Дмитрий Хоменко - Единственный принцип - 1
— Твоя работа? — наконец процедил он сквозь зубы.
— Понятия не имею о чем вы, — ровным голосом ответил ему Карл и, не упуская его из виду, прошел мимо в направлении Адама, появившегося в дверях харчевни и наблюдавшего за происходящим. Когда Кранц подошел к нему, он молча указал рукой внутрь помещения, в котором царила неестественная тишина. Войдя в помещение, Карл понял ее причину. Повсюду лежали люди Залеского, которым уже никогда не суждено было проснуться. У кого–то из них было перерезано горло, у некоторых из груди торчали рукоятки ножей. Было ясно, что смерть обошла стороной только того, кто более других ее заслуживал.
Путникам не оставалось ничего другого, как поскорее покинуть постоялый двор, проклиная в душе тот день, когда они выбрались в эту злосчастную дорогу. У ворот их остановил оклик Залеского. Подойдя к ним, Ян обратился к одному Карлу.
— Если я узнаю, что это ты отпустил пленника, я найду тебя и вырву тебе сердце, — сказал он тоном, не оставляющим сомнений, что именно так и произойдет. Похоже, только сам Кранц в этом сомневался. Хищный оскал мелькнул на его лице, перед тем как он пришпорил свою лошадь. Даже такое тупое и разъяренное животное как Залеский почувствовало исходившую от него в этот момент угрозу. Все, что смог изумленный Ян, это провести удаляющегося всадника испепеляющим взглядом.
— Мне начинает казаться, что сама смерть решила составить нам компанию в этом путешествии, — сказал Адам, когда они отъехали на приличное расстояние. Желающих ответить ему не нашлось.
Через какое–то время молодой человек с грустью посмотрел на своего спутника и снова заговорил, но уже так, чтобы его не слышали слуги.
— Карл, это вы отпустили пленника? — спросил он. Когда тот ответил отрицательно, он продолжил. — Должен вас предупредить, что вы нажили себе смертельного врага. Ян еще в школе наводил ужас на учеников и преподавателей своей невероятной жестокостью. Месть уже тогда была его любимым лакомством.
— Как ему удалось остаться в живых? — поинтересовался Кранц, оставив предупреждение Адама без ответа.
— Он ночевал в спальне хозяйской дочери, — ответил ему молодой человек и с досадой заметил. — Видно, даже в аду никто не хочет с ним связываться. Хотя в последнее время мне кажется, что мы сами именно в нем и находимся.
ЗАМОК
Чем ближе становилась цель путешествия, тем спокойнее становилось вокруг. Казалось, что среди бескрайних зеленых холмов просто нет места чему–то иному, кроме благословенной тишины и покоя. Даже местные жители отличались какой–то особой замкнутостью, практически не реагируя на проезжающих через их селения всадников. Они лишь облегченно вздыхали, когда те скрывались за холмами. Слишком редко на эти земли, соседствующие с воинственным Оттомом, заглядывало умиротворение, чтобы самим искать повод для вражды. К тому же, местные феодалы, вынужденные считаться с близостью границы, старались не переусердствовать в отношениях со своим крестьянами. Они прекрасно понимали, что привлечь новых поселенцев на эти неспокойные земли будет необычайно трудно. Да и самих феодалов сюда приводила отнюдь не жадность, а скорее отвага и жажда новых ощущений. Так что все плохое, столь свойственное человеку, обычно приходило извне. Даже обычные мелкие кражи в этих местах были большой редкостью. Ничему так не радуясь, как возможности пожить спокойно, местные жители научились ценить и покой других.
Замок Полонских, расположенный на расстоянии видимости от селения, полностью соответствовал тому впечатлению, которое сложилось у Кранца об этих местах. В самом строении не было абсолютно никакой вычурности или массивности, присущей подобным укреплениям в более обжитых местах, — ничего лишнего, лишь то, без чего не возможно обойтись. И невысокие стены, и небольшие башни по углам, и узкий ров с водой по периметру, и другие оборонительные сооружения были рассчитаны на короткую осаду небольшого отряда. Тот, кто все это создал, прекрасно понимал, что строить что–либо предназначенное для обороны от целых армий слишком накладно и лишено всякого смысла. К тому же молодая хозяйка замка, похоже, придумала еще один любопытный способ его защиты, — вдоль рва вокруг замка тянулись широкие аллеи цветов, переливающихся на ветру всевозможными красками. Любой, в ком сохранилась хоть капля человеческого, серьезно задумался бы, стоит ли топтать всю эту изысканную красоту ради обладания никчемным замком. Содержание в надлежащем виде этого прекрасного оазиса явно требовало не меньших средств, чем уход за самим замком, и свидетельствовало о немалом состоянии его владельцев. К тому же увиденное помогало приближающимся странникам составить первое впечатление о хозяевах, и оно не могло быть отрицательным.
