Энн Леки - Слуги меча
Следующая по старшинству, лейтенант Экалу, стояла на вахте в командной рубке с двумя из своих солдат подразделения Этрепа. Теоретически необходимости стоять кому-либо на вахте не было, ведь «Милосердие Калра» всегда бодрствовал, всегда вел наблюдение, постоянно ощущал корабль — собственное тело — и пространство вокруг него. Особенно в шлюзах, где почти невероятны не только неожиданные, но, честно говоря, даже интересные события. Но корабельные системы иногда не срабатывали, и среагировать на кризисную ситуацию можно гораздо быстрее и легче, если экипаж уже находится в состоянии готовности. И конечно, десяткам людей, плотно набившимся в маленькое судно, требовалась работа, чтобы они были заняты и дисциплинированны. Корабль показывал лейтенанту Экалу цифры, карты, графики, что-то нашептывал ей в ухо, то и дело перемежая поток информации с дружеским ободрением. Лейтенант Экалу нравилась «Милосердию Калра», он был уверен в ее интеллекте и способностях.
Калр — подразделение капитана, мое. Во всех остальных подразделениях на «Милосердии Калра» по десять солдат, но в Калр — двадцать. Они спали поочередно, потому что, в отличие от остальных подразделений, Калр всегда находится на дежурстве. Это последнее, что осталось от тех дней, когда корабль был укомплектован вспомогательными компонентами и его солдаты являлись составными частями его самого, а не десятками отдельных людей. Солдаты Калр, которые, как и я, только что проснулись, собрались в солдатской кают-компании, простом помещении с белыми стенами, где только и хватало места, что поесть десятерым, да составить в стопку тарелки. Они стояли, каждый со своей тарелкой скела, быстрорастущего слизистого темно-зеленого растения, которое содержит все питательные вещества, необходимые для человеческого организма. К его вкусу надо привыкать, если вы на нем не выросли. Многие радчааи в действительности выросли на нем.
Солдаты Калр в своей кают-компании несколько вразнобой начали утреннюю молитву. Цветок справедливости — мир. Через пару слов они выровнялись, слова попали в знакомый ритм. Цветок правильности — красота в мысли и действии.
Доктор — у нее имелось имя и номинальное звание лейтенанта, но к ней никогда не обращались ни по имени, ни по званию — была прикреплена к подразделению Калр, но не являлась лейтенантом Калр. Просто доктор. Ей можно приказать стоять на вахте, и так бывало. Через час она встанет на вахту, и два солдата подразделения Калр будут нести вахту вместе с ней. Она — единственный из офицеров капитана Вэл, оставшийся на корабле. Во-первых, ее было бы трудно заменить, а во-вторых, она практически не участвовала в событиях прошлой недели. Высокая и худощавая, светлокожая по радчаайским стандартам, волосы светло-каштановые, что смотрелось странновато, но не такого уж необыкновенного оттенка, чтобы он казался искусственным. Обычно она ходила насупившись, но при этом не сказать, чтобы обладала скверным характером. В свои семьдесят шесть она выглядела почти так же, как и в тридцать, и, вероятно, сохранит такую внешность до ста пятидесяти. Врачом служила ее мать, и бабушка, и прабабушка. Сейчас она была очень на меня сердита.
Проснувшись, доктор решила непременно поговорить со мной в то недолгое время, что оставалось ей до начала вахты. Утреннюю молитву она сотворила в некоторой поспешности, как только скатилась со своей койки. Цветок пользы — это Амаат, единый и нераздельный. Я перенесла свое внимание с подразделения Калр в солдатской кают-компании, но, услышав первые строки молитвы, не могла не слышать остальных. Я — меч правосудия… Теперь доктор, безмолвная и напряженная, стояла у своего стула в кают-компании, где ели офицеры.
Сеиварден, улыбающаяся, расслабленная, вошла в кают-компанию, собираясь вкусить то, что станет ее ужином, и увидела ожидавшего там доктора: скованная и раздраженная, она хмурилась больше обычного. Я заметила, что это вызвало вспышку недовольства у Сеиварден, но она, тут же погасив его, извинилась за опоздание и получила в ответ невнятное и безразличное: «Да ладно, чего уж там».
В солдатской кают-компании Калр, завершая утреннюю молитву, проговорили по моему приказу несколько дополнительных строчек — краткую молитву по усопшим и их имена: Оун Элминг и Найсими Птем — солдат, которая подняла мятеж на Айми, предотвратив войну с пришельцами Рррррр ценой собственной жизни.
