Максим Бондарчук - Гидра (СИ)
«Отступать некуда». Мысль возникла внутри меня как бы сама по себе, но она была результатом того нервного напряжения, что медленно, но верно начинало овладевать мною.
— Первый случай произошел два года назад. Мы только-только вернулись на базу после длительного марша. Злые, уставшие, не видевшие нормальную еду и сон вот уже несколько дней. Задание было непростым, но мы смогли его выполнить. Сложно сказать, что я чувствовал в тот момент, когда командование, не дав даже суток на отдых, решило вновь отправить нас в бой. Я высказался против, говорил. Что подобное отношение к подчиненным не приведет ни к чему кроме потерь, но меня отказались слушать сославшись на то, что «приказы не обсуждаются. Слово за слово, затем — драка. Когда нас разняли и смогли оттащить друг от друга, меня сразу потащили в камеру, где я и дождался своего штрафного срока. Остальное по мелочи.
Судья фыркнул и отложил дело в сторону.
— Удивительною. Послушать вас то вы просто неуправляемый, но за все время нахождения здесь не было ничего подобного.
— Я исправился.
— Точно?
— Да
— Хотелось бы кое-что уточнить, — В разговор вошел Лангард, — Может в личном деле пилота и не указано о его проделках, но многие офицеры подтвердят мои слова о том, что сам по себе этот человек очень вспыльчив и не может отдавать отчет о тех действиях, которые совершает.
Я с удивлением посмотрел на него.
— Это, конечно, может быть связано с тем стрессом, который испытывают пилоты во время боев, но по большей части, все его выходки: споры со старшими по званию, игнорирование инструкций и правил, в том числе и отказ исполнять приказы, являются неотъемлемой частью характера этого человека. Посему, я требую, что данного пилота исключили из рядов регулярных войск и отправили куда-нибудь подальше, где его скверному и склочному характеру дадут полную волю.
Он закончил.
«Мерзавец», пролетело у меня в голове. Я знал к чему он толкал трибунал и был полностью уверен в принятии подобного решения. Но я был готов лучше умереть в том бою, чем попасть в это место.
— Хм — судья задумался и посмотрел на своих коллег. Кое-кто наклонился к нему и стал что-то шептать.
Дело приобретало странный ход и результат должен был быть оглашен уже очень скоро.
— Что говорят остальные пилоты про Рика Граубара? Есть ли какие-нибудь замечания, жалобы, может быть сведения показывающие этого человека с другой стороны?
Лангард слегка помялся.
— Нет, такими сведениями я не располагаю. Сами знаете: пилоты это особая каста. Они сплоченный коллектив, как оркестр, и наговаривать друг на друга никогда не станут. Это не в их правилах.
— Тогда я не могу принять решения об исключении пилота только из-за того, что два года назад он подрался с офицером.
— Но ведь…
— Послушайте, мистер Лангард — судья приподнялся со своего кресла и наклонился вперед — У нас здесь не судилище, а трибунал и если у вас нет больше никаких сведений относительно вины офицера в тех потерях, которые понесли войска во время атаки на город-крепость, будьте так добры, пройдите обратно на свое место. Если каждый начнет вспоминать ошибки друг друга совершенные в далеком прошлом и расстреливать за это, боюсь, здесь не останется никого, кто бы смог вести машины в атаку.
Он сделал взмах рукой и отправил офицера на его место.
Время шло и я не знал, что делать. Судьи шептались, переговаривались, каждый из них пытался донести до своего соседа некую истину, которую знал только он. Но результат по-прежнему был слишком далек до оглашения.
— Мистер Граубар — начал один из судей, который до этого молчал. — Мне бы хотелось услышать ваше мнение по поводу проведенной операции?
— Что именно?
— Ваша оценка. Все ли вам нравилось, были ли вы согласны с тем планом действий, который одобрило командование, а затем и высшие офицеры во главе с Лангардом. Обычно «штабные» очень отдалено понимают, что происходит на поле боя, поэтому часто критикуются со стороны боевых пилотов, которые не понаслышке знают как должна вестись атака на такие крупные города.
— Было много нюансов, которые бы я поменял.
— Например.
Я сделал небольшой вдох и посмотрел на трибуну, где сидел Лангард. И хоть он находился далеко, его лицо было хорошо видно мне.
— Мистер Граубар, я слушаю вас.
Встрепенувшись от резкого голоса, я вновь вернул взгляд на судей.
— Как уже было сказано ранее, я бы изменил атакующий порядок машин. Сделал бы его гораздо шире и растянул. В данной ситуации это бы дало бы очень много преимуществ перед противником.