Предупрежденная слугами молодая хозяйка ждала их у ворот и органично дополняла изысканную картину. В ее внешности каждый мог увидеть то, что принято называть идеалом женской красоты, даже учитывая все разнообразие мнений по этому поводу.
Лишь поприветствовав всех прибывших, Эвелина обратилась непосредственно к Адаму.
— Я уже начала думать, не променял ли ты меня на все знания мира. Это было бы так на тебя похоже, — шутливым тоном сказала ему Эвелина. Адам воспринял замечание по–своему и явно смутился. Кранц тем временем, забыв о приличии, не мог отвести от нее взгляд, одновременно наслаждаясь каждым словом, произнесенным мягким грудным голосом. Он подумал о том, что самые известные художники мира многое отдали бы за возможность написать ее портрет, и что ему снова повезло. Иначе чем можно было объяснить, что такая возможность представилась не кому–то из великих мастеров, а такой бездари как он. Эвелина, видимо уже давно свыкшись с подобной реакцией мужчин, лично занялась размещением гостей. При этом то, как спокойно чувствовала себя домашняя прислуга в ее присутствии, лишь подтверждало полную гармонию ее внешности с характером.
За ужином Эвелина сообщила гостям, что ее отец уже отправился в Оттомию несколько дней назад, не дождавшись прибытия Сангуша. Но при этом он настоятельно просил того дождаться его возвращения, если он все еще рассчитывает на богатое приданое. Передавая его просьбу, молодая хозяйка внимательно и не без иронии посмотрела в сторону Адама. Ее жених, которого и без того мучила совесть, поспешил перевести разговор на другую тему. Во время долгой беседы оказалось, что между молодыми людьми существует много общего. Пока они говорили об искусстве и, конечно же, о религии, которая, по их мнению, была несовместима с творящимся вокруг насилием, Кранц пришел к выводу, что они составят друг другу хорошую партию. Сам он вполне комфортно чувствовал себя в их компании, не чувствуя себя лишним. Будучи несколько старше остальных, он играл роль такого себе арбитра в возникающих время от времени спорах. И хотя его собственное мнение довольно часто не совпадало с убеждениями молодых людей, это ни разу не вызвало никаких трудностей в общении. Эвелин была присуща та же толерантность, которой Адам отличался от многих представителей своего сословия. Особое место в долгой беседе было отведено идее Сангуша с портретом. Пока Эвелина скромно отказывалась от такой чести, Адам во всю расхваливал Кранца как художника. Он настолько увлекся панегириками, что едва не упомянул Глорию. Лишь после этого он предпочел замолчать, уступив слово самому художнику.
— Все, что Адам наговорил обо мне, слишком преувеличено. Живопись для меня не больше, чем несерьезное увлечение. Я искренне считаю, что вы достойны того, чтобы ваш образ запечатлела рука более умелого мастера, — начал тактично уклоняться от идеи Сангуша Карл, но, посмотрев в насмешливые глаза Эвелины, сказал то, что не собирался. — Так что, прошу не относиться ко мне слишком взыскательно, если мой портрет окажется хуже оригинала.
Когда поздним вечером все разошлись по своим комнатам, Карл по привычке не мог долго уснуть. Только причины бессонницы на этот раз были другими, — ему очень не хотелось расставаться с этим долгим днем, ставшим одним из немногих в его жизни, которые он согласился бы, не задумываясь, пережить еще раз. В эту ночь ему впервые не снился привычный кошмар, уступивший свое место другому сну, в котором было только бескрайнее море цветов.
НЕНАВИСТЬ
Ян Залеский набирал себе новую банду головорезов взамен уничтоженной на постоялом дворе. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, ненависть затуманивала его разум, помогая сделать правильный выбор среди многочисленных кандидатов, желающих пополнить его отряд. Недобрая слава Залеского дошла уже и до Политании, и теперь молодые фанатики ринулись в Рутению, мечтая послужить под его началом и разделить с ним довольно сомнительные лавры палача тысяч догматиков. Но каждому из них предстояло для начала предстать перед Яном и пройти проверку. Инстинкт зверя еще никогда не подводил Залеского. Каждый из его людей, если их можно было так назвать, во многом походил на своего главаря и вместе с тем, никто из них не превосходил его ни в физической силе, ни характером. Если у Залеского появлялись малейшие сомнения в ком–то из них, этот человек странным образом вскоре погибал. Он всегда признавал лишь грубую силу и своим подручным также не оставлял другого выбора.
