарю покорно! Все эти взлеты, падения, посадки, может быть, подходят более юным дарованиям, но только не мне.
— Значит и в Знойный, и в Царицын вы перемещались одним и тем же способом? — я уже поднимался.
— Разумеется!
Склонившись над толстеньким композитором, я с чувством пожал ему руку.
— Кажется, вы действительно мне помогли!
Он проводил меня до кабины непонимающим взглядом. Прежде чем шагнуть в репликатор, я сердечно улыбнулся сочинителю симфоний.
— Помните, я сказал, что ваши фанфары — это нечто неописуемое? Так вот — знайте, я сказал вам правду!
— Спасибо, — он просиял. — Удивительно, что вам с вашей профессией это настолько понравилось…
— Не думайте о нас плохо! Сыщики тоже люди, — я проследил за маневрами скорпионов. — Кстати, не задерживайтесь здесь. Похоже, эти таракашки тоже питают к вам симпатию.
Репликация!..
Слово сияло и переливалось в моем мозгу всеми цветами радуги. Вот, что заставляет яйцо выскакивать из бутылки! Содержимое пропадает, остается скорлупа, блеклая оболочка…
Одно было непонятно. Неужели шеф догадывался обо всем с самого начала? Хорош же он гусь после этого! Да и я хорош! Конкуренты, химия, отравители… Да чтоб все это было, нужно лет этак на сто, а то и поболе вернуться в прошлое. Сегодняшний криминал в дефиците, и мы ревниво рвем его на части, не взирая на то, что в основном он глуп, безобиден и скучен. Кто-то за чем-то не уследил, где-то над кем-то подшутили — и шутка оказалась неудачной… Тем не менее это являлось нашим хлебом, и чья в том вина, что из-за отсутствия серьезных дел мы порядком поглупели и обленились? Ажахян был прав на все сто, утверждая, что мы любим детективы. А что нам еще любить? Это наш главный и по сути единственный способ накопления следственно-криминальных знаний — опыт, без которого никуда. Что тут еще можно сказать? Увы, и трижды увы…
Только что я расстрелял все до последнего патрона в какой-то безобидный пень. От волнения не попал ни разу. Вот что значит — нервишки! А спустя пару минут, я уже мчался в сторону диспетчерской, находясь в полной уверенности, что наконец-то ухватился за нить, ведущую к разгадке всех восьми обезличиваний. Полчаса назад с помощью всемогущего жетона я повторно вклинился в тайну личности, разузнав все последние новости наших пациентов. Выяснилась прелюбопытнейшая картинка. Так или иначе семеро из потерпевших покинули пределы Знойного, воспользовавшись городскими репликаторами. И семеро из восьмерых пребывали в добром здравии, вернув утерянные способности. Утерянные или украденные… В Знойном оставался лишь мой знакомый художник, терпеливо выводящий на ватмане каракули и радующийся своему новому жанру, как ребенок. Скатиться из традиционалистов в аляповатый авангард — то же для кого-то счастье. Так или иначе, но изостудии он не покидал и выезжать за пределы города, похоже, не собирался.
