Майнбласт. В бездне тьмы. Часть первая. Двуличие (СИ) - Юст Сайрил

— Ты открыл нам выход на волю!

— Олаф, ты свободен теперь, выполни свой долг, — мягкий голос проносится по посещению, заглушая гласы певцов, в ответ улыбнувшись, главный продолжает.

— Твой дар, узри его! Теперь каждый, как ты или я, сможет познать смещение элеменаду!

— Не сможет, мертвец, ты — обычный бессмертный солдат. Твой путь ещё не окончен.

— Что? — разъярённый отпускает Трога и поворачивается к Винит, которая лишь вызывает спокойствие и лёгкость внутри. Певцы замолчали, — ты обманула меня!

— Ты свободен теперь, и свет солнца благоволит тебе. Ты можешь подняться наверх. Осталось лишь трёх найти неизвестных тебе, они из Традстольма бегут. Знамёна Фортуитцев горят, подними же свои, подними же солдат.

— И что будет? Скажи!

— Лишь малая часть сотворила такое с несчастным. Узри же создание, — Олаф оборачивается на смесь животного и человека, которое не шевелится и меркнет в глазах. — Все солдаты твои, под знаменем смерти и нового мира, поднимут глаза и увидят свободу. Бессмертные воины сильнее, дуриты сейчас бушуют в Традстольме, а часть известная тебе засела в Могроуде. Там камни — творенье моё, они питаться способны стихией. Возьми камни, пожри ты вапор Майнбластов! — голос становится яростнее и чудовищнее, он грубеет и становится выше, в нем сливаются несколько звуков. — Принеси ты их мне! Глупцы слишком долго живут! Они должны быть поглощены! В них разорванного на части вапора больше! Каждую часть ты получишь в дары, став чудовищем сильнее, мощнее, могучее, чем слабый Трог!

— Кто они?

— Карвер и Найенаар Майнбласты! — свечение становится красным, а звёзды сияют вокруг, начиная движения по окружности. — Садрос Каис. Они сацеры трое, мощнее и сильнее мутанта рядом с тобой. Они часть мироздания! Пожри их и принеси их вапор мне! Впитать я готова их слёзы и пламя, получишь ты дар — господство над старым миром, что сумел сохранить! Ты поднимешь погибших давно, восстановишь погибший народ! Я же, сольюсь с Эмиралес и стану пятым элеменаду!

— Я! — хрипит позади несчастный, — я теперь монстр! — воет.

— Ты — истинный лик. Ты был проклят стихией, верни же свободу! — кричит на лежащее чудовище на холодном камне. — Верни свободу себе! Вместе с нами, обрети покой!

— Верен буду вам… — ревёт, — но свободу мне дайте потом, — медленно поднимается на лапы. — Видеть себя не хочу! — смотрит на когти. — Сделаю всё! Я сделаю всё, лишь поверьте! Что мне сделать, мой повелитель?

— Винит, даруй ему их лица! — чудовище воплем сотрясает стены в агонии. Глаза широко раскрываются и напряжение заставляет дрожать.

Глава XXI: Прощённые Ошибки

Комната в полумраке, в которой на полу лежит Келемдар, облокотившись спиной к стене. Большое помещение, где располагался стол и большое стекло почти во всю стену, выходящее в соседнюю комнату, омрачено присутствием смерти. Маленькая щель у пола в комнате за стеклом вызывает странное чувство боли, ведь все крысы оттуда сбежали. Одна, почти догоревшая свеча ускользает из жизни, оставляя после себя восковые капельки. Рядом лежит заряженная двустволка.

Кровавые пятна испачкали всё, окропив путь от двери до стены, на которой висит вымпел. Страдающий старик, держащийся за живот, старается не пропускать жизнь сквозь пальцы, сдавливая рану всё слабее и слабее. На его одежде пятна, а на полу небольшая лужа. Весь бледный, увядающий, он жаждет спасения, но тем не менее не может выпустить из рук сумку, понимая, что это главные его труды. Проведя часть жизни в одном кабинете ратуши города Портэлдо, где расположились дуриты, он и не подозревал, что так скоро попадёт в историю с сацерами, а ведь в них толком и не верил. Тем более знал о подобных слишком мало, чтобы строить теории. Перед глазами проносятся мгновения, где он встречался с разными людьми — сослуживцами в ордене. В Эхо Кровавого Знамени, когда тот ещё был его главой, вспоминает и знакомство с Садросом Каисом. Тогда они были ещё достаточно молодыми, чтобы совершать глупые и дерзкие поступки. Отчасти ускользая в бред, проваливается в воспоминания, где тот видит следующее:

На старом, избитом столе лежит написанное в спешке письмо, имеющее несколько пятен крови, следов пота и ещё разных и странных отличительных черт: грязь, кровь и пот.