— Но зачем? Разве в подобной ситуации это могло как-то значительно повлиять на результат?
— Конечно. Рассредоточившиеся машины имели бы гораздо больше пространство для маневра и ухода от управляемых ракет, коими были вооружены огневые точки противника. В плотном строю такое невозможно.
— Но тогда пилоты стали бы лакомой целью, так как находились друг от друга на значительном расстоянии. Фокусируя огонь с одного на другого, они бы просто уничтожили их не получив в ответ никакой ответной реакции.
Люди в зале одобрительно загудели, но все это были лишь эмоции, которые не имели ничего общего с реальностью, которая происходила на поле боя. Очень многие просто не представляли, что ожидало людей на поле боя. Ведь неожиданность, часто играла злую шутку с воевавшей стороной.
— В какой-то степени да, но разведка за несколько часов до атаки сообщила, что противник не имеет в своем распоряжении тяжелых машин в достаточном количестве, чтобы наносить концентрированный и гарантированно-смертельный огонь. Это знали и офицеры, но изменить что-то в плане действий не решились.
— Почему?
— Это у них надо спросить.
Судья повернулся к тому месту, где в это время находился Лангард и подозрительно посмотрел на него.
— Я так понимаю — судья вновь повернулся ко мне лицом, — подобный порядок мог бы спасти очень многих пилотов от массированного огня со стороны топей?
— Да, именно. Процентов на шестьдесят так точно.
Все замолчали. Зал в одно мгновение превратился в безмолвную площадку, где изредка доносился еле слышимый шепот.
— Еще что-нибудь?
— Я же сказал, нюансов много.
— Давайте последний.
Это было странно. «Почему им все это интересно? Может они что-то готовят для меня. Пытаются понять смогу ли принимать адекватные решения.»
— Изменил бы состав атакующей группы.
— Это немыслимо! — гневный голос Лангарда донесся с дальних рядов. Он встал и направился ко мне, к тому самому месту, где стоял до этого. Судьи попытались остановить его, но главный из них, тот, что изучал мое личное дело, поднял руку, тем самым позволив офицеру завершить свой демарш.
— Мне искренне непонятно, почему трибунал занимается обсуждением вопросов правильности и неправильности принятых решений. Это не в вашей компетенции!
— Попрошу вас успокоиться, офицер Лангард, мы здесь не для того, чтобы упрекать вас в ваших же ошибках, а в том, чтобы решить судьбу пилота Граубара. Ведь это именно вы созвали трибунал по данному вопросу, вот мы всеми силами стараемся решить его, вникнув во все детали произошедшего. Вами было выдвинуто сомнение в психическом состоянии пилота, в адекватности его решений и действий, это очень серьезно, ведь пилот боевой машины должен быть АБСОЛЮТНО здоров, как физически так и психически. Поэтому подобные обвинения должны быть расследованы самым тщательным образом.
Офицер замолк. Ответ явно не обрадовал его и он просто стал ждать.
— Вы хотели высказаться? Что ж, думаю никто из судей не будет против если мы выделим несколько минут для ваших слов.
Главный судья посмотрел на офицера и стал ждать.
— Я… — не уверенно начал Лангард, — …Мне хотелось бы попросить трибунал не касаться вопросов подготовки операции, состава атакующей группы и прочих организационных элементов никак не относящихся к делу пилота Рика Граубара. И мне и вам известно, что решения по таким крупным операциям принимаются не несколькими офицерами из корпуса, а видными и опытными генералами на самом верху. В нашу компетенцию не входят глобальные правки, а лишь некоторые «штрихи», которые, к сожалению, стратегически ничего поменять не могут.
— Это я знаю. — сказал судья.
— Но если вы знали о том, что противник не обладает достаточной мощью, почему не изменили атакующий порядок.
— Повторюсь это не в моей компетенции.
— Хорошо. Пусть будет так и вы, зная о всем том, что говорил нам мистер Граубар, ничего не предприняли, зачем же тогда пытаетесь свалить всю вину за понесенные потери на него?
Лангард натянуто улыбнулся и посмотрел на меня.
— Я такого не говорил и ничего ни на кого не вешаю.
— Ну а как объяснить ваше желание сделать его виновным во всем случившемся? Иначе как «свалить вину на другого» это назвать нельзя, хотя и технический отчет, и те действия, предпринятые пилотом, говорят о правильности его решений. Вы не глупый человек, мистер Лангард, но ваши попытки снять с себя вину и переложить на другого, очень позорны как для офицера. Поэтому хочу вас предупредить на будущее — больше так не делайте.