Репликатор… Эту штуку я знал с самого детства. Знал и пользовался, совершенно не замечая ее, привыкнув, как привыкают к зубным щеткам, ложкам и вилкам. Это стало такой же повседневностью, как солнце и ветер на улице, как потолок в комнате. Да и никто уже, собственно, не задумывался, что же происходит в маленькой кабинке после нажатия набора кнопок. Чего проще — набрать кодовую комбинацию — и уже через секунду разглядывать пейзажи, которые ту же секунду назад были отдаленны от вас на тысячи и тысячи километров. Рим, Шанхай, Киев, Токио — все было рядышком, под рукой. Дети могли играть в пятнашки, запросто бегая по всему миру. Так они зачастую и делали. Но телевидением можно пользоваться и при этом ничегошеньки не знать ни о радиоволнах, ни о строчной развертке. То же наблюдалось и здесь. Бородатой идее репликатора перевалило за седьмой десяток, однако суть ее укладывалась в голове десятком довольно общих фраз. Особый эхограф прощупывал и просвечивал клиента с нескольких позиций, дробя на атомы, выдавая объемную матрицу и зашифровывая полученную информацию в довольно пространный код. По нажатию адресной клавиатуры код посылался в конечный пункт прибытия. Дематериализация и материализация. Кажется, энергии на это расходовалось смехотворно мало. Человек сам превращался в овеществленную энергию, скользя световым сгустком по стекловолокну, не испытывая при этом ни малейшего неудобства. Кроме того, благодаря репликации, человек стал наконец-то доживать до положенных ему природой лет. На определенных жизненных этапах посредством той же репликационной аппаратуры полный биокод личности высылался для перезаписи в местные архивы, где и хранился сколь угодно долго. Таким образом у нас у всех всегда оставалась про запас свеженькая копия, оставался резерв времени для предотвращения болезней и трагических случайностей. Вот, пожалуй, и все, чем мог я похвастаться на сегодняшний день. Репликационные процессы охватывали высшие разделы физики и биофизики, — я же был обычным детективом.
Устроившись в жестковатом, не располагающим к длительным беседам кресле, я улыбнулся главному диспетчеру. Впрочем, мне тут же подумалось, что одной улыбки тут явно недостаточно, и я помахал перед носом начальника дерзко сияющим жетоном.
— Расслабьтесь и не пугайтесь раньше времени. Я хочу всего-навсего поговорить. И ради бога не вздумайте рухнуть в обморок. У вас тут кругом мрамор.
— При чем тут мрамор?
— При том, что твердо, — я многозначительно подмигнул диспетчеру, и это ему явно не понравилось. Судя по всему, не понравилась ему и моя вступительная речь. Вероятно, потому, что он был главным диспетчером. Слово «главный» портит, как и слово «умный». Называть себя тем и другим попросту опасно. Уверен, что какого-нибудь неглавного здешнего труженика уже через пяток-другой минут я бы с фамильярностью похлопывал по плечу, попивая на брудершафт чай с лимоном и обходясь без отчества или словесных пристежок вроде «мистера» или «сэра». С главными же всегда сложнее. Положение усугублялось тем, что главный диспетчер фактически являлся моим ровесником. Если он и был старше меня, то месяца на полтора-два не больше. Вдобавок ко всему он даже и внешне немного походил на меня, отличаясь разве что большей серьезностью и начальственно-снисходительными манерами. Такой вальяжной неторопливости надо было специально где-то учиться. В моей же биографии подобные колледжи отсутствовали. Словом, за столом сошлись два своеобразных антипода. Как между двумя разнополярно заряженными пластинами воздух между нами потрескивал от электрической напряженности. Но внешне мы сохраняли спокойствие и даже способны были улыбаться.
— Что ж… Не буду ходить вокруг да около, тем более что насчет обморока я вас уже предупредил, — я поиграл бровями. Мне казалось, что у меня это выходит красиво и загадочно. — Так вот, у нас есть все основания предполагать серьезнейший сбой в работе репликаторов Знойного. Что вы можете сказать на это?
— Молодой человек, — сомнительную разницу в возрасте этот вальяжный тип, по всей видимости, счел вполне достаточной для подобного обращения. Мне даже не хочется изображать удивление. Очевидно вы плохо знакомы с процессами теледублирования. Ответственно заявляю, что на Земле не найдется другой такой системы, где сосредоточилось бы такое количество тестирующих программ. Создатели сознательно пошли на усложнение во имя безопасности. И конечно же, случись что, мы узнали бы об этом первые.
— Вот незадача, — пробормотал я, — а узнали вторыми. Как же быть?
— По-видимому, источники, из которых вы почерпнули свои сведения, недостоверны. Могу вам только посочувствовать.