— О чём идёт речь в записке? Кто такие эвануиты и другие? — ровным тоном говорит молодой светловолосый Келемдар. Взгляд его ясный. Опускается ближе к человеку, сидящему за крепким деревянным столом допроса, имеющим тысячи царапин, будто кухонная доска для резки овощей или мяса. Приблизившись, он облокачивает тело на руки и разваливается от усталости так, что лопатки, наверное, сомкнулись.

— Будьте любезны… кхм, — медленно и развязно отвечает мужчина меньшего возраста, дразнясь и явно понимая свою значимость, поэтому не боится совершать необдуманные поступки из-за своего болезненного состояния. В изумрудных полуприкрытых глазах отражается капитан Келемдар, одежда которого блестит и сияет в лучах солнечного света, поступающего с отверстия на потолке. На коленях лежат руки, закованные в большие кандалы с удивительно толстыми цепями, их непропорциональная тяжесть почти не позволяет двигаться. Лицо исхудало, из-за чего скулы неестественно выпирают, почерневшие запястья онемели и кровоточат, а чувство собственной важности только растет и цветёт с пониманием происходящего. Взгляд иногда отстраняется и уста молят, чтобы высказать всю правду, но важность события не позволяет нарушить молчание. Мужчина указывает глазами на бочку с водой, стоящую в углу. Язык жадно облизывает губы и уже чувствует вкус невероятно вкусной и чистой воды, а пока воображение играет красками во рту, чувствуется только металлический оттенок крови.

Следует удар, страшная пощечина влетает прямо по его милому от бессилия, грязному и глупому от обреченности лицу. После шлепка следует молчание, сопровождаемое очередным кровавым плевком в сторону. Гудение пробивает голову, а шокированные глаза стараются найти что-то в сером от удара обзоре. Брови поднимаются с нарастающей болью.

Кровавые крапинки на лице просачивают через себя мелкие капли, из-за чего уже на ладони Келемдара остаются светлые размазанные следы багрового сока, ранее бегающего по сосудам.

— Не смей… — схватив за лицо заключенного, — указывать на свои желания, грязный ублюдок, — сообщает допрашивающий, тыча лицом парня в бумагу, которая повидала и так многое. Вся избитая не только временем, но и чувствами, эмоциями и действиями она очередной раз страдает от человека, хотя и была создана им.

— Я задам вопрос еще раз, тварь, — отстраняется назад, закрывает гневные очи и набирает воздух в надежде, что следующий вопрос станет последним в этот вечер. — О ком или о чём идёт речь в этом письме? Чьи инициалы "С.Т."? — грозно, в голосе чувствуется армейская воинственность. Рука намертво впивается в шею человека, сидящего в жутких браслетах. Лик избитого бледный и не показывает эмоций, хотя голос явно забит чувственностью, которая успешно скрывается:

— П-пошел ты… — после чего производится очередной мощный удар в нос. Стул опрокидывается назад, кандалы звенят, и капитан, наклонившись к заключенному, улыбается.

— Даже понять не можешь. Ты ставишь себя в уязвимое положение, — говорит зеленоглазому мужчине, лежащему на каменном полу и утопающему в поте и капельках крови, смешанных со слюнями и пылью. Светлые волосы приобрели бледный оттенок страдания и бедности.

— Где, — кашляет и захлёбывается в собственной крови, то и дело плюёт в сторону, — парнишка? — кривится и выгорает, задумываясь о собственной кончине.

— Диалог у нас опять не задался. Задавать вопросы будешь своим дружкам-бандитам. Хотя вряд ли ты их когда-то увидишь. Что ж, — холодно произносит, а после глаза загораются хитростью или же безмерной пакостью, — ты знаешь о существах, которых искусственно вывели после Войны Восстановления Баланса? — улыбается и, засмеявшись, ожидает ответа, важно взирая на страдальца.