Подразделение Бо спало в помещении, которое скорее напоминало нишу, чем комнату: там едва хватало места для их десяти стиснутых во сне тел, никакого уединения, никакого личного пространства, даже в постелях. Они подергивались, вздыхали, видели сны — более беспокойные, чем вспомогательные компоненты, которые некогда спали там.
В собственной крошечной каюте их командир, очень юная, с неправдоподобно сиреневыми глазами, лейтенант Тайзэрвэт также спала, неподвижно и без сновидений, но испытывая подспудное беспокойство — уровень адреналина чуть превышал ожидаемый. Это должно было бы пробудить ее, как в предыдущую ночь, но доктор дала ей что-то, чтобы она спала.
Проглотив свой завтрак, доктор пробормотала извинения и чуть ли не пулей вылетела из кают-компании.
— Корабль, — обратилась она, экспрессивно шевеля пальцами, словно подчеркивая свои слова, — я хочу поговорить с капитаном флота.
— Идет доктор, — сказала я Калр Пять. — Мы предложим ей чаю. Но она, вероятно, откажется. — Пять проверила уровень чая в термосе и вытащила еще одну чашку из розового стекла. Я подозревала, что больше не увижу свой эмалированный сервиз, пока не отдам конкретного приказа.
— Капитан флота, — сказал «Милосердие Калра» прямо мне в ухо и показал солдата подразделения Амаат, которая, направляясь в солдатскую кают-компанию, негромко напевала себе под нос какую-то бессмыслицу, похожую на то, что почти везде напевают дети. «Все вокруг кружится, все вокруг кружится, планета кружится вокруг солнца, все вокруг кружится. Все вокруг кружится, луна кружится вокруг планеты…» Беспечно и фальшиво.
В моей каюте Калр Пять, застыв по стойке смирно, сказала ничего не выражающим голосом:
— Доктор просит разрешения поговорить с вами, капитан флота.
В коридоре Амаат, услыхав шаги другого солдата из своего подразделения у себя за спиной, умолкла, внезапно прислушавшись к самой себе.
— Разрешаю, — ответила я Калр Пять без особой необходимости, ведь она уже знала о том, что я планировала поговорить с врачом.
Дверь открылась, и вошла доктор, несколько резче, чем предписывал этикет.
— Капитан флота, — начала она, сдержанно и в то же время яростно.
Я подняла руку, остановив ее.
— Доктор. Присядь. Будешь чаю?
Она села. Отказалась от чая. Калр Пять вышла из комнаты по моему приказу, чуть-чуть обиженная: ей придется пропустить, что скажет доктор, — а по всем признакам это будет интересно. Когда она ушла, я махнула рукой врачу, сидящей за столом напротив меня. Давай.
— Прошу снисхождения у капитана флота. — Непохоже, чтобы ее вообще заботило, проявлю я его или нет. Под столом она стиснула руки в перчатках в кулаки. — Капитан флота. Сэр. Вы удалили из медсанчасти некоторые лекарственные препараты.
— Да.
Это приостановило ее порыв. Казалось, она ожидала отрицания.
— Больше никто не мог этого сделать. Корабль настаивал на том, что они не покидали хранилища, и я просмотрела журнал регистрации, все записи — от начала и до конца, и не нашла отметки о том, что кто-либо брал их. Больше на борту нет никого, кто мог бы спрятать это от меня.
Я опасалась, что это больше не так. Но я этого не сказала.
— Лейтенант Тайзэрвэт пришла к тебе вчера в конце своей смены и попросила помочь с небольшой тошнотой и чувством тревоги.
— Два дня назад, через несколько часов после того, как мы вошли в шлюзовое пространство, лейтенант Тайзэрвэт испытала стрессовое состояние. Некоторое недомогание. Обнаружила в тот вечер, что не в состоянии толком поужинать. Ее солдаты из подразделения Бо заметили это с беспокойством: ведь проблема с большинством семнадцатилетних — накормить досыта, а не уговаривать поесть. Промеж собой они решили, что она тоскует по дому. — И страдает оттого, что меня явно злит ее присутствие.
— Ты беспокоишься за ее здоровье?
Доктор чуть не подпрыгнула на своем месте от возмущения.
— Не в этом дело! — Вспомнила, с кем разговаривает. — Сэр. — Сглотнула, подождала, но я ничего не сказала. — Она очень волнуется. Похоже, у нее какой-то эмоциональный стресс. Это понятно. Совершенно нормально для салаги-лейтенанта, получившего свое первое назначение. — Говоря это, она осознала, что я, наверное, обладаю исчерпывающим опытом по части того, что является нормальным для очень юных лейтенантов на их первом месте службы. Пожалела, что заговорила, пожалела мимолетно, что пришла сюда, чтобы противостоять мне, обвинить меня. Лишь на мгновение.
