Виктор Глумов - Легенды Пустоши
— Лена, вернись! — доносился взволнованный голос Игоря. — Лена, что ты…
Его крик утонул в многоголосом вое. Орали так, будто кого-то режут на части, вскоре крик перешел в хрип и бульканье. Завизжала женщина, донесся рык. Грохнул выстрел. Охваченная ужасом, Елена остолбенела, не зная, куда бежать. Орали там, где плечистые. Туда же стреляли. Блуждающими огнями то зажигались, то гасли мобильные, выхватывая перекошенные ужасом лица.
Это что же, кто же так рычит? В кого палят — в мародеров? Отвечая на ее вопрос, рыкнули ближе, Лена попятилась, подняла над головой сотовый, и ее тотчас сбила с ног светловолосая девушка, повалила, упала сверху, попыталась вскочить и убежать, но почему-то поехала назад на животе, ухватив Елену за голень:
— Помогите, они… они…
Девушка истошно заорала — Елена выронила телефон. Ноги ослабели, кровь гулко колотилась в висках. Дрожащими руками она нашарила мобильный, посветила вперед: над ней возвышался, скаля острые зубы, дикарь, голый по пояс. Нет, не дикарь: его ноги выгибались коленками назад, а на пальцах — о боже! — были огромные, как у медведя, когти. И на них — мамочки! — алела кровь.
Крик застрял в горле, Лена, булькая, попятилась, не вставая, уперлась во что-то мягкое, липкое, горячее. «Труп, — отстранено подумала она. — Растерзанный, окровавленный труп».
Тварь приближалась, рыча и отмахиваясь от луча полицейского фонарика. Всхлипывая, Елена отползала назад. За уродом возвышалась одна, две… десяток таких тварей. Люди орали, матерились и звали полицию. Грохали выстрелы. Ближайшая тварь взвыла, рухнула прямо на Елену и, издыхая, сомкнула лапы на ее бедре. Острые когти вонзились в плоть. Закатив глаза, Елена заорала:
— Иго-о-орь! Спа-а-а-а…
Вроде бы хрустнула кость. Боль пронзила сознание, и мир начал меркнуть. Последнее, что запомнила Елена, — выпученные глаза твари с вертикальными зрачками и безгубая клыкастая пасть.
Очнулась она в темноте на чем-то мягком, живом. Застонала. Нога болела адски — значит, живая. Теплая ладонь легла на щеку, коснулась лба:
— Лена, Леночка… Живая!
— Не дождешься, — проворчала она, попыталась сесть и зашипела от боли. — Что вообще происходит?
Ей ответил выстрел. Игорь помог Елене сесть, и она поняла, что находится на лестнице среди перепуганных людей.
— Откуда-то появились дикари, — снизошел до ответа благоверный. — Они убивают людей, полиция их сдерживает. Пока.
— Что значит «пока»? Надо уходить отсюда. И где моя сумочка? Там паспорт… Игорь! — Она вцепилась в его рубашку. — Сделай же что-нибудь! Я тут, между прочим, из-за тебя!
— Выход завален, — сказал он. — Станцию заполонили эти существа. Надеюсь, спасатели успеют, пока они до нас не доберутся.
— Что значит «успеют»? Ты обязан меня отсюда вытащить! Мужик ты или нет?! — Она всхлипнула. — Если бы ты побольше времени проводил с семьей, а не шлялся со шлюхами… Да-да. Не таращись, я знаю, зачем ты здесь. Так вот, если бы не твоя стерва, мы были бы дома, а не тут!
— Помолчи, пожалуйста. Неизвестно, что с нашим домом и детьми.
— Дети! — Елена заголосила, потом перешла на шепот. — Это ты, ты во всем виноват, теперь ищи выход! Где хочешь, там и ищи…
Грохнул выстрел. Рев заполнил станцию, людская толпа колыхнулась и затихла.
— Патроны заканчиваются, — донеслось снизу. — Надо экономить, долго не продержимся.
— Да откуда взялись эти уроды? — ответили фальцетом. — Прут и прут. Господи, спаси!
ИГОРЬ
Гарик встал. Напуганные люди заполонили каменную лестницу, они жались друг к другу, сидели на перилах и тянули шеи, силясь рассмотреть, что делается внизу. А картина вырисовывалась нереальная до жути: на станции валялось несколько телефонов с включенными экранами, в слабом синеватом свете двигались фигуры человекообразных существ. Сходились вместе, перерыкивались, косились на сбившихся в кучу людей, но нападать не спешили.
Рядом тихонечко пищала девочка лет десяти, ее прижимала к себе напуганная молодая мать. Лена истерила из последних сил. Когда она потеряла сознание, Гарик перетащил бездыханное тело сюда и перевязал поясом кровоточащую ногу. Рана на внутренней стороне бедра была глубокой — вырвали кусок кожи, если бы не жир, пострадали бы мышцы и связки, а так ничего, жить можно, но больно конечно же.
Лена здесь, под присмотром, а что же с детьми? Что там, на поверхности?
Яна…
Воображение нарисовало панику в вагоне, застрявшем в тоннеле. Яна, разумеется, попытается организовать людей. Вот они выбрались на рельсы, а навстречу — голые полулюди. И спрятаться негде, разве что в вагоне. И помощи ждать неоткуда.
Гарик сжал кулаки. Да и тут не на кого надеяться. Оружие только у полицейских, и дубину сделать не из чего, а твари сильны, гораздо сильнее людей. Хорошо, если у них есть разум и они поймут, что лучше не нападать. Или хотя бы инстинкты сработают, и дикари испугаются грохота выстрелов.
Люди не двигались, молчали и даже дышали в такт. Твари наконец перестали интересоваться живыми. Раздались хруст и треск. Примерно так трещит рвущаяся ткань. Игорь похолодел: дикари сели на корточки и пожирали трупы тех, кто не успел спастись. Похоже, сородичами они тоже не брезговали. Подавляя тошноту, Гарик отвернулся. Кто-то ахнул, кого-то шумно вырвало. Лена перестала ворчать, вцепилась в штанину мужа и пролепетала:
— Что там?
Гарик ответил:
— Надеюсь, они нажрутся и уйдут, а не станут запасать пищу.
Сглотнув, он закрыл глаза, ущипнул себя за руку, но кошмар не прекратился — напротив, с каждой минутой он все усиливался, потому что стоило сомкнуть веки, и появлялось бледное лицо Яны; в ее зеленых, слегка раскосых глазах блестели слезы. Временами Гарику чудилось, что слышен Янин голос, он вертел головой, вглядываясь в женские лица, подсвеченные телефонами. Нет. Ее здесь нет. Остается надеяться, что она не уехала с «Выхино» — станция открытая, и у Яны будет шанс.
«Бедная моя девочка, прости, что я не уберег, не смог тебе помочь. Не успел сказать, что люблю».
Время замерло и превратилось в одно растянутое в бесконечности мгновение. Часы стали. Царила мертвая тишина, изредка доносились шепот да хруст разгрызаемых хрящей.
Тишину разорвал выстрел. Люди засуетились и подались назад: Гарик ошибся — твари перешли в наступление.
НАДЯ
У двери в подвал Надя остановилась в нерешительности, прижимая «позаимствованный» ноут локтем к боку. Конечно, от смерча лучше укрыться там, но вдруг дом рухнет? Под завалом пока найдут… Что-то ни ментов, ни МЧС не видно — каждый сам за себя. Выживаем, как умеем.
Логичнее всего было остаться на лестничной площадке первого этажа, встать в дверном проеме.
Васька всхлипывала не переставая. На эту надежды никакой, надо самой соображать. Успеют ли они добежать до Надиного дома? Нет. На улице такой ураган — сметет моментально. Папа, наверное, носится по району, ищет дочь. Должен. Обязан.
Логика, правда, подсказывала, что в этом бардаке папа Надю отыщет, только если очень повезет. А значит, вернулись всё к тому же: ни на кого нельзя надеяться, кроме самой себя.
В темном подвале толпились незнакомые люди — стояли и сидели, прислонившись к стенам. На девушек никто не обратил внимания. Надя решила далеко не уходить и привалилась к пыльной трубе, обмотанной изоляцией, ноут сунула за пояс сзади. Васька рухнула на пол, ее плечи задергались. Ревет дурища, хотя радоваться надо — успели-таки спрятаться.
О том, что творится на улице, Надя старалась не думать, закрыла уши ладонями, а воображение рисовало приближающийся смерч. Вот он — совсем рядом, дома рушатся, и в смертоносном вихре кружатся кирпичи, арматура, машины и люди.
Только бы отец уцелел, он должен придумать, как выживать в разрушенном городе. Надя боялась, что сама не справится. Мысли замерли, как мухи в варенье. Люди почти не двигались, смотрели друг на друга без выражения и молчали. Даже Васька дергаться перестала.
Наконец бодрый белобородый дедок в кепке поднялся и направился к выходу. Исчез в неизвестности.
— Можно выходить! — крикнул он, и Надя побежала наверх.
Смерч отдалялся, он прошел метрах в пятистах, и дома, попавшиеся на его пути, не устояли. А еще исчезли машины. Видимо, их втянуло в ненасытную утробу торнадо. Надя протерла глаза. Как во сне. Потрогала шершавую стену и уперлась в нее лбом. Теперь — попить и домой. Дома безопасно. Если отец выжил, он наверняка придет.
Ураган, похоже, ослаб. Подождав еще немного, Надя окончательно решила сделать марш-бросок домой. Пусть отец разбирается, как дальше жить и что делать, она сама не справится, это слишком тяжело.
— Идем, — скомандовала она Ваське и шагнула в бурю, защищая глаза от пыли.
Василиса держалась молодцом, ее волосы развевались черным флагом, она не ныла. Или ныла тихонько, но слова растворялись в грохоте. Хотелось остаться в подвале, накрыть голову руками и подождать, пока стихия успокоится, — все время чудилось, что на голову свалится кирпич или кусок жести. Когда порывы ветра усиливались, нестерпимым становилось желание присесть, переждать, но Надя боролась со страхом и брела вперед. Порезанная нога ныла, джинсы пропитались кровью. Ерунда, царапина.